День «N». Неправда Виктора Суворова - Андрей Бугаев

Умер Сталин, арестовали и судили Берию[436]. Жуков вернулся ненадолго на пост министра обороны и тут же… попал в опалу вторично. Теперь уже им тяготился Хрущев. В октябре 57-го Пленум освободил Георгия Константиновича от занимаемой должности, вывел из состава членов Президиума ЦК КПСС и членов ЦК КПСС. А менее чем через месяц с «разоблачительной» статьей в «Правде» выступил И. С. Конев. В ней он, помимо прочего, ставил в вину Жукову недостаточную нашу готовность к войне. Нравится нам или нет, но так было.

Повторюсь, прямой связи между военным талантом и, как бы это сказать, особенностями характера нет, и отдельные неблаговидные поступки высших командиров никоим образом не умаляют их боевые заслуги. Только вот зачастую эти особенности не позволяли таланту своевременно раскрыться.

В свете всего изложенного возникает вопрос: так соответствовали даже лучшие наши военачальники, вне всякого сомнения, заслуженные, сильные командиры, требованиям современной войны, готовы ли они были организовать и провести широкомасштабные наступательные операции в июле 41-го? Способны успешно атаковать сильнейшую армию мира?

Могли ли мы позволить себе напасть первыми?

На мой взгляд, ответ очевиден. Впрочем, читатель вправе судить об этом сам…

Несколько слов о Втором стратегическом эшелоне. То, что пять армий[437] выдвигались с середины июня к Днепру, — факт. Но разве из этого непременно следует, что мы готовили превентивный удар? В защиту «наступательного плана» В. Суворов приводит следующие аргументы: войска уходили, и в случае бунта (!)[438] во внутренних округах Сталин уже не мог рассчитывать на поддержку армии.

Ряд советских военачальников в своих мемуарах якобы утверждали, что Второй эшелон создавался для развития возможного успеха и что некоторые командиры, так или иначе соприкасавшиеся с Жуковым, и часть его халхингольских боевых товарищей занимали в армиях Второго эшелона те или иные должности.

О «людях Жукова» сказано, полагаю, достаточно.

Что касается бунтов в оставляемых войсками внутренних округах… Поверьте мне, если бы советской власти, власти товарища Сталина действительно хоть что-то угрожало, если серьезные беспорядки, подавить которые можно было бы, лишь применив армию, стали бы реальностью, из внутренних округов не то что армии, батальоны не были бы переброшены на запад.

Только Иосиф Виссарионович мог не опасаться. Миллионы тех, кто могли бунтовать и бунтовали, в большинстве своем были постреляны-порубаны еще в Гражданскую. Не то что бунтовать, не то что слово сказать, бросить косой взгляд было уже некому. Недовольные, излишне информированные, доверчивые и не в меру разговорчивые укрепляли социализм, доходили в бесчисленных гулаговских лагерях. Да и когда это НКВД выпускал ситуацию из-под контроля? Зачем ему помощь армии, когда этой самой РККА чекисты без малейшего с ее стороны сопротивления нанесли урон едва ли не больший, чем Вермахт с самураями за всю бесконечно долгую войну?

Кстати, В. Суворов утверждает, что еще до войны во внутренних округах прошла тотальная мобилизация, и затем выбрано все подчистую. Но за счет чего же тогда и за счет кого формировались в спешном порядке и отправлялись на фронт затыкать очередную брешь все новые и новые армии? Как известно, фронт пришлось восстанавливать не один раз. Думается, что пополнялась действующая армия не за счет приписного состава и резервистов оккупированной немцами Прибалтики, Белоруссии и Украины.

Но ведь сказал же генерал-майор В. Земсков: «Эти резервы мы вынуждены были использовать не для наступления в соответствии с планом, а для обороны»[439]. Не собираюсь втягиваться в дискуссию, о каких, собственно, резервах речь. Отмечу лишь, что к тому времени в Советском Союзе была создана обстановка, в которой никто не мог даже высказать предположения, что Вермахт прорвет оборону советских войск и продвинется в глубь страны на тысячи километров. Очевидно, что командиры выдвигающихся к Гомелю и Киеву соединений не могли быть нацелены на ведение оборонительных операций на этих, столь удаленных от границы рубежах. В лучшем случае, им предписывалось быть готовыми ликвидировать просочившегося врага.

И главное.

