Чисто царское убийство - Андрей Гончаров

– Понятно, – Ртищев кивнул и решительно заключил: – Ну, тогда тебе на Керженец надобно. Обители раскольничьи там появились давненько, еще в прошлом столетии, и с тех пор все умножались. Самые знаменитые их скиты там расположены – Голендухин, Комаровский, Корельский и Оленевский. Только дорога туда плоха. Иногда и вовсе никакой нет. Меж тем после Рождества у нас обычно бывают морозы, каких в Петербурге и даже в Москве не случается. Может, обождешь в городе хотя бы до Крещения? Опять же, впереди Рождество, а после еще один праздник, государем Петром введенный, – Новый год. У нас ассамблея губернская устраивается.

– Побывать на вашей ассамблее, конечно, интересно, – отвечал Дружинин. – Но сидеть тут до Крещенья я смысла не вижу. Ведь после него морозы еще сильней бывают, разве нет? Нет уж, я сейчас поеду. Вот только Рождество встречу и отправлюсь.

– Ладно, тогда я с тобой людей своих пошлю, – решил Ртищев. – Чтобы они, значит, дорогу показывали, помогали во всем. Да и мне польза будет. Заодно с твоей комиссией они свою проведут и мне результаты доложат. Не откажешься?

Отказаться от помощи губернаторских проводников Дружинину очень хотелось. Посторонние глаза и уши при беседах со старообрядцами были ему совсем ни к чему. Посланник графа Ртищева, присутствующий при разговорах Дружинина с обитателями скитов, быстро понял бы, что приезжего майора интересует вовсе не быт раскольников, а их возможное участие в убийстве императора.

Однако отказаться от помощи было совершенно невозможно. Как он объяснил бы губернатору такое вот свое решение?

Поэтому Дружинин подумал секунду и произнес:

– Почему бы я стал от такой любезности отказываться? У меня от тебя, Матвей Андреевич, никаких секретов нет.

Глава 25

Праздничную службу гвардейский офицер, прибывший из Петербурга, отстоял рядом с губернатором в церкви Рождества Иоанна Предтечи на Торгу. Прежде это был не самый главный храм Нижнего, однако он стал таковым после пожара 1704 года, когда Архангельский собор был поврежден и с тех пор восстанавливался.

Потом губернатор пригласил столичного гостя к себе домой – разговеться. Дружинин не отказался и был вознагражден за такую сговорчивость щедрой трапезой с участием губернатора и всего его семейства.

На другой день он начал собираться в дорогу. Ямщик и слуга Федор совершенно спокойно отнеслись к известию о том, что Новый год они встретят в пути. Этот праздник даже не начал толком входить в народное сознание.

Двадцать седьмого декабря к постоялому двору, где остановился Дружинин, подъехал возок, из которого вышел мужчина – человек лет тридцати, с черными как смоль усами. Он был одет в полушубок, на голове чернела соболья шапка, что наглядно показывало его отличие от простого народа.

Приезжий осведомился у хозяина постоялого двора, где квартирует офицер, прибывший из столицы, и проследовал в комнату, которую занимал Дружинин.

Представ перед лицом гвардии майора, визитер – человек с достоинством – поклонился и представился:

– Дворянин Василий Резанов. Послан к вашей милости губернатором господином Ртищевым для содействия в вашем дальнейшем путешествии.

– Ага, стало быть, ты и есть тот самый провожатый, которого мне обещал Матвей Андреевич, – отвечал Дружинин, внимательно разглядывая гостя.

Результат осмотра вызвал у него тревогу. Посланец губернатора держался уверенно, в его глазах и речи сказывался природный ум.

Такого человека будет трудно обмануть, понял Дружинин.

Однако он, конечно же, не подал виду, что не особо доволен появлением сего персонажа, и спросил:

– Ну и когда ты готов отправиться в путь?

– Я хоть завтра, – отвечал Василий. – Да только к такому путешествию подготовиться надобно. Прежде всего сани осмотреть, и если какая часть расшатана – починить. Лошадей надо бы перековать. Одеждой запастись – в мороз без нее никуда. Пилу с собой взять надобно, топоры и посуду.

– А это зачем? – спросил Дружинин. – Пила, топоры, посуда?

– А как же? Жилья там мало, в иных местах и вовсе нет. Может случиться, что в лесу ночевать будем. Без костра пропадем. А чтобы огонь развести, топоры нужны, кресало, трут. Ружья тоже требуются – на дичь охотиться. А посуда потому нужна, что деревни там особые, в них живут люди старой веры. Они с чужаками за стол не садятся, посуду им свою не дают. Иначе больше пользовать ее не могут, пока в церкви своей не освятят. Так что нам всем ложки да плошки понадобятся.

