Чужая игра - Виталий Гладкий

— Хлопчик, не проси у дяди закурить. У тебя еще молоко на губах не обсохло, — насмешливо ответил он.

Но в его глазах мелькнули опасные огоньки.

В ответ я лишь пожал плечами — хрен с вами! Посадили на цепь — значит, твое дело только тявкать.

А для охоты у хозяина имеются другие псы…

Сегодня Волкодав трепался почему-то не с такой охотой, как прежде. Иногда он поглядывал на меня, будто хотел сказать что-то важное, но никак не решался.

Наша машина стояла под деревьями напротив ворот «пороховых складов». Мощный фонарь на здании охраны доставал даже через дорогу, высвечивая невозмутимо-насмешливое лицо верзилы.

От него за версту перло кондовой простотой, но я уже знал, что она обманчива. При всей своей шутовской сущности Волкодав был умен и проницателен.

А если учесть его физические кондиции и специфический опыт, то мне бы вовсе не хотелось когда-либо оказаться в стане врагов этого большого притворщика и хитреца…

— Слышь, майор! — Волкодав по-дружески пнул меня кулаком под ребро. — Не спи, пехота, враг не дремлет. Мечтаешь?

— Угу…

— И до чего ты разговорчивый мужик, доложу я тебе. Почти как Акула. А, братан? — Волкодав похрустел костями, разминаясь.

— Тебя не переговоришь… — буркнул Акула, не отрываясь от окуляра прибора ночного видения. — Там какое-то оживление, — сообщил он, меняя позу.

— Где — там? — спросил Волкодав, настораживаясь.

— Какие-то людишки прохаживаются вдоль забора.

— Ну и что? Может, это влюбленные.

— Ага, как же… — Акула фыркнул. — Сейчас вечером никого на улицу и дрыном не выгонишь, — сказал он недовольным голосом. — Все всего боятся. Вот времена настали…

— Дай… — Волкодав забрал у Акулы прибор. — Мальчики пойдуть, девочки… — пробубнил Волкодав. — Нет, девочек не наблюдается. Ты прав. Какие-то хмырьки.

— Скорее жлобы.

— Глянь, майор…

Волкодав передал прибор мне; они с Акулой расположились на переднем сиденье.

— Сделай резюме.

Вдоль забора «пороховых складов» прогуливались крепкие парни вполне определенного типа.

Но в нашей зоне наблюдения они были не долго.

Посовещавшись, часть из них потопала по тротуару в обход складов, а оставшиеся двое перешли на нашу сторону улицы.

— Ну? — спросил Волкодав.

— Разведка, — коротко ответил я, немного волнуясь.

— Уверен?

Похоже, и Волкодав потерял свою невозмутимость.

— Замрите! Лечь! — вместо ответа, скомандовал я.

Мои напарники, как люди армейские, сразу все поняли и не стали переспрашивать и задавать глупых вопросов.

К машине направлялся один из «разведчиков».

Он вышел из-за дома, по пути проверяя припаркованные легковушки. Я знал, что через тонированное стекло нашей «девятки» он ничего не разглядит.

Главное — соблюдать спокойствие и не дергаться.

Насчет следов от шин у меня тоже не возникало опасений. Уже добрый час сверху сыпал мелкий, как отруби, снег, покрывая все вокруг искрящейся в свете фонаря порошей.

«Жлоб» конечно же попытался заглянуть и внутрь нашей машины.

Но мы лежали на сиденьях, и он ничего подозрительного не заметил.

К счастью, у него не оказалось фонарика. Иначе нам пришлось бы этого хмыря на всякий пожарный прихлопнуть.

Когда его шаги затихли, Волкодав выругался:

— Твою дивизию!.. Едва не засветились. Молодец майор. Говорят, ты служил в Афгане?

— Пришлось…

— Оно и видно. Такие «университеты» не забываются.

— Доложить? — спросил Акула. И показал на аппаратуру космической спецсвязи.

— Непременно.

После доклада в штаб операции Волкодав, немного помявшись, сказал:

— Знаешь, майор, у меня такое чувство, что сегодня мы с тобой вспомним наши афганские будни. Еще с утра холка чесалась и на душе было муторно. Это у меня верный признак.

— Какие проблемы? — пожал я плечами. — Мне не привыкать.

— Я не об этом…

— Хочешь поплакаться в жилетку? По какому поводу?

— Да нет, плакаться я как-то отвык, и уже давно. А вот что касается предстоящего мордобития, которое очень даже запросто может перерасти в огневой контакт, то мне хотелось бы иметь рядом друга, а не просто случайного попутчика, притом мента.

— Я дал повод усомниться в себе?

— Нет, но…

— Но я не друг. Между прочим, это слово ко многому обязывает. А мы с тобой знакомы без году неделя.

