Ключ - Саймон Тойн

Лив пробежала взглядом весь ряд застывших в ожидании лиц, прекрасно сознавая, что Габриеля здесь быть никак не может, но все равно пытаясь отыскать его. Она очень скучала по нему, хотя они и были едва знакомы.

Не обремененная багажом, девушка зашагала к выходу, легко обгоняя других пассажиров. Из-за темноты на улице стеклянные двери превратились в своего рода зеркала, и Лив, подойдя к ним ближе, с трудом смогла узнать себя. Под глазами залегли темные круги, а одежда висела на исхудавшем теле, как на вешалке. Такое впечатление, что улетала из этого аэропорта одна девушка, а вернулась совсем другая. Еще шаг к этому незнакомому отражению, и двери автоматически отворились, отражение пропало, а вместо него возникла темнота ночи, окружившая Лив.

Дик тоже обогнал толпу пассажиров: у него ручной клади не было, как и у Лив, — он не хотел терять возможность быстрого передвижения. Некоторые из тех, кто летел с ними в самолете, едва успев войти в здание аэровокзала, нагрузили себя целыми тоннами разных вещей. Дику это казалось почти равнозначным тому, чтобы заточить себя в тюрьму, мало отличающуюся от настоящей. Сам он предпочитал сохранять способность мгновенно войти куда угодно и выйти оттуда в ту же минуту, не опасаясь потерять что-то или кого-то, — вот это свобода так свобода. Он никогда особо не задумывался над тем, что чувствуют другие, — в противном случае ему вряд ли удавалось бы успешно справляться со своей работой.

Он прошагал через главный вестибюль, держась на разумном расстоянии от Лив, но при этом не теряя ее из виду. Дик проверял сообщения на телефоне и выглядел как типичный, помятый с дороги бизнесмен, словно прикованный цепью к своему смартфону. Когда девушка дошла до дверей, он ускорил шаг. Благодаря разнице в часовых поясах, они приземлились в Ньюарке в идеальное время. По статистике, три часа утра — самое тихое время суток, а чем меньше вокруг людей, тем больше возможностей будет у Дика.

На улице оказалось холоднее, чем он ожидал, но и это было ему на руку. Холод гонит людей с улицы и заставляет сидеть в помещении.

Про-зор-ли-вость.

Он быстро осмотрелся, выискивая темные уголки и возможных свидетелей. Несколько таксистов сидели в своих машинах, включив в салоне печки. Моторы работали. Ближайший с надеждой посмотрел на Дика, но тот прошел мимо, и таксист снова уткнулся в свою газету. Светлые волосы девушки были отлично видны, а нездоровый свет натриевых ламп[54] заставлял их светиться еще ярче. Она быстро удалялась, направляясь к автобусной остановке. Если сядет на автобус, у Дика могут возникнуть проблемы: чтобы не потерять объект, ему придется сесть на тот же автобус, а в самолете Лив могла запомнить его в лицо. Он же не хотел пугать девушку — до поры до времени.

Прошел мимо выстроившихся в ряд такси, по-прежнему делая вид, что занят только телефоном, хотя на самом деле постоянно изучал окружающую обстановку. После событий 11 сентября все здания аэровокзалов были напичканы камерами наблюдения. Нос нельзя почесать без того, чтобы охранники в своем центре не увидели этого под пятью разными углами. На его счастье, девушка уже отошла от входа, на который было нацелено большинство камер. Она словно бы сама предлагала себя в жертву. Дик надеялся, что ему удастся побыть с ней наедине, побеседовать, однако профессионализм в нем намного перевешивал стремление к развлечениям. А сейчас перед ним открывалась реальная возможность сделать дело. Внимание всех таксистов было приковано ко входу, они ждали пассажиров, Дик с девушкой оказались вне поля зрения камер, и вокруг — ни души. Лив стояла под навесом автобусной остановки и смотрела на пустую дорогу. Автобуса не было. И не было никого больше на остановке.

Дик принял окончательное решение.

Он срезал угол перед двумя стоящими такси и пошел через дорогу прямо к девушке, рассчитывая покончить с работой прежде, чем из здания станут выходить другие пассажиры. Во время полета она читала книгу, а Дик подолгу разглядывал ее затылок, скользил глазами по хрупкой шее, воображая, как на ней сомкнутся его руки, — они непроизвольно смыкались тогда у него на коленях. Он живо представлял себе, как хрустнут позвонки: кр-р-р-рак — будто свежий батон с подрумяненной корочкой или как ножка бокала.