Если бы войска Второго эшелона предназначались исключительно для наступательных действий на территории противника, армии выгружались бы не в пятистах километрах от границы, а в непосредственной от нее близости. Судите сами, какой смысл поднять громоздкое армейское хозяйство, перевезти его за тысячи километров, выгрузить и обустроить, а затем вновь погрузить, вновь перевезти к рубежу развертывания и вновь выгрузить. Речь ведь идет не о роте — об армии с ее инфраструктурой, техникой, транспортом, тылами. Достаточно упомянуть, что на перемещение из Забайкалья в район Шепетовки и развертывание 16-й армии генерал-лейтенанта М. Ф. Лукина планировалось затратить почти месяц[440]. Если бы она предназначалась исключительно для введения в прорыв[441], ее целесообразно было бы выгрузить западнее, в Бродах, Тернополе или Ровно, откуда войска могли выдвинуться к фронту походным порядком.

Приходится сделать вывод о том, что Второй эшелон на деле являлся стратегическим резервом Ставки и применение свое должен был найти в зависимости от сложившейся обстановки. Опрокинь мы немцев в приграничном сражении, не исключаю, что та же 16-я армия со временем была бы подтянута к фронту и развила успех.

Но это вовсе не означает, что был разработан и утвержден конкретный план превентивного удара.

Повторюсь, Сталин оказался в безвыходной ситуации. С одной стороны, почти не скрываемая концентрация всей мощи Вермахта у его границ, непрекращающиеся пролеты немецкой разведывательной авиации в глубокий наш тыл, глухое молчание немцев в ответ на известное Заявление ТАСС, настойчивые увещевания военных и угрожающие, из разных источников, разведсводки не могли его не насторожить.

С другой — Сталин не верил, что его армия способна разгромить врага[442], единственный выход видел в том, чтобы убедить немцев в своем миролюбии. Возможно, как ему представлялось, все еще оставался шанс перенацелить следующий удар Вермахта с востока на запад, отвести на месяц-другой непосредственную угрозу и тогда уже делать выводы[443]. Отсюда и половинчатость его решений. Отсюда и сроки. Как свидетельствует Жуков, Генеральный штаб дал директиву выдвигать войска из внутренних округов на запад 13 мая[444], первый эшелон с войсками 34-го стрелкового корпуса, перемещаемого с Северного Кавказа на Украину, должен был прибыть 20 мая[445], но ведь и война должна была начаться раньше. Ее почти на месяц оттянули известные события в Югославии, вынудившие немцев перед нападением на СССР провести Балканскую кампанию. Логично предположить, что Сталин санкционировал выдвижение отдельных соединений в приграничные округа, ориентируясь на соответствующие разведывательные данные, в которых сообщалось, что немцы, как ими и планировалось, нападут в конце мая — первых числах июня.

То, что выдвижение армий Второго эшелона, — не часть «сталинского плана», а его уступка настойчивости Жукова и Тимошенко, не введение в действие всех механизмов войны[446], а скорее рефлекторная реакция спящего хищника, почуявшего приближение врага, — для меня очевидно.

В итоге Второй стратегический эшелон хотя и с запозданием, но начал разворачиваться, на наше счастье, именно там, где надо. Если бы его армии выгрузились у границы, то, вполне вероятно, разделили бы судьбу войск прикрытия. Вот что говорит по этому поводу Жуков: «В последние годы принято обвинять И. В. Сталина в том, что он своевременно не дал указаний о подтягивании… наших войск из глубины страны для встречи и отражения удара врага. Не берусь утверждать, что могло бы получиться в таком случае — хуже или лучше. Вполне возможно, что наши войска, будучи недостаточно обеспечены противотанковыми и противовоздушными средствами обороны, обладая меньшей подвижностью, чем войска противника, не выдержали бы рассекающих мощных ударов бронетанковых сил врага и могли оказаться в таком же тяжелом положении, в каком в первые дни войны оказались некоторые армии приграничных округов. И еще неизвестно, как тогда в последующем сложилась бы обстановка под Москвой, Ленинградом и на юге страны»[447].

К счастью, этого не произошло. И это, пожалуй, единственный случай, когда неуверенность Сталина в силе собственной армии принесла свои положительные плоды.

Глава 12

Нет связи!

Когда знакомишься с работами В. Суворова, невольно обращаешь внимание на ту избирательность, с которой автор оперирует фактами. Все, что вписывается в его теорию, разбирается более чем подробно и выдвигается на передний план.