С.М.У.Т.А. (СИ) - Птица Алексей

- Офици…, эй, половой, еды!

На него покосились, но без враждебности. Подскочивший юркий мужичок сразу задал вопрос о наличии финансов.

- Деньга-то есть? А то ныне времена пошли непростые, да воровские.

Вадим молча выудил из-за пазухи несколько медных пулов и медную деньгу, с медными же полушками и бросил их на стол.

- Какая красота! – половой закачал в удовольствии головой. Те посетители, которые были рядом, покосились на мелкие деньги и дальше занялись своими делами. Деньги были небольшие, а парень серьёзным.

- Что будете трапезничать? Есть мясо жареное, дичь запечённая, яйцо варёное, каша ячневая, каша гречневая, каша просяная, каша заморская укус-укус, каша гороховая да бобовая. И разные разности: репа печёная, брусника мочёная, толокнянка толчёная.

При упоминании гороховой каши Вадим поморщился, оно и чувствуется, что большинство выбрало гороховую кашу. Да и самая дешёвая она, стало быть.

- Гречу и мяса.

- Что пить будете? - продолжал удивлять половой. – Есть водка хлебная, пиво целебное, квас похмельный и узвар отменный.

Услышав рифму, Вадим аж завертел головой в удивлении.

- Ха, Баюн, опять ты новенького посетителя узрел и деньгу зарабатываешь, словечками своими сыгрываешь, да былью опутываешь? – крикнул с соседнего стола мужик, одетый как стрелец.

Вокруг засмеялись.

- А что, может и подкинет кто деньгу, за говорильню мою. Кому легко, кому сладко, а Баюну всё весело.

Вадим уж насколько был молчалив и нелюдим, но остроту всё же ценил и даже любил. Пусть она часто была и про него. Взяв одну деньгу из серебра, что помещалась на его ногте, он пододвинул её к Баюну.

- О! Благодарствую, благодарствую. Мигом всё принесу и служивого накормлю. Так что пить будете?

«Педик что ли?» – подумал Вадим. А может, просто местный клоун или шут. Не разберёшь, кто шут, а кто блаженный. И тот, и тот пургу метёт, но один складно, а другой, ну да ладно…

- Ааа, неси узвар. И хлеба белого краюху.

- Хлеба белого царского немае, зато чёрного мужицкого скоко хошь ломаем.

- Ну, тогда мяса жареного, гречки варёной, узвара отменного, да хлеба ячменного.

Половой улыбнулся и умчался куда-то в недра кухни столь большого заведения. Ожидая еды, Вадим оглянулся вокруг, стараясь более подробно рассмотреть окружающих. Тут было на кого посмотреть, целый паноптикум разных типов.

В основном тут ели и останавливались крестьяне из близлежащих сёл, тех, что побогаче. Путники победнее спали под открытым небом, прямо на своих телегах. Кроме крестьян здесь ошивались калики перехожие, горожане из Посада, мелкие ремесленники, вольные люди и стрельцы. А может и ещё кто, всех разве поймёшь?

Но вот принесли еду. Небольшой глиняный кувшин с узваром, мясо жареное в отдельной плошке, тоже глиняной, и кашу в глубокой деревянной тарелке. Половой по имени Баюн, а может это было его прозвище, поставил кружку и положил рядом хлеб. Неожиданно он склонился и прошептал прямо в ухо Вадиму.

- Глаз здесь держи востро, много тут людишек воровских. Ты меня деньгою одарил по доброте душевной, а Баюн добро помнит. Спать пойдёшь, наверх залезай, хозяину скажи, что на верхних полатях любишь спать, добавишь полушку, он и разрешит. Мешок свой под голову положи, не ровен час, унесут. И совет. Видно, что ты пришлый, но ещё не огрубевший. Сходи на рынок, да поспрошай, кто на постой берёт из горожан. Деньги всем нужны, а потесниться завсегда можно. И столоваться можно у них же, харч здесь неважный, но я принёс, что получше. И не сиди долго тут, спать иди, то лучше будет. Понял ли? – и Баюн, хихикнув, отстранился от него.

Вадим кивнул.

- Так, люди добрые, кому пива бродного, кому мёда хмельного али вина хлебного да на березовом соку намешанного?

- Давай, Баюн, неси медовухи, и вина неси, праздновать будем, торг ныне хороший был, - прогудел мощный мужик с длинной рыжей бородой. Ему тут же начали вторить и его собутыльники.

- Неси, неси, Баюн, да гусли возьми, повесели нас, а мы тебя денюжкой одарим.

- Так бегу, бегу, только другому скажу, чтоб подменил меня, пока я развлекаю вас.

