Чудовищные сны разума (сборник) - Эдуард Байков

Я нахожусь среди разбойников. Как я очутился в шайке, уже не помню – кажется, меня захватили. Они дознаются, кто я такой, и я им отвечаю (это подтверждает кто-то со стороны), что я врач и ученый. Тогда они успокаиваются, узнав, что я для них совершенно безобиден. Но я обманываю их, кое-что скрывая и кое-что задумав против них. Их главарь отдает приказ располагаться на ночлег, и все ищут места, где бы прикорнуть, лучшее место – лежак – забирает себе атаман. Я тоже устраиваюсь рядом с кем-то.

Наутро я со своими спутниками еду на автобусе «ЛиАЗ» (а может и «КАВЗ»). По пути ссаживается попутчица – старушка. Она просит меня помочь ей сойти, а затем и проводить до подъезда – на улице ночь, она боится шпаны. Я говорю своим спутникам, чтобы они спустя какое-то время заехали за мной, старушка называет адрес – на такой-то улице дом номер шесть. Мы идем с ней по улице (уже день), ищем нужный дом, никак не можем найти, спрашиваем у людей. Затем в глубине дворов находим искомый дом, нам указывают на него. Приходиться спускаться куда-то вниз, чуть ли не в подземелье.

Я оставляю бабусю и предварительно осматриваю дом сам. Приходиться пролазить в него на четвереньках. Ветхое строение, вот-вот рухнет, в нем живут пауперы, беднота, люмпены, причем все – карликового роста. Внутри я замечаю табличку, на которой написано предупреждение, что при малейших признаках оседания здания, всем немедленно покинуть его. Я узнаю, что это не шестой дом, а шесть дробь один, нужный нам над ним. Я вылезаю обратно, и мы с бабкой поднимаемся наверх, на верхний ярус. Это и есть дом № 6.

Мы идем по коридору, вдоль которого расположены ряды клетушек, в них живут, еле умещаясь, люди. Повсюду ужасающая нищета. Кто-то, типа управляющего отводит нам крохотную комнатку, как купе в плацкартном вагоне. Соседи помогают бабусе найти нехитрую мебель. Она набирает себе разное барахло типа склянок, флаконов, но ей резонно замечают, чтоб она выкинула все эти ненужные побрякушки и лучше бы подыскала себе необходимую мебель и утварь. Наконец, у ней появляется трюмо, комод, а кровать ей мы сколотили из двух ящиков и листа фанеры на них. Я брожу по заброшенным комнатам, в одной из них натыкаюсь на свалку брошенных вещей и начинаю в них с увлечением рыться (а ведь только что сам осуждал бабулю). Мне помогают парнишка с юной девушкой (или подростки – мальчик и девочка). Я нахожу несколько пар гантелей, выбираю себе потяжелее с эспандерами. В это время за мной уже должны вернуться, я беспокоюсь и хочу поскорее подняться наверх, выбраться и уехать отсюда. В то же время я ужасаюсь всей этой нищете и беспросветности и переживаю за старушку, как же она будет жить впроголодь?! Вот так всю жизнь горбатилась на государство и осталась ни с чем, никому не нужная. Всё это прискорбно, отмечаю я про себя.

Игорь Измайлов так увлекся рекламным бизнесом, что постепенно отошел от торговли коллекционным товаром. Он начал свыкаться с мыслью, что именно на этом поприще сумеет сделать себе карьеру и зарабатывать на жизнь в качестве рекламного деятеля. Как агент он считался одним из самых опытных и удачливых в городе, но такое положение его больше не удовлетворяло. Его манил увлекательный процесс видеопроизводства, изготовления рекламных роликов и прочей продукции для ТВ. Он поставил себе целью стать продюсером, таким же известным, как его шеф Левин.

Еще теснее сойдясь с режиссером Сашей Соколовым, он попробовал себя в качестве копирайтера, сочиняя сценарии игровых видеороликов, и у него это неплохо получилось. Теперь их частенько видели вдвоем – Измайлова и Соколова – они вели переговоры с клиентами, совместно занимались съемочно-постановочной работой и на монтаже отбирали из отснятого материала нужные кадры. Игорь помимо всего прочего обладал превосходным музыкальным вкусом, поэтому, получив согласие шефа, стал подбирать нужную музыку к роликам и заставкам. И в большинстве случаев чутье его не подводило.

Благодаря развитому воображению, Игорь, как и Соколов, заранее представлял себе различные эпизоды и съемочные планы, которые отражал в сценарии, мысленно перенося их на экран. Не пропуская ни одной съемки, он набирался режиссерского опыта, а, помогая Левину в организационных вопросах и в «выбивании» денег, учился думать и действовать как продюсер.