Он дошел до середины пути, и тут девушка подняла глаза. Она была такой маленькой по сравнению с Диком, что он решил встать прямо перед ней и своим телом закрыть от любых посторонних взглядов. Никто не услышит, как он спросит ее, скоро ли подойдет автобус, никто не увидит, как он резко заломит ей шею, едва она откроет рот для ответа. Дику оставалось до нее всего несколько шагов, когда девушка вдруг отвернулась и сделала жест, которого он никак не мог ожидать.

Она помахала рукой.

Дик проследил за ее взглядом. К ним приближался сноп света от фар. Обычно машинам не разрешается заезжать на автобусные остановки, но эта машина подъехала ближе, и Дик сообразил, в чем здесь секрет. Это была полицейская патрульная машина.

Дик поднес к уху телефон и прошел мимо девушки, направляясь к краткосрочной стоянке автомобилей и делая вид, будто ищет в кармане несуществующие ключи от машины. Очередной бизнесмен, который неудачно рассчитал время прилета.

49

Лив скользнула на теплое сиденье полицейской машины и захлопнула дверь.

— Господи Иисусе, Лив! Ну и дерьмовый же у тебя вид!

Девушка посмотрела на пухлого круглолицего сержанта Ски Вильямса и улыбнулась. Впервые за много дней она могла по-настоящему верить словам, которые слышала.

— Извини, что потревожила в такое неподходящее время, — сказала она сержанту и вжалась в спинку сиденья, когда машина тронулась с места. — Я просто не подумала о разнице во времени, когда звонила.

Он отмахнулся от ее извинений и сосредоточился на дороге.

Со Ски Вильямсом они были знакомы уже без малого десять лет. Настоящие имя и фамилия его были Вильям Годлевский, однако он, подобно многим полицейским польского происхождения, сократил и переиначил свою труднопроизносимую фамилию, чтобы не причинять сослуживцам лишних хлопот. Это был один из первых полицейских, кого она повстречала при выполнении настоящего задания. Он тоже был тогда новичком в своем деле — может, поэтому они и подружились: два неоперившихся птенца, пытающихся «стать на крыло» в сложном мире взрослых. Лив не могла понять, почему за все это время Вильямс так и не поднялся выше сержанта. Что ни говори, а он был одним из лучших полицейских, каких она только встречала. Правда, в теории он был слабоват: три раза подряд проваливался на экзаменах на должность офицера уголовной полиции. И подхалим из него был никакой — он просто терпеть не мог лизать задницу начальству. Нет, парень он был умный, понимал, что это очень помогает продвинуться, но если считал капитана полным придурком, то так прямо и говорил. Была в нем какая-то бескомпромиссность, которая одновременно и раздражала, и заставляла уважать его за благородство. Поэтому Лив и позвонила из Турции ему, а не кому-то другому, и попросила встретить ее, если его это не затруднит. Он был полицейским старой закалки, вроде самых крутых агентов ФБР из кинофильмов, и Лив верила ему, как никому другому.

— Так ты собираешься мне что-нибудь рассказать или как? Твое фото уже несколько дней не сходит с первых полос газет и с телеэкранов. Я, когда увидел тебя на обочине, прямо растерялся: то ли предложить подвезти тебя, то ли автограф попросить.

Лив натянула бейсболку пониже на лицо и поникла. Ей как-то не пришло в голову, что все происходившее в Руне попадет в здешние выпуски новостей. О событиях за рубежом по радио и телевидению сообщают редко, разве что о войнах, на которых гибнут американские солдаты.

— И что же ты слышал?

— Похоже, над тобой тяготеет какое-то средневековое проклятие или что-то вроде того. Стоит кому-то с тобой поговорить — и этого человека сразу убирают. У нас тут было два убийства, которые предположительно как-то связаны с тобой и твоими заморскими приключениями. Я вот посадил тебя в машину и думаю: надо бы пойти к психиатру, проверить, все ли у меня в порядке с головой. Так что там с тобой было? Ты хоть выяснила, что они прячут в той горе?

— Не знаю.

— Да ладно, давай!

— Нет, честно, я ничего не помню.

Лив подумала о том кошмаре, который преследовал ее до такой степени, что она даже предпочла не спать в течение всего двенадцатичасового полета, лишь бы не увидеть этот кошмар снова. А ее босс стал одним из тех двух убитых, о ком только что упомянул Ски, — и убили его лишь за то, что он говорил с ней по телефону.

Может, она и в самом деле проклята?

— Знаешь что, Ски? Ты просто отвези меня домой, а я тебе все расскажу. Может, когда я выговорюсь, мне удастся что-то вспомнить. Кроме того, я смогу принять душ и переодеться.