Настоящее имя - Даниил Корецкий

Макс сел за стол ближе к середине комнаты и стал ждать. В противоположной стене имелась одна дверь, именно оттуда должен был появиться отец. Больше неоткуда. Сердце лихорадочно колотилось, по спине поползла капелька пота. И ладони вспотели, по детдомовской привычке Макс вытер их о брюки.

Дверь открылась, вошел какой-то человек, Макс подумал, что это сопровождающий отца охранник, но почему-то не в униформе, а в свободного покроя штанах, джинсовой рубахе и легких туфлях. Следом должен был появиться старый, раздавленный двадцативосьмилетним заточением узник, но дверь закрылась.

Вошедший был довольно высок, подтянут, с гибкой спортивной фигурой. Худощавое, с резкими чертами лицо, высокий, с залысинами лоб, волевой подбородок... Человек почему-то остановился у самой двери, как вкопанный, Макс обратил внимание на неестественность позы и определил, что незнакомец пребывает в крайнем напряжении...

Ожидающий взгляд Макса и ищущий взгляд вошедшего скрестились. Как загипнотизированный, Макс медленно поднялся со стула, распрямляясь во весь рост. Взгляд незнакомца обжигал, в нем была боль и страх, недоверие и настороженность, надежда и узнавание... Макс вдруг понял, что никакой это не незнакомец и не охранник, а человек с фотографии - его отец! Он не сильно и изменился: немного поседел, поубавилось волос, выпуклый лоб избороздили морщины, но общий облик не изменился, Макс помнил его именно таким, когда тот играл в теннис, гулял с ним вдоль реки, спасал в момент ареста... В сознании словно молния блеснула: вдруг Макс осознал, что подсознательно сличает отца не со статичным снимком, а с реальным живым человеком, который бегал с ракеткой по теннисному корту, водил его за руку по набережной Темзы, прятал, накрывая одеялом, за задним сиденьем потрепанного серого "Остина"... Он вспомнил детство!

Очевидно, сильнейший раздражитель прорвал блокаду сознания и детский подуровень всплыл из черного мрака, занимая место в памяти Макса Карданова.

- Папа! Папа! - кричал маленький мальчик в неприметной одежде, который только что пробежал разделившую их навсегда проклятую сводчатую арку проходного двора. - Почему ты не побежал со мной? Там же был дядя Леша, он бы увез нас вместе! И маму бы забрал тоже! Дядя Леша сильный, он нас любит!

Крик не проникал через бронированное стекло и подбежавший с той стороны человек тоже беззвучно раскрывал рот и отчаянно жестикулировал, подсказывая, что надо делать. Надо было взять тяжелую эбонитовую трубку. И Макс сделал это. Уже не пятилетний мальчик, нырнувший в сводчатую арку, а вынырнувший из неё двадцать восемь лет спустя серьезный мужчина. Только почему-то все лицо у него было залито слезами. Отец, который бросился тогда назад в отчаянной попытке задержать погоню хоть на минуту, тоже прижал холодный эбонит к уху. Но ничего не говорил. Глаза его влажно блестели, предательски подрагивали губы. Сделав заметное усилие над собой, он сжал их в твердую складку.

- Я только сейчас вспомнил все, - сказал Макс. - Последние часы, до мельчайших подробностей... Как ты мне предложил эту игру, как плакала мама, как я выскочил из машины и бежал со всех ног... Помнишь эту арку? Ты сказал: "Она узкая, машина не пройдет, а ты маленький, ты пробежишь..." Помнишь? Я думал, все дело в том, чтобы пробежать сквозь неё на другую улицу, но не мог понять: почему ты не побежал вместе со мной?

Он говорил горячечно и быстро, словно в бреду.

- Я не хотел убегать один, я хотел остаться с тобой, но боялся тебя огорчить и сделал все, что ты мне велел... Я поверил тебе и надеялся, что мы скоро встретимся, ну вот и дождался... За это время мне дважды стирали память... Про детство, сказали, я никогда не вспомню... А вот увидел тебя и вспомнил...

Он почувствовал, что трубка мешает чему-то и обнаружил, что пьет виски прямо из горлышка, не ощущая ни вкуса, ни крепости. Только страшное напряжение в груди постепенно ослабевало. Приступ горячки прошел, он взял себя в руки и вытер платком мокрое лицо.

- Я думал, мы выпьем вместе, - как бы оправдываясь, сказал Макс. - Не знал, что тут будет перегородка... И цветы купил, как дурак...

- А я думал...

Человек из прошлого сгреб ладонью лицо, смял, стирая проявления ненужных эмоций.

- ... Я думал, что это провокация, только не знал - чья. Ведь прошло столько лет... Как ты попал сюда?