И еще, после почти двухгодичного перерыва он снова начал писать. Памятуя о пожелании московских издателей, Игорь задумал создать криминальный роман, в котором бы не было никакой мистики и отвлеченного философствования. «Интеллектуальное чтиво» – так многие достойные люди охарактеризовали его первый роман, до сих пор покоящийся в столе. Теперь же пусть это будет «бульварным чтивом». Если уж российский читатель стал предпочитать серьезную литературу низкопробной детективщине и всевозможным триллерам, что ж, он их получит.

«Будет вам и кровь, и ужас, и секс, и садизм», – с некоторым злорадством думал Измайлов, исписывая листок за листком. Печатные машинки и компьютеры он на дух не переносил, полагая, что они убивают в корне любую творческую мысль, во всяком случае, у него.

До сих пор личная жизнь у него не ладилась. Однажды, придя в студию, он застал там очаровательную брюнетку, оказавшуюся диктором с государственного радио. Познакомившись, он разговорился с ней, отметив про себя, что девушка ему явно нравится. Когда та ушла, он расспросил о ней ребят, узнав, что ей двадцать три года, имеет высшее образование, на радио работает уже четыре года – ранее совмещала работу с учебой, что она не замужем и приехала сюда с родителями из соседней области.

«Имя у нее приятное – Алена, – думал Игорек, – сама она просто чудо, а вот то, что живет с «предками» – плохо, лучше бы имела свою квартиру, на худой конец – комнату».

«Впрочем, о чем я думаю? – спустя некоторое время укорял он себя. – Кто я для нее – обычный парень, с которым она познакомилась на днях, да и пообщалась-то не больше часа. Интересно – есть у нее кто-нибудь или нет? Наверняка, есть, у такой кобылки не может не быть серьезных кавалеров».

Он чувствовал, как всё сильнее увлекается новой знакомой, и ничего не мог, да и не хотел, с этим поделать. Теперь он искал поводы для встречи с ней, убеждая Левина и Соколова приглашать на озвучивание роликов почаще именно ее, мотивируя это замечательным голосом девушки и ее четкой дикцией. Кое-кто из сотрудников, заметив очевидное, начал беззлобно прикалывать его.

Наконец, он решился и пригласил девушку в оперный театр. К его радости, та легко согласилась. Так как ресторанов он не любил, а дискотеки считал забавой для желторотых, то приобрел билеты на оперетту, хотя сам до этого ни разу не был в театре. Выступление местных артистов ему понравилось, но еще больше он млел от близкого присутствия Алены. Поздно вечером, провожая ее до дома, он, немного волнуясь, предложил снова встретиться.

– Почему бы и нет? – ответила она и, заметив его растерянность, рассмеялась, напоследок чмокнув его в щеку, – ну, пока. Позвони мне.

– Обязательно, – взволнованный молодой человек влюбленными глазами следил за ней, пока та не скрылась в подъезде.

Домой он возвращался, летя на крыльях любви, и, слишком возбужденный событиями прошедшего вечера, никак не мог заснуть. Вот так и начался их роман, постепенно переросший в более серьезные отношения. Девушка с самого начала ясно дала понять, что Измайлов ей нравится, а уж его чувства были у всех на виду. Вскоре они стали близки. Произошло это на квартире у Алены, когда ее родители по весне укатили на неделю к родственникам в Казань.

Игорь впервые, если не считать нескольких случайных и ничего не значащих связей до этого, испытал настоящее счастье от близости с любимой женщиной и первый, пусть и короткий – всего-то несколько дней, опыт совместной жизни. После этого он с еще большей отчетливостью понял, как ему хочется жить отдельно. Стал браться за любую работу, днями напролет «окучивая» клиентов, вновь занялся коллекционным бизнесом, экономил на всем и всё откладывал, копил деньги на свою мечту – приобретение однокомнатной квартиры.

Уже третий год подряд он не знал, что такое летний отпуск. Да и какой к черту отдых, он ведь не по принуждению работает, в любой момент может всё бросить и куда-нибудь рвануть. Положение нештатного сотрудника и независимого рекламщика делало его в какой-то мере свободным. Но полной свободы, как и большинство людей в сегодняшнем мире, он не знал.

Все включены в постоянную гонку с мыслью о том, как бы побольше урвать, чтобы удержаться на плаву. Оказаться на мели – самое тягостное и унизительное для молодых, полных честолюбивых замыслов людей. С приходом дикого рынка и псевдокапитализма в Россию, все социальные ценности и устои были потрясены, исказившись до неузнаваемости. Определяющим теперь стало стремление к наживе и успеху, чего бы это ни стоило, изо всех сил карабкаться вверх по крутым и скользким склонам общественной пирамиды. Ради этого приходилось включаться в эту бездумную гонку за прибылью и материальным достатком. Выпади ты хоть раз из Системы, сойди с наезженной экономической колеи и тогда тотчас становишься неудачником, оставшимся на обочине дороги в стороне от людской суеты. И так трудно потом вновь вклиниться в эту Систему, занять в ней свою нишу. Нет, останавливаться нельзя, остановка в современном обществе, в мире новых технологий подобна гибели и забвению.