— Обязывает… — Волкодав ухмыльнулся. — И еще как. Вот потому я и завел этот разговор.

— Я что-то не понял…

— Да ладно тебе. Ты ведь сразу заметил, что я удивился, когда увидел тебя в первый раз на базе. Не так ли?

— В общем… да. Мне показалось, что ты меня откуда-то знаешь.

— Не то слово. Я, можно сказать, твой крестный отец. Не появись я в нужный момент, ты уже год лежал бы в могиле.

— Ты можешь не говорить загадками?

— А как же. Вспомни, как тебя в прошлом году мутузили пять «быков». И как потом — наверное, твои кореша рассказывали — их соскребали с асфальта.

— Это был… ты?!

— Ага… — Волкодав растянул в улыбке рот до ушей. — С одним… из наших парней. Мы тогда слегка повеселились.

— А я… так и не смог узнать, кто это был… — От внезапного волнения у меня пресекся голос.

— Считай, что узнал. Так что, по петухам? — Волкодав протянул мне свою лапищу.

— Спасибо… дружище… — Я крепко сжал его ладонь. — Ты и впрямь мой крестный отец.

— То-то… Ну как я вас, Штирлиц, перевербовал? — спросил он голосом «папы Мюллера» из старого телевизионного сериала.

— Всего за две минуты. Хе-хе… — подыграл я Волкодаву. — Нет, правда, огромное спасибо. Не будь тебя, я сыграл бы в ящик.

— Кроме меня, был еще один парень — будем точны. Кстати, он первый заметил, как ты отмахиваешься. И решил, что пятеро против одного — явный перебор.

— Кто он?

— Да так… хороший мужик… — Волкодав мгновенно замкнулся. — К сожалению, я давно его не видел…

Я и впрямь был благодарен Волкодаву от всей души.

Он тогда вытащил меня из могилы. И я вовсе не имел ничего против того, чтобы прикрывать его со спины. Пусть он и подтвердил сейчас мое мнение о нем как о прожженном хитреце и цинике.

Я все равно ему здорово обязан…

Аппаратура спецсвязи ожила в очередной раз только в два тридцать ночи, как раз на моем дежурстве.

Волкодав только делал вид, что спит.

А вот Акула, едва я его сменил, сразу захрапел, словно движок трактора, работающий на малых оборотах. Похоже, нервы у него были стальные.

— Внимание всем постам! «Объект» под контролем!

Голос был резкий и громкий, с неприятными металлическими нотками — переговоры велись через дешифратор.

Мгновенно проснувшийся Акула так резко сел, что стукнулся головой о потолок кабины. Выматерившись, он толкнул Волкодава, который не шелохнулся, хотя все слышал.

— «Объект» движется, как и предполагалось, в зону «В»…

Мы с удовлетворением переглянулись: это значило, что рефрижератор направляется в район «пороховых складов».

— Мобильным группам срочно перебазироваться, — между тем продолжал вещать железный голос. — Группа в зоне «Г» до особого распоряжения остается на месте. Остальным работать по плану «Капкан»…

Виктор Егорович — а это был его голос, хотя и измененный до полной неузнаваемости, — даже через космос говорил, используя кодированные обозначения.

А если учесть то обстоятельство, что мы общались через дешифратор, то и вовсе было понятно, что Виктор Егорович рыба еще та. Такие предосторожности обычно применяются только в особых случаях и чаще всего за рубежом.

На сей счет меня просветил Волкодав, который проникся ко мне полным — или почти полным — доверием.

Иногда мне казалось, что он своего шефа панически боится, — уж неизвестно почему, — но временами Волкодава будто прорывало и он крыл Виктора Егоровича по всем мало изученным официальной наукой направлениям богатого русского языка.

В зону «Г» входили развилка и пост ГАИ, расположенный на главной трассе, ведущей прямо в центр города.

Я знал, что там дежурит «Грета» — бронированный вездеход на колесном ходу, замаскированный под мобильную буровую установку геологоразведки.

Кто мог подумать, глядя на закрытый кузов с облупившейся краской и на забрызганную грязью трубу бура, что эта каракатица имеет какое-либо отношение к армии, а в особенности к спецназу ГРУ?

Трансформация происходила в считаные минуты.

Буровая насадка сбрасывалась, вертикально стоящая труба занимала горизонтальное положение и превращалась в направляющую ракетной установки.

С боков открывались заслонки, и с одной стороны выдвигался стационарный огнемет, а с другой — крупнокалиберный авиационный пулемет.

Такими комплектовались, насколько мне помнится, «вертушки» в Афгане — многоствольная «дура» в бою работала как газонокосилка, буквально сбривая с земли все живое и неживое.