Прямой наводкой по врагу - Исаак Кобылянский

Вскоре появился артмастер, симпатичный молодой туляк Симунин. Он извлек из своей тяжелой металлической коробки специальный ключ, повозился с минуту и объявил, что раскрошился подшипник, на замену которого уйдет часа полтора. И в это время хлынул дождь, так что о разборке колеса на месте не могло быть и речи. По имевшейся топографической карте я определил, что примерно в километре от нас находится небольшой хутор, и мы отправились туда.

Заехали на территорию весьма скромной усадьбы, обнесенной кривыми жердями, когда уже начало темнеть. Хозяину, угрюмому литовцу лет пятидесяти, объяснили ситуацию, и он молча предоставил нам полупустой сарай, куда мы закатили пушку и передок. Там же нашли кров наши лошади, которых ездовые Гонтарев и Маслов напоили у колодца. После этого, не дожидаясь приглашения, мы впятером вошли в дом. Справа от входа была зала, в ней стол и три скамейки. Из окна просматривался сарай. Мы вошли в залу, не закрывая за собой дверь. Расположились на скамейках и негромко переговаривались. Дверь в комнату налево тоже была распахнута, и мы увидели там фигуру рослой хозяйки, которая, не оглядываясь на нас, хлопотала у плиты. Судя по подчеркнутому безразличию к непрошеным гостям, рассчитывать на хозяйское угощение не приходилось. Поэтому я вышел в сени и оттуда попросил хозяйку соорудить для нас кастрюлю кипятка. На ломаном русском мне' было сказано, что плита сейчас занята, поэтому кипяток будет примерно через час.

Без перспективы на ужин всем нам было довольно тоскливо, и Гонтарев вполголоса запел своим нежным тенором жалобную «Позабыт-позаброшен с молодых, юных лет». Начатую песню подхватил Симунин, обладавший сочным баритоном, затем начали подпевать остальные. Второй куплет мы пели уже в полный голос, а когда дошло до последних слов о соловье, который запоет ранней весной, оказалось, что у нас появились слушательницы: из сеней на солдат глядели любопытными глазами две бедно одетые девчушки, одной было на вид лет восемь, другой побольше десяти. Когда мы закончили песню, девочки продолжали стоять в сенях, явно ожидая продолжения. Это придало нам куражу, и мы запели «Катюшу». Видимо, мелодия была девочкам знакома, так как они после первых слов песни заулыбались. А когда мы начали второй куплет, в двери появился хозяин. Литовец теперь не хмурился и смотрел на нас с интересом. Через минуту он протолкнул дочерей в залу, а сам окликнул жену, которая стала рядом с ним. Видя, что слушателей прибавилось, наш самодеятельный «вокальный квинтет» не на шутку воодушевился. Едва закончив «Катюшу», мы выбрали для следующего номера «Из-за острова на стрежень» с прибаутками. Песня пошла хорошо, а когда после первого куплета неожиданно для слушателей в быстром темпе зазвучала шутливая «Ах ты Лиза-Лизавета, я люблю тебя за это», лица хозяев расплылись в улыбках, они вошли в залу и уселись на свободной скамье. Певцы раззадорились, и следующая прибаутка уже сопровождалась дробным перестуком солдатских сапог и ботинок, а запевала Гонтарев умудрялся еще и присвистывать. Литовцы заразились нашим энтузиазмом и начали прихлопывать в ладоши. Этот номер закончился полным триумфом, а усталые певцы вышли на перекур, пообещав продолжить концерт. Нудный дождь еще продолжался, поэтому мы курили в сенях, распахнув входную дверь. Оттуда было видно, что хозяйка со старшей дочерью, сидя на коротких скамеечках, чистят картошку. Рядом стоял огромный, емкостью побольше ведра, чугун. Стало похоже на то, что лед в сердцах хозяев растаял и нас ожидает ужин. Это прибавило настроения. Дождавшись момента, когда чугун занял место на плите, мы продолжили концерт. Теперь были исполнены «По Дону гуляет казак молодой», «Випрягайте, хлопцi, коней», «Ревела буря, гром гремел», а завершила программу веселая «Ти ж мене пiдманула, ти ж мене пiдвела», которую в нужные моменты сопровождали топот и присвисты. Пока мы перекуривали после концерта, на столе появилась большая миска, полная крупных кусков вареного картофеля, тарелка с пятью головками лука и баночка с солью. На сложенном вдвое холщовом полотенце лежало пять солидных ломтей серого хлеба. С жадностью набросились «артисты» на угощение, которое запили кипяточком. Гонтареву и Маслову было поручено ночевать в сарае (это называлось дежурство у пушки), остальные устроились на полу в зале.

Спал я тревожно, все прислушивался, не скрипит ли дверь сарая. Ночь прошла спокойно, дождь прекратился еще вечером. Как только начало светать, я растолкал остальных. Симунин сразу приступил к ремонту колеса. К счастью, замена подшипника заняла не более часа. Ездовые, напоив лошадей, выпросили у хозяина несколько охапок сена. Было часов десять утра, когда хозяйка позвала нас завтракать. На столе было точное повторение вчерашнего ужина. Ели мы неторопливо, обсуждая, как будем догонять своих. Перед отъездом следовало бы отблагодарить хозяина, но наличных денег у меня не было (из оклада отчислялись взносы в фонд обороны, на государственный заем и на аттестат для матери; остальное перечислялось на сберкнижку). Поэтому я выдал хозяину «справку о контрибуции» — купон с круглой печатью на право одной покупки в полевом магазине Военторга (штук по десять таких купонов недавно выдали в полку всем офицерам, но о военторговских магазинах на фронте даже слухов не было). На обороте купона написал: «Питание — 5 военнослужащих, корм — 4 лошади. Одни сутки. Воинское звание, подпись, дата».

Тем временем наши выкатили пушку, соединили с передком, ездовые запрягли лошадей, и,перед тем как отправиться в путь, мы на минутку присели в зале, затем попрощались с хозяевами и неспешно двинулись к большаку. Родилась идея — догонять своих в два приема, так чтобы сегодня снова заночевать на каком-нибудь хуторе, а соединиться с колонной полка завтра перед вечером. Самостоятельное движение было одобрено единогласно.

Добравшись до главной дороги, трое пеших устроились на лафете, ездовые расшевелили лошадей, и наша команда помчалась вперед. На всех пересечениях дорог были таблички с условными названиями частей и стрелками. Мы следовали по маршруту «Хозяйства Тымчика» (фамилия нашего комдива). Когда наши лошади переходили на шаг, мы спешивались, иногда останавливались на короткий привал, но в целом двигались несравненно быстрее, чем пехота.

Часов в пять пополудни мы съехали с большака, а вскоре показался хутор, в котором мы предполагали заночевать. По многим признакам, по размерам жилого дома и хозяйственных построек, даже по ровному забору, опоясывавшему поместье, было видно, что этот хутор гораздо богаче вчерашнего. Перед входом в дом стоял худощавый седой мужчина. Увидев, что мы въезжаем в его владение, он приветственно помахал рукой и пошел навстречу. Приблизившись к нам, громко обратился по-русски: «Добро пожаловать в наши пенаты!» Представившись, хозяин подробно рассказал о себе. Он литовец, ему шестьдесят лет. В начале века окончил Виленскую русскую гимназию. Позже закончил Каунасский университет. Много лет работал школьным учителем. После смерти отца ушел на пенсию и переехал сюда. Вдов. В хозяйстве ему помогает старшая сестра. Имеет доброго коня, телку и несколько свиней.