Макс жадно рассматривал отца, который вовсе не напоминал несчастного старика-арестанта. Моложавый мужчина, на вид не больше пятидесяти, гладкая кожа, крепкая шея, округлые плечи, ясные, очень внимательные глаза из которых исчезли недоверие и настороженность... Даже загар на лице! В голове крутились слова таксиста Бронека: "...в Уормвуде он если и не поправился, то во всяком случае не сильно похудел..."

- Алексей Иванович... Он рассказал все и фотографию дал... А где ты загорел?

- Какую фотографию? Где мы втроем у дворца? Помню, - отец кивнул. - А загорел... Тут это просто. Солярий, кварц, сауна, бассейн, тренажерный зал. Можно гулять во дворе... Библиотека, свежие газеты каждое утро...

- А где мама?

- Здесь же, в другом блоке. Мы можем встречаться хоть каждый день. Ее донимает давление, сейчас она в лазарете. Врачи не разрешили свидания: нервные нагрузки ей ни к чему.

Судя по спокойствию отца, речь шла об обыденных болячках, не вызывающих особого беспокойства. Макс поверил, что с матерью все в порядке. Может быть потому, что в детских воспоминаниях она занимала немного места.

- Чем ты занимаешься? - спросил отец. Он уже взял себя в руки и казался совершенно спокойным. - Они обещали позаботиться о тебе...

Макс кивнул.

- Так и было. Хороший детский дом, образование, практичная специальность. Я - радиоэлектронщик, сейчас работаю в компьютерной фирме.

- Сколько ты зарабатываешь?

К такому вопросу Макс был не готов и брякнул наобум:

- Пять тысяч в месяц.

- "Пять тысяч" - чего? - переспросил отец.

- Рублей, конечно, - усмехнулся Макс. - Не долларов же!

- Ничего не понимаю! Это огромная сумма, столько стоил автомобиль! И при чем здесь доллары? Раньше за них сажали в тюрьму!

- Раньше! Сейчас все по-другому. Другие цены, другие деньги, другие законы... Другая жизнь! Не узнаешь.

- Скоро увидим. Через год и девять месяцев.

Отец задумался, что-то прикидывая.

- А может ещё раньше. Где ты живешь?

- Там же, где жили вы...

- Вот как? - лицо отца напряглось. - Это же служебная квартира?

- Уже нет. Они хорошо относились ко мне. И решали все мои проблемы.

- У нас тоже будут проблемы, - озабоченно сказал отец. - Очень много проблем. Надеюсь, к ним тоже отнесутся с пониманием...

Он тряхнул головой и сменил тему.

- У тебя хорошее произношение. Часто выезжаешь?

Только тут Макс осознал, что они говорят по-английски.

- Спецшкола, международные контакты, постоянная языковая практика. Может перейдем на русский?

Отец покачал головой.

- Я его почти забыл. Да и лучше, чтобы язык был понятен персоналу.

- Хорошо, - согласился Макс. - Знаешь, я боялся этой встречи. Боялся увидеть чужого незнакомого человека. А увидел своего отца. Может поужинаем вместе? Ведь вас отпускают ненадолго?

Отец едва заметно улыбнулся.

- Да. Но на шпионов и других государственных преступников это не распространяется.

- Жаль. Но я рад, что ты прекрасно выглядишь. Мне кажется, от тебя пахнет дорогим одеколоном. Или морским ветром...

- Это ассоциативное восприятие. Через телефон запах не передается, через стекло не проходит. Но одеколон у меня действительно неплохой.

- А мама не постарела?

- О мама! - отец подкатил глаза. - Она в великолепной форме. У неё просто вторая молодость.

Максу показалось, что в последних словах прозвучал сарказм.

За стеклом появился охранник.

- Пора заканчивать, - сказал отец. Лицо его как-то сразу потухло.

- Ты ни разу не назвал меня по имени... Как меня зовут? По настоящему? - неожиданно для себя спросил Макс. - Ведь я не Максим на самом деле, и никакой не Карданов... Кто я?

Отец напряг желваки, подумал.

- Сейчас не время и не место говорить об этом. Извини. До свидания. Я надеюсь, что оно не за горами. Ведь так говорят в Росии?

Том Томпсон улыбнулся, встал и, не оборачиваясь, направился к выходу. Охранник пропустил его, вышел следом и закрыл дверь.

Макс посидел, сделал несколько глотков из фляжки, покрутил неуместные здесь цветы. Только что он встретился с профессионалом, разведчиком высочайшего класса, нелегалом Птицей. У таких людей есть десятки тайников в душе, куда они привыкли складывать самые сокровенные чувства. Но это была встреча с отцом и тот не пользовался тайниками. По крайней мере, Макс был в этом убежден.

Он отхлебнул виски в последний раз, спрятал фляжку в карман и вышел. Сейчас ему хотелось только одного: добраться до гостиницы и повалиться спать. Бархатистые темно-вишневые розы остались лежать на столе комнаты для свиданий.