Вольнодумцы - Максим Адольфович Замшев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но никто не ожидал, что в квартире окажется труп Вики. Тут главная загвоздка. Это никак не укладывается ни в какие рассуждения и версии. Вот и опера, по всему выходит, прибалдели. Не сообщить об этом они не могли, тем более что лицо Вики проходило во всех ориентировках по городу. Но их игру это ломало. Да, разбираться с тем, как труп Вики попал в эту ванну, не их дело, но они опасались, что их трюк с подставой, если следаки упрутся, раскроется. Пришлось наспех придумать версию с Алихановым и также наспех проинструктировать его. Отсюда его рассказ о молодых торчках выглядел столь неубедительно, а при проверке и вовсе превратился в пшик.
Елисеев не питал иллюзий: всё это пока не даёт им ничего существенного в расследовании убийства. Кое-что сегодня, правда, забрезжило у Туманова… То, что он разузнал в РГГУ странным образом, заставляло вспомнить намёки заместителя министра Родионова. Трёп, случайно услышанный Сергеем в студенческой столовой, сильно смахивал на правду. Такое трудно выдумать. Занятно, что Вероника Трезубцева, она же Вика Крючкова, пользовалась популярностью именно у молодёжи, мечтающей о переменах. И Родионов твердил о какой-то молодёжной ячейке, чуть ли не террористической. Случайность?
Смущало то, что на сайте «Молодёжки» ничего не сообщалось о смерти их ключевого автора. Но возможно, они не хотят напарываться на скандал и повышенное внимание. Сейчас с ними разберутся быстро, если потребуется. А газету эту провластной никак не назовёшь.
– А ты читал «Бесов»? – вдруг спросил Елисеев Туманова.
– Да, товарищ полковник.
– И я читал. – Шульман зашмыгал носом, потом достал платок, но не высморкался, а просто чуть потёр им нос.
– Я вот нет. Не привелось. Мне нужно с вами обсудить одну вещь, которая показалось мне такой нелепой, что я постарался сразу забыть о ней. Но теперь понимаю: она – неспроста.
Далее Елисеев передал им слова Родионова о протестной ячейке, с которой Вика якобы была связана, и о намёках, что неплохо было бы освежить сюжетик «Бесов».
– Насколько помню, – Туманов задумался на секунду, – там нигилисты убили своего товарища. В «Бесах». Так, кажется. Или не нигилисты, а просто бунтари, вольнодумцы какие-то.
– Сдаётся, заместитель министра намекает, что Вику-Веронику могли прикончить её друзья, юные революционеры, – подал голос Дава. – Хотя это похоже на бред. Зачем ему намекать? Прямо не мог сказать?
– И откуда ему это известно? – Елисеев ничуть не стыдился того, что подчинённые осведомлённее его по части литературы. – Он уже вычислил преступника? К чему голову морочит? Думает, перед ним совсем лохи? Я как-то отказываюсь это принимать. Тем более он отказался давать хоть какие-то конкретные сведения. Может, их и нет? Что думаете?
Туманов и Шульман солидарно пожали плечами. Дава только заметил, что, если бы преступник был известен, раструбили бы об этом на весь свет.
Елисеев полез в шкаф, достал коньяк, молча налил в три рюмки.
Они выпили, не чокаясь. Не спрашивая друг друга, за что пьют.
Елисеев поёжился. По спине потёк пот. В голову пришло, что если генерал-лейтенант Родионов так явно указывает, в каком направлении развивать дело, то не по его ли воле ликвидировали Вику, или, как выяснилось, кумира бунтарской молодёжи Веронику Трезубцеву? И он теперь вынуждает их найти мнимого преступника, чтобы снять подозрения со своих людей?
Он не стал делиться своими соображениями. Генерал-лейтенант Родионов, заместитель министра внутренних дел, старый товарищ его отца. По крайне мере, он сам так утверждает.
Стол в кабинете вдруг показался ему неестественно длинным…
Он настолько ушёл в себя, что пропустил момент, когда Сергей начал пересказывать свой разговор с Майей Кривицкой, сокурсницей Вики Крючковой.
– Я задавал ей вопросы о Вике. Она отвечала. Вроде не подкопаешься. Вела себя открыто. Изображала приязнь, желание помочь. Но именно изображала. Много наигранности. Я это знаю. Она ближе с убитой была, чем показывает. Я её не пытал насчёт Вероники Трезубцевой. Рано. Но полагаю, её стоит проверить. Друзья, знакомые.
– Ты полагаешь, что революционный молодёжный кружок существует? – Шульман явно заинтересовался рассказом Туманова.
– Этого нельзя исключать.
– А при чём здесь Рахметовы? – Шульман плеснул себе коньяка, но почему-то не выпил.
– Скорее всего, они к этому не имеют отношения. – Елисееву хотелось ещё коньяка.
– Постойте! Если они вернулись в квартиру неожиданно, значит, об этом никто не знал. Не только опера, но и убийца. Мне кажется, они застали убийцу, но почему-то запираются. Так? – Шульман оживлялся с каждым словом. – По-моему, нам есть о чём поговорить с Рахметовыми. А то они, глядишь, совсем нас забудут.
– Возьми Серёгу с собой. А я ещё раз съезжу к их дому. Надо кое-что сверить. – Елисеев поставил бутылку в шкаф.
* * *
Крохотный кабинет Коротковой в редакции «Молодёжки» с трудом вмещал её одну. И потому, когда к ней вошёл Виктор Небратских, она долго ломала голову, куда же его посадить. В итоге она присела на край своего стола, а он на подоконник.
За окном густая февральская темнота нехотя смирялась с мутноватым светом фонарей.
Прежде чем Виктор устроился, девушка аккуратно отодвинула горшочек с фиалками, чтобы гость, не дай бог, не задел его случайно. Она принесла фиалки из дома и заботилась о них.
– Думаешь, Майя справится? Напишет за Веронику Трезубцеву? – Виктор скрестил руки на груди. Во всей его фигуре просматривалось что-то глубоко театральное, мнимое.
– Посмотрим. Она умница. Мы же с самого начала вместе. Мы связаны очень тесно. Надеюсь, ты понимаешь. Я ничего не обещала. Возможно, Вероника исчезнет. Совсем. Или на время. – Короткова краем глаза поглядывала на экран компьютера. Чтобы Виктор смог подойти к подоконнику, ей пришлось так поставить стол, что сесть за него уже было нельзя. – Ты ведь не об этом меня пришёл спросить?
– Да. Ты права. Мы с тобой знакомы с детства. Можем друг другу доверять.
Соня выжидающе кивнула.
– Ты веришь, что смерть Вики не связана с этим нашим движением?
– Как-то ты пренебрежительно… этим, нашим…
– Хорошо. Тогда другой вопрос. Что дальше? Так бесконечно не может длиться. Скоро все разбегутся. Одни разговоры…
Соня нахмурилась, отвернулась. «Скоро все разбегутся» было её кошмаром. И Виктор превращал этот кошмар в реальность.
– Я тебя чем-то обидел? – не выдержал её молчания Виктор.
– Нет. Но жаль, что