Дружинин выслушал Василия Резанова и порадовался, что согласился взять его с собой. Видно было, что человек он бывалый. Игорь тут же, не мешкая, дал Резанову денег, чтобы тот мог купить все необходимое, и приставил к нему своего слугу – помогать при покупках. Ямщику было дано задание проверить сани и перековать лошадей.

Когда все приготовления были закончены, Дружинин позвал к себе Резанова и спросил:

– Куда именно, по твоему разумению, нам надо отправиться, в каких скитах Керженского края побывать?

– А это от того зависит, с кем вы, ваше благородие, встретиться хотите, – пояснил провожатый. – Ежели с теми, кто желает в согласии с властями жить, то нам надо в Голендухин скит, в Гордеевский либо в Старый Шарпан. Последний предпочтителен, ибо его насельники ведут свою историю от царевны Софьи. Якобы она спаслась из Новодевичьего монастыря и с двенадцатью стрельцами в лесах укрылась. Обитатели Шарпана и подати исправно платят, и отношения с властями поддерживают.

– Нет, мне, напротив, надобно с теми встретиться, кто государеву власть не признает, – отвечал Дружинин.

– Тогда нам придется ехать дальше, вверх по Керженцу, до Комаровского скита, – заявил Резанов. – Но можно и поближе. Неподалеку от Нижнего стоит Корельский скит. Там самые непримиримые раскольники живут, беспоповского толка. Они даже собственных священников не признают. Ну и, наконец, есть Оленевский скит, самый крупный в наших местах. Куда мы направимся?

– Вот туда, к непримиримым, – отвечал Дружинин. – Чем более они злобой к государыне пышут, тем лучше. Вот их-то я и должен изучить.

– Тогда мы сперва в Оленевский скит поедем, а после, на обратном пути, – в Корельский, – решил Резанов. – Стало быть, нам в Семеновский уезд надо. Путь неблизкий.

В самый канун Нового года, тридцатого декабря, двое саней выехали из ворот постоялого двора, по льду переправились через Волгу и двинулись на северо-восток. В первых санях ехал Резанов со своим ямщиком Анисимом. Во вторых – Дружинин с Федором и ямщиком Семеном. Провизия и инструменты были разделены между санями примерно поровну.

До этого Дружинину приходилось бывать в глухих местах. Он полагал, что ничего нового из этой поездки не вынесет, однако ошибался. Оказалось, что тишь да гладь двадцать первого века – например, на Урале, куда Дружинин ездил с друзьями на охоту, или в Карелии, где он был в водном походе, – никак не может сравниться с аналогичным явлением, имевшим место быть в восемнадцатом столетии.

Разница состояла прежде всего в количестве всяческого зверья. Едва сани отъехали от Нижнего, как дорогу то и дело стали перебегать зайцы, а потом и лисы. На безлесном косогоре путешественники увидели пару волков, не торопясь трусивших куда-то по своим делам. Хищники остановились на секунду, повернули морды к людям, но ничуть не испугались. Они постояли немного и побежали дальше.

Вторым, на что обратил внимание Дружинин, было малое количество людей. Первые две ночи они еще провели в деревнях, оба раза у старост, в дымных и грязных избах. На третий день, второго января, с утра начал падать снег, поднялся ветер. Лошади пошли тише.

В результате до деревни путники не доехали, остановились ночевать прямо в лесу. Они поставили сани рядом, распрягли и накормили лошадей, потом развели огромный костер, поужинали и улеглись спать прямо в санях, под открытым небом. Засыпая, Дружинин думал, что к утру схватит воспаление легких. Но нет, он даже насморка не получил.

А сам лес! Выяснилось, что триста лет назад он был совсем другой. Даже на Урале и в Карелии, где бывал Дружинин, встречались вырубки, кое-где имелись и просеки или дороги, проложенные лесниками.

Здесь же лес стоял стеной – ни вырубок, ни просек, ни дорог. Даже поляны встречались редко. Чаща, засыпанная глубоким снегом, воспринималась как нечто цельное, враждебное человеку. Игорь сразу вспомнил сказания о леших, водяных и прочей нечисти. Здесь, в керженских лесах, эти истории звучали совсем иначе, чем в его московской квартире.

Ну и, наконец, дорога. Когда Дружинин слышал о том, что она там плохая, он представлял себе узкую кривую колею. Разметки на таком хайвее нет, указатели тоже не слишком часто встречаются. Иногда попадаются упавшие деревья, но в целом ничего страшного, проехать можно.