Революция муравьев - Бернард Вербер

Девушки в первом ряду впитывали его речь, слушая скорее его голос, чем произносимые им слова. Учитель философии засунул руки в карманы джинсов и присел на парту Зое.

– Как итог напомню вам старую известную поговорку: «Глупо не быть анархистом в двадцать лет, но... но верх глупости – оставаться им после тридцати».

Он написал фразу на доске.

Жадные, торопливые ручки, стремясь ничего не упустить, скребли по бумаге тетрадей. Некоторые ученики беззвучно повторяли поговорку, чтобы хорошенько запомнить каждое слово на тот случай, если ее спросят на устном экзамене.

– А сколько вам лет, месье? – спросила Жюли. Учитель философии обернулся.

– Мне двадцать девять лет, – ответил он с лукавой улыбкой.

Он подошел к девушке со светло-серыми глазами.

– ...То есть я еще пока анархист. Пользуйтесь этим.

– А что это значит – быть анархистом? – спросила Франсина.

– Не иметь ни Бога, ни господина, чувствовать себя свободным. Я чувствую себя свободным человеком и очень хочу научить вас стать такими же.

– Ни Бога, ни господина, легко сказать, – вступила Зое. – Но здесь-то для нас вы – хозяин, и мы обязаны вас слушать.

Философ не успел ответить. Дверь распахнулась, и директор вбежал в класс. Он стремительно подошел к учительскому столу.

– Сидите, – сказал он ученикам. – Я пришел с важной новостью. По лицею бродит пироман. Несколько дней назад подожгли мусорные баки, а консьерж нашел «коктейль Молотова» у двери заднего входа, она деревянная. Само здание из бетона, но навесные потолки набиты стекловатой, пластик легко воспламеняется и быстро сгорает, выделяя чрезвычайно токсичный дым. Поэтому я решил оснастить здание эффективной противопожарной системой. Теперь у нас будет восемь огнетушителей с брандспойтами, разматывающимися в несколько секунд и достающими до любого участка с возможным очагом возгорания.

Завыла сирена, но директор спокойно продолжал:

– ...Кроме того, я укрепил заднюю дверь, отныне она пожароустойчива и, я вас уверяю, неприступна. Сирена, которую вы слышите, это сигнал тревоги, возвещающий о начале пожара. Как только вы его услышите, встанете парами, не толкаясь, быстро покинете класс и построитесь во дворе перед входом. Давайте по-репетируем.

Сирена становилась оглушительной.

Ученики с удовольствием занялись упражнениями по эвакуации, радуясь развлечению. Внизу пожарные показали им, как открывать огнетушители, доставать шланги, соединять стыки, рассказали о приемах спасения жизни: нужно подтыкать двери влажными тряпками, ложиться на пол, так как там остается больше кислорода при задымлении. Перекрикивая шум, директор обратился к Жи-вунгу:

– Ну что, к концерту как следует готовитесь? Послезавтра, не забывайте.

– У нас времени не хватает.

Директор помолчал несколько секунд, потом объявил:

– Ладно, в виде исключения, я освобождаю вас от занятий. Пропускайте все, но уж окажитесь достойными такой привилегии.

Сирена наконец замолчала. Жюли и Семь Гномов кинулись в свою репетиционную. Во второй половине дня они придумали еще несколько песен. Теперь у них их было три, и две – на доработке. Слова они брали из «Энциклопедии», а затем старались положить на музыку, передающую их смысл.

69. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ

БОЕВОЙ ИНСТИНКТ: люби своих врагов. Это лучший способ действовать им на нервы.

70. МЫ ПОКИДАЕМ ДУБОВУЮ БАШНЮ

– Вы должны уйти.

Королева ос подкрепляет слова движениями усиков. Одним усиком она нетерпеливо похлопывает муравья по голове, другим указывает за горизонт. Вот уж знаки, понятные всем. Надо уходить.

В Бел-о-кане старые кормилицы говорили: «Каждое существо должно испытать метаморфозу. Если оно упустит эту возможность, то проживет лишь полжизни».

И вот 103-я начинает вторую часть своей жизни. У нее теперь двенадцать дополнительных лет в запасе, и она их использует полностью.

Теперь у 103-й есть пол. Она – принцесса и знает о том, что, встретив самца, сможет произвести на свет потомство.

Двенадцать муравьев спрашивают новую принцессу, в каком направлении нужно идти. Земля по-прежнему кишит саранчой, и принцесса 103-я решает, что лучше всего, продолжая перепрыгивать с ветки на ветку, двигаться на юго-запад.

Двенадцать муравьев согласны.

Они спускаются вниз по дубу, похожему на огромную башню, сворачивают к длинной ветви, идут среди зелени, прыгая и цепляясь, повисая на лапках, словно гимнасты на трапеции, чтобы поймать дальний, раскачивающийся листок. Они идут долго. Наконец горький запах саранчи исчезает.