Баюн унёсся обратно на кухню, а Вадим приступил к еде. Он уже изрядно проголодался, и молодой организм требовал всё больше топлива в свою топку. Наевшись и напившись, Вадим сразу же покинул общий зал, несмотря на то, что вернувшийся Баюн запел какие-то песни.

Хозяин постоялого двора, как и предсказывал Баюн, запросил с него полушку и отвёл в дальний угол длинной комнаты отдыха. Это было приземистое помещение, внутри которого стояли сколоченные двойные полати, наподобие армейских, и где отдыхали простые человеки.

- Вот твоя полать, залезай и спи. Завтракать будешь?

- Да.

- Тогда с тебя ещё деньга.

Вадим вынул небольшой кошель, где у него лежали мелкие деньги, и выудил оттуда деньгу, размером с огромную вшу.

- Серебро? – сощурил глаза дородный хозяин.

- Серебро, - подтвердил Вадим и передал ему на кончике пальца эту хрень, называемую здесь деньгами.

- Угу. Тогда утром подойдёшь, скажешь про завтрак. Каша ячневая будет, узвар, да яйцо варёное три штуки.

Вадим кивнул, и хозяин ушёл. Вадим улёгся на полать, застеленную тонким войлоком. Внутри помещения людей пока было немного. Солнце уже село, но время было ещё не позднее, и большинство из тех, кто купил себе постель на ночь, ещё сидели в общей зале, пьянствуя и развлекаясь. Да хоть и не пьянствуя, а прислушиваясь к чужим разговорам, тоже ведь интересно.

Вадиму же не было интересно подслушивать, он устал и очень хотел спать. Глаза его постепенно стали закрываться, он обнял свой мешок, положенный под голову вместо подушки, лёг на живот и заснул, чувствуя на бедре свою саблю.

Глава 17 Ратуйте люди.

Вадим проснулся не от того, что его кто-то домогался, дыша в ухо чесночным перегаром, и не из-за того, что из-под головы был вырван походный мешок. Нет, совсем нет. Проснулся он от жуткого зуда. Чесалось пузо. Холщовая рубашка задралась, под неё кто-то проник и всего его искусал. Первая мысль была, что это гадские комары, но оказалось, что нет.

Вадим поднял голову и оглянулся вокруг. На соседних полатях, как внизу, так и вверху, спали люди. Снизу доносилось мирное посапывание небольшого мужичка-крестьянина с длинной бородой. Через две койки раздавался могучий храп, вперемешку с нелепым бормотанием. Со всех сторон слышались всхлипы, побулькивания, вздохи, пришёптывания, громкий пук и скрип деревянных полатей.

Дух стоял тяжёлый, дышать было трудно, воняло мокрыми портянками, схожими с запахом псины. В дополнении ко всему добавлялся перегар и желудочные газы. Комары, залетая в небольшие окошки, дохли прямо на лету, поражённые ещё в воздухе русским духом. Так что кусали Вадима не комары, но тогда кто? Вот в чём был вопрос.

В помещении было темно. Вадим подождал немного, пока его глаза не смогли привыкнуть, и стал осматривать койку и себя самого. На животе он обнаружил многочисленные следы от укусов, а на койке шеренгу мелких насекомых, размером чуть больше клеща. Вадим в ярости стал их давить. Насекомые дохли, распространяя после своей гибели довольно стойкий и весьма специфический запах.

- О, уже клопов давить начал, служивый! - прозвучало с соседних полатей и на Вадима взглянул молодой мужик в обветшавшей форме стрельца, до того заштопанной, что это было видно даже в темноте.

- Это клопы?

- Ну, а кто же? Они скучать нам не дают и поедом едят, кровопивцы. Эх! – мужик зевнул во весь рот. – Пьют и пьют нашу кровушку почище дармоедов царских да бояр. Комары и те сдохли все, а энти нет. Целую дорожку протоптали до нас. Ну, мы-то не первый день ночуем, они нас уже попробовали, а вот новеньких ищут и злее кусают. Зато, как насладятся свежей кровушкой, пару дней никого не трогают, постоянных, то бишь, переваривают новую кровь.

А тебе Баян, небось, шепнул, что лучше наверху спать? Тот ещё шутник, ох и прохвост, вроде и нормальный мужик, наш, посадский, а уж такой подлец, каких и свет не видывал. И петь умеет, и плясать, а гадости да розыгрыши пуще жизни любит. Не верь ему, христопродавцу, обманет. Ты пощёлкай клопов, они сразу поймут, что уже не смогут тебя кусать безнаказанно, и уйдут, а ты доспишь спокойно. А нет, так вон там, внизу, полать есть свободная, на неё приляг. Да мешок здесь оставь, что, вроде, как твоё место будет. А придёт кто, я скажу, что ты там спишь.