Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III - Инга Андрианова

От подобных буквенных сочетаний злобные охранники ощутили в себе большое желудочно-кишечное расположение к жертве и изумленно сели в ряд послушать ее сообщение перед едой, а лесничий Елпидифор, словно горячий и бдительный борец с басмачами, давай им лечить вывих в мозгах.

— Вот вы вроде бы не чумородные бестолочи, а вполне эрудированные слои общества, — начал он их отесывать, — а той простой очевидности не разумеете, что вместе с продолжительностью человеческой участи вы глотаете и пережевываете и саму оную участь, заложенную в ген, то есть, по-другому сказать, — смерть. Сколько вы, говорите, употребили в пищу электоратных единиц, — 586 штук? Вот столько на вашу долю и выпадет смертельных неожиданностей. Притом учтите: не всем из проглоченных вами прохожих суждено было умереть в покойном горизонтальном одряхлении. Кому-то недоброхоты должны были засунуть паяльник в прямую кишку, кому-то заказано болтаться на виселице, кому-то — тонуть в болотной дряни, кому-то — нечаянно выпасть с самолета на неудобное дерево кактус, — постигаете, какое эксклюзивное начнется зрелище в час Страшного Суда с вашим главным участием? Да по сравнению с изложенной картиной знаменитое творение Уолта Диснея «Том и Джерри» с его утонченно-осатанелым содержанием для неуравновешенных архаровцев — тьфу! Я свою контрамарку на этот ваш цирк ни за какие пироги не променяю!

«Мама», — единовременно возникла схожая мысль у вурдалаков, однако критическая привычка взяла верх над кратким помешательством.

— Да, но до Страшного-то Суда с нами ничего некрологического не случится, — однобоко понимая идеологическую суть проблемы, пробубнил Копуша, — если только мы тобой сейчас закусим. Нам твоего числа как раз не хватает для полного счета. Авось переварим твои жилы и как-нибудь на Судилище откувыркаемся.

— Мы субъекты не особо-то и кровожадные, — утешительно поддакнул Мелево. — Ты думаешь, нам по вкусу человечье мясо? Как бы не так! Знаешь, в какой коллективно-бессознательный нокаут мы впадаем после того, как через силу напитаемся очередным гражданином! Но что поделать, уж больно хочется посмотреть земными глазами, когда накроется бордовой шляпой американский империализм, а это произойдет не раньше, чем наступит конец времен.

— Опять вы не внемлете ясным положениям, — толерантно сокрушился Елпидифор. — Как-нибудь откувыркаться на этом свете у вас не получится. Снова вы не учли тот неотъемлемый фактор, что съеденная вами демографическая порция в 586 душ переболела в детстве, болела в зрелости и должна будет заболеть к старости такими муками и казнями египетскими, какие вам в самых безнравственных мечтах не привидятся. Ну, допустим, что по отдельности вы не боитесь таких мелочей, как гепатит С, СПИД, икота, шизофрения, рак шейки матки, сибирская язва, хронический насморк, коровье бешенство и малоупотребительная слоновая болезнь, когда детородное устройство раздувается до масштабов орбитального комплекса, но если хотя бы половина перечисленного мной списка разом начнет в ваших организмах свое действие а капеллой в 586 ртов, целой лавиной голосов, представляете, какие танцы народов мира вы, корчась, напоследок изобразите, спасаясь от каторжных терзаний? И потом, кроме этих недомоганий прозорливые врачи третьего и последующих тысячелетий скоро изобретут еще десятка три дорогостоящих хворей, сыворотки от которых под силу будет купить только верховному главнокомандующему коммунистической республики Кубы, и то если он сдаст всю свою страну вместе с Карибским бассейном и Бермудским треугольником в руки иностранного капитала. Да с таким подбором наследственности, какой отложился в ваших печенках, вы не то что до Страшного Суда, вы и до шабашного праздника хеллоуина не дотянете.

«Мама», — вдругорядь екнуло у вурдалаков в мозгах, и на этот раз даже критическая привычка не выручила их от судорожного озноба, и аппетит полез наружу вслед за рефлексом тошноты.

— Что же нам делать, громила? — обернулся к приятелю по несчастью Копуша. — Ведьма-то нам ничего не объяснила про туберкулез и триппер.

— Неужто мы не затянем народно-освободительные гимны на закате Соединенных Штатов? — очертил проблему осунувшийся Мелево. — Егерь, научи, как же нам теперь дальше жить? Ощущаю я в своем желудке перемену экзистенциальной задачи. Не могу больше поглощать человечью ткань.

— Правильно, — откликнулся Копуша, — пошли блевать.

— Подожди, Копуша, — заметил Мелево, становясь в партер, — дай серьезность сформулировать. Егерь, покажи наглядно, как бы эдак перекроить наше житие, чтобы оно наполнилось смыслом, как акватория — жижей?

— Я тебе сейчас покажу, как, — забулькал полным ртом осовелый его друг, — тащи меня в кусты.

— Отодвинься от меня, пьянь возмутительная, — продолжил идеалист Мелево. — Учитель, — так окликнул лесника Елпидифора новообращенный вурдалак, слыша, что Копуша не может больше сдерживать свои духовные позывы, — гуру, равви лама савахфани, нищи, сиры и убоги стоим мы пред тобою в позе раков, захлебываясь в заблуждениях.

Учитель Елпидифор огляделся по сторонам, выискивая, к кому это с иноземной бранью обратился несчастный Мелево, но никого не встретил, а оратор тем временем развивал аргументацию:

— Поставь идеал, на какой теперь пристало нам с Копушей медитировать. Сомнение душит нам гортани, слезы радости изливаются из наших сердец. Направь реки нашего философского покаяния в верное русло, — провозгласил Мелево и вслед за Копушей открыл выход источнику своей души, бьющему из самых глубин его живота.

Страшные рык и смрад огласили притихшую ночную округу. Лесничему Елпидифору заложило нос и уши, и не дошло до его чувств пение механической птицы геликоптера, на которой ведьма Ягиня летела к себе в огород на прополку. Еще сверху увидала она скрещенные над опушкой лучи дигов, предъявляющие храброго лесничего Елпидифора в выразительном свете, услыхала нестерпимый вой своих стражей, отважных воителей со скукой и скепсисом, почуяла, что дело пахнет посягательством на собственность, и потому спикировала на своем недобитом аппарате прямо чуть ли не на танкистский шлем нашему герою.

— Что тут такое вытворяется? — завопила она на весь лес с понятной для хозяек раздражительностью. — Кто без спросу вероломно шастает ночью по моим оранжереям? Где охрана? Почему плавают в лужах? А, перепились, отбросы сатанинские! Вот я вам! — зашипела она на них и сапожком их морды еще глубже в потоки засунула.

— Подождите, женщина, остыньте, — попробовал вразумить ее Елпидифор, — ведь они же не рыбы лапчатые тритоны, чтобы в жидкость их макать.