Отряд, с принцессой 103-й во главе, осторожно спускается по смоковнице и ступает на землю. Ковер саранчи расстилается уже почти в нескольких десятках метров позади них.

5-й показывает остальным, чтобы незаметно двигались в другую сторону, но его предусмотрительность оказывается уже излишней. Как будто подчиняясь неслышному зову, саранча взмывает в воздух.

Она улетает смертельной метелью.

Зрелище впечатляющее. Мышцы лапок саранчи в тысячу раз мощнее муравьиных. Саранча может сразу взлететь на высоту, в двадцать раз превышающую длину ее тела. После этого она широко разворачивает свои четыре крылышка и, двигая ими с очень большой скоростью, поднимается в воздух все выше. Столько движений производит невероятный шум. Насекомые бесчисленны, в этом столпотворении они сталкиваются крылышками. Кого-то давят свои же.

Муравьи наблюдают, как саранча продолжает подниматься в воздух. Она съела все на земле и оставляет за собой разоренную равнину, посреди которой торчат только несколько начисто обглоданных деревьев без единого листика, цветочка или плода.

– Иногда избыток жизни убивает жизнь, – выделяет 15-й, глядя на удаляющуюся саранчу. Мысль, характерная для охотника, привыкшего именно отнимать жизнь у соседа.

А принцесса 103-я, также наблюдающая за улетающей саранчой, не может понять, зачем природа создает подобных тварей. Может быть, для того, чтобы в союзе с пустыней разрушить животную и растительную жизнь и оставить только ее минеральную форму? Там, где прошла саранча, ни животных, ни растений не остается.

Принцесса 103-я поворачивается спиной к безотрадной картине уничтоженной зелени. Высоко над ней порывы ветра придают облаку саранчи форму гримасничающего и расползающегося в разные стороны лица, пока не сносят его к северу.

А ей теперь надо обдумать три главные особенности Пальцев: юмор, любовь, искусство. 10-й, воспринявший ее мысли, подходит и предлагает создать феромон зооведческой памяти. В него 10-й заключит все, что принцесса расскажет ему теперь, когда ее способность к анализу пережитых событий сверхразвита. 10-й подбирает скорлупу от яйца насекомого и хочет собрать туда пахучую жидкость.

103-я одобряет его действия.

Как-то раз она уже думала сделать что-то подобное, но подхваченная бурей своих приключений, потеряла яйцо, наполненное информацией. Она довольна тем, что 10-й принял эстафету.

Тринадцать муравьев идут на юго-запад, по направлению к цивилизации, к родному городу: Бел-о-кану.

71. СОТРЕМ ПРОШЛОЕ НАЧИСТО

Завтра великий вечер. Жюли еще спала в столь ранний час. Она стояла перед микрофоном и не могла издать ни звука. Даже микрофон издевался над ней. Она подходила к зеркалу и видела, что у нее больше нет рта. Один только большой гладкий подбородок. Она больше не могла ни говорить, ни кричать, ни петь. Для того чтобы ее поняли, она могла только поднимать брови или таращить глаза. А микрофон смеялся и смеялся. Жюли оплакивала свой утраченный рот. На туалетном столике лежала бритва, и Жюли захотела прорезать себе новый рот. Но она боялась изувечить себя. Чтобы упростить операцию, она решила начертить рот помадой. Она уже поднесла бритву к середине нарисованных губ...

Мать Жюли резко открыла дверь в комнату.

– Жюли, девять часов. Я знаю, что ты не спишь. Вставай, нам надо поговорить.

Жюли приподнялась на локтях, потерла глаза. Потом инстинктивно дотронулась до рта. И ощутила пальцем два влажных валика. Уф! Пощупала даже, есть ли у нее по-прежнему язык и зубы.

Мать застыла на пороге, пристально глядя на дочь и думая о том, что, быть может, уже пора обращаться к психиатру.

– Давай вставай.

– Ох нет, мама! Не сейчас, еще очень рано!

– Я тебе хочу сказать два слова. После смерти отца ты живешь так, как будто ничего не произошло. У тебя сердце есть? Он все-таки был твоим отцом.

Жюли спрятала голову под подушку, чтобы больше не слышать ее.

– Ты веселишься, носишься где-то с бандой друзей как ни в чем не бывало. Вчера дома не ночевала. Давай, Жюли, нам надо с тобой поговорить.

Жюли приподняла уголок подушки, посмотрела на мать. Вдова похудела еще сильнее. Казалось, смерть Гастона придала пережившей супруге новые силы. Надо сказать, что, помимо новой диеты, мать Жюли начала заниматься психоанализом. Уменьшения объемов тела ей было недостаточно, она хотела и разумом помолодеть.