Чаша с ядом - Бернард НАЙТ

– Где же здесь правда, Эрик? – с беспокойством воскликнул он. – Этот чертов серебряных дел мастер – он виновен или нет?

Пико, нахмурившись, не отрывал взгляда от грязной воды.

– Он не только избил твоего мальчика, Джозеф, он публично оскорбил свою жену, когда она попыталась оттащить его от Эдгара. – Его лицо просветлело. – По крайней мере, теперь дорога перед нами расчистилась. Она полностью порвала с ним и ушла из его дома.

Джозеф повернулся к своему другу.

– Она с тобой?

Эрик вздохнул:

– Мы должны действовать осторожно, расторжение брачного союза – очень серьезное и трудное дело. Пока что она живет у своей сестры, но говорит, что больше никогда не вернется к Годфри. У них и так все уже было на грани развода из-за его донжуанства и плохого обращения с ней, но еще никогда он не бил ее так сильно и прилюдно, как прошлым вечером.

Джозеф погладил бороду и снова перевел взгляд на приближающееся с низовьев реки судно.

– Что мне делать, Эрик? Неужели я должен спустить ему с рук нападение на моего сына?

Торговец вином поднял воротник своего плаща, спасаясь от пронзительного ветра, дующего с моря.

– На твоем месте я бы выразил ему свое самое большое неудовольствие, как только вернулся бы в Эксетер. Не переставай давить на эту свинью. Может, его хватит удар, черт бы его побрал!

Джозеф рассеянно кивнул головой.

– Мой сын дурак, хотя и благонамеренный. Это надругательство над Кристиной стало тяжелым ударом для всех нас, но, естественно, в первую очередь для Эдгара.

Высокий бородатый мужчина снова взглянул в низовья реки на свой корабль, и глаза его увлажнились, причем не только от ветра.

– Он решил стать лекарем, и срок его ученичества истекает в следующем месяце. Эдгар собирался жениться и отвезти новобрачную в Лондон, где он мог бы продолжить обучение в больнице Святого Варфоломея и стать настоящим врачом. Теперь все оказалось под вопросом, он может вообще не жениться, или Кристина откажется ехать в Лондон. Его мир рухнул, и я не берусь предсказать его поступки. Сохрани Господь его от еще более глупых выходок. Было бы лучше мне самому перерезать Фитцосберну глотку, чем ждать, пока моего вспыльчивого сына повесят за это!

После суматошного утра в понедельник в соборе и в замке все приготовления к вступлению Хьюберта Уолтера в Эксетер были наконец завершены. Ральф Морин, констебль Рогмонта, выехал по старой римской дороге на запад в сопровождении почти всего гарнизона замка. Всадники скакали в полном боевом облачении, в сверкающих кольчугах, в круглых шлемах, со щитами, мечами и пиками.

Процессия Главного юстициария покинула аббатство Бакфэст ранним утром, и они встретились с почетным эскортом в пяти милях от города. Вскоре после полудня звуки труб и рожков стали слышны неподалеку от переправы через реку.

Деревянный мост никак не годился для проезда столь многочисленной кавалькады, и, поскольку каменный мост Уолтера Герваза был закончен всего лишь наполовину, единственным способом переправиться через Экс оставался брод. К счастью, прилив еще не наступил, так что такому старому вояке, как Хьюберт, ничего не стоило пересечь реку на своем боевом коне, который по брюхо погрузился в холодную воду.

В сопровождении четырех рыцарей, представлявших собой авангард его процессии, он приблизился к городу в светском одеянии, а не в митре архиепископа. Хотя брони на Главном юстициарии не было, он был в коническом шлеме с носовой перегородкой и в наброшенном на плечи желтом плаще с гербом, изображавшим вставшего на дыбы льва. Тот же самый герб был виден на овальном щите, прикрепленном к его седельной луке. Вместо копья на перевязи висел огромный меч, скорее дань традиции, чем необходимость, поскольку можно было с уверенностью сказать, что в это утро между Бакфэстом и Эксетером не случится никакой стычки.

По обе стороны от Хьюберта Уолтера и далеко позади стройными рядами ехали вооруженные конники Ральфа Морина, предводительствуемые гордым Габриэлем. Вплотную за Хьюбертом ехала фаланга его собственной стражи, а дальше живописно смешались знать, священники, клерки, администраторы, судьи и прочие чиновники, поскольку в отсутствие короля, который, похоже, навсегда покинул свою страну, Уолтер являлся, по существу, регентом и правителем Англии.

