Наследник волхвов - Михаил Зайцев

Протрезвев, молодой дурак так и не смог объяснить, зачем выхватил «ТТ», зачем стрелял. Лопотал что-то вроде: «Крик услыхал и застремался, в натуре очко сыграло, дурь в башку вошла, я машинально «тэтэшку» цапнул, рука сама волыну схватила, палец машинально курок спустил...» Каялся, плакал, молил не говорить старосте о нарушении сухого закона на маршруте. Ведь спирт с собой брали не пить, а вместо йода и прочих дезинфицирующих средств. Лукавили, конечно, сосали спиртягу, но чтоб в хлам нажираться, такого себе старались не позволять. А ежели позволяли, то держали прецедент в секрете от контуженого заики, скорого на жестокую расправу.

Молодого дурака пожалели вторично, о его пьянстве умолчали, все списали на стечение обстоятельств и нервы...)

Подросток ничем не выделялся в серой толпе деревенских. Вместе со всеми он с опаской поглядывал на солдат, выносивших из лесу подгнившие ящики с оружием. Большинство ящиков давно увезли, эти оставили специально для телевизионных съемок. Как и все деревенские, подросток старался не встречаться глазами с военными в камуфляже и пузатыми милиционерами в больших, красивых фуражках, с большими звездами на погонах.

А военные и милиционеры вовсю позировали перед телекамерами и откровенно ревновали известную тележурналистку, проявлявшую особое внимание к штатскому белобрысому прощелыге и его надутому, будто индюк, дружку, в ярком галстуке, с новеньким, блестящим обручальным кольцом на пальце.

В сторонке от камер держался лишь один человек из приезжих, тот, которого подросток спас из ловчей ямы.

Толпа николаитов зашевелилась – телевизионщики выволокли из плотных рядов Митрича. Самый пузатый милиционер допросил бородача под прицелом четырех объективов, вежливо и чуть смущаясь. На все вопросы Митрич отвечал односложно: «Не было этого, люди подтвердят». И николаиты подтверждали, отрекаясь от всех обвинений, согласно кивая, лишь когда их спрашивали: «Верите ли вы в Бога Николу?..»