За всадниками следовали экипажи, в которых ехали благородные леди со своими семействами, а потом и запряженные волами телеги с припасами. Были и другие повозки, в которых везли документы, казначейская тележка, а также разношерстная масса лошадей, пони, мулов, осликов, всяких транспортных средств со слугами, поварами, сокольничими, погонщиками собак и прочим людом, необходимым для функционирования двора. Конвой растянулся на добрые четверть, мили, заканчиваясь отрядом вооруженных солдат, составлявшим арьергард процессии.

Когда юстициарий поднялся после переправы на берег реки, у Восточных ворот, украшенных знаменами и стягами, собралась большая толпа, чтобы приветствовать его. Несколько в стороне застыли на лошадях в ожидании шериф и коронер, а также двое городских старшин, Генри Риффорд и Хью де Релага. Здесь присутствовали почти все видные горожане, и единственным из заметных граждан, кто отсутствовал, оказался Годфри Фитцосберн. Епископ, каноники и прочие многочисленные священнослужители поджидали Хьюберта на территории собора, отчасти чтобы продемонстрировать свою независимость от светской части города.

Авангард дружно свернул в сторону, приблизившись к встречающим, и Хьюберт Уолтер спокойно и торжественно подъехал к Ричарду де Ревеллю и Джону де Вулфу. Последовали приветственные взмахи рук и выкрики, после чего шериф представил юстициарию городских старшин, которые не имели чести встречаться с ним ранее. Естественно, Ричард де Ревелль был с ним хорошо знаком, поскольку каждые шесть месяцев должен был лично докладывать о состоянии дел со сбором налогов в Винчестер или в Лондон. Джон был старым боевым товарищем юстициария по крестовым походам, хотя и выступал в совершенно другой «весовой категории», поэтому они обменялись рукопожатиями и тепло приветствовали друг друга, к вящему неудовольствию шерифа.

Кавалькада тронулась по крутому откосу от Западных ворот к Карфуа, где в центре города от ворот сходились четыре главные дороги. Вдоль улиц выстроилась большая часть населения Эксетера, и конников встретили вымученные приветствия и крики радости – хотя крайне обременительные налоги, которые юстициарий установил по настоянию короля, привели к резкому падению его популярности. Введение должности коронера преследовало цель повысить налоги, и у Хьюберта в рукаве были припрятаны еще парочка идей на этот счет.

Эскорт препроводил его к епископу и к его клерикальному окружению, причем все заинтересованные лица ожидали появления юстициария у западной стены собора, наряженные в парадные одежды. После обеда и краткого отдыха во дворце епископа Хьюберт переоденется в платье архиепископа и днем в соборе проведет торжественное богослужение, а вечером он должен будет присутствовать на банкете в свою честь.

Шериф остался с епископом и юстициарием, но, когда процессия разбилась на части, чтобы разъехаться по местам своего расквартирования на территории собора и в городе, Джон направил коня в конюшню кузнеца на Мартин-лейн, а сам двинулся домой. Матильда, которая была в толпе у Западных ворот, тоже поспешила домой, где и намеревалась провести остаток дня, чтобы Люсиль могла привести в порядок ее волосы и новые наряды для банкета нынешним вечером, который в ее календаре торжественных дат занимал особое место.

Тяжело вздохнув, Джон в одиночестве приступил к обеду в главном зале, а потом устроился у огня с квартой эля, неохотно смирившись с необходимостью внеочередного умывания на заднем дворе. Он даже подумывал о том, чтобы сбрить черную щетину на подбородке в честь Главного юстициария.

Глава двенадцатая,

в которой коронера Джона вызывают с банкета

Трапезная во дворце епископа, расположенная между кафедральной и городской стенами, была полна нарядно одетых людей, стоял гул голосов, слышались обрывки разговоров, смех и звон посуды. Зал был в состоянии вместить всего сотню человек, так что компания была избранной. Завтра вечером, на банкете в Рогмонте, когда шериф и буржуа будут развлекать юстициария, место найдется и для многих других. Сегодня же Хьюберт выступал как архиепископ, сидя в центре стола на возвышении между епископом Маршаллом и архидиаконом Эксетера Джоном де Алеконом.

Далее по обеим сторонам расположились три архидиакона епархии, казначей и регент хора, а потом военные и гражданские официальные лица, среди которых были и Ричард де Ревелль с супругой, леди Элеонорой, а также Джон де Вулф с Матильдой. Следующими сидели двое городских старшин и констебль замка Ральф Морин, за ними смешались знать графства, аббаты, каноники и буржуа. За другими простыми столами, представлявшими собой козлы с деревянными крышками, теснились прочие менее знатные личности, богатые купцы, руководители гильдий и священники средней руки, сумевшие выбить для себя приглашения.