Второе восстание Спартака - Александр Бушков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Навалившись, Спартак обстоятельно сграбастал местного энкаведешника за глотку и приготовился давануть как следует. Капитан, ошеломленный внезапной переменой ролей, слабо ворочался под ним, в точности как стеснительная девочка, пробовал орать, но не выходило...
Удар обрушился на затылок, и в глазах замелькали искры, созвездиями и галактиками. Спартак повалился лицом вниз, ощущая, как капитан проворно из-под него выворачивается.
Сознания он не потерял, но на какое-то время выпал из суровой реальности, колыхаясь в некоем полуобмороке. Чувствовал, как разъяренный капитан пинает его от души, ругаясь, судя по интонациям, во всю ивановскую, но ничего не мог сделать.
Удары прекратились. Он полежал еще, потом оперся руками на паркет и сел. Капитан стоял поодаль, остывая от столь внезапных переживаний.
– Дурак, – сказал он почти спокойно. – Думал, я с типчиком вроде тебя буду говорить, не приняв мер предосторожности?
Спартак, помотав головой, огляделся. Верзила все еще пребывал в полусогнутом положении, зажав обеими руками ушибленное место и шипя сквозь зубы от боли, а рядом с ним стоял еще один, незнакомый, выглядевший гораздо более хватким и проворным. За его спиной часть обшитой резными панелями стены была открыта, как дверь – да это и была дверь потайного хода. «Замок с привидениями, – зло подумал Спартак. – Потайные ходы, скелеты фамильные...»
– Знаешь, надоел ты мне, – сказал капитан, зло щурясь. – Я все-таки профессионал. А жизненный опыт учит: гонористый тип вроде тебя обязательно будет врать и изворачиваться... Есть, конечно, надежные способы, но в данной ситуации они не подходят. Очень трудно будет проверить твою брехню. Да и не генерал ты, в конце концов, – мелочь летучая... Вставай. Пошли во двор. Если я тебя тут пристукну, его сиятельство будет потом ворчать, что ему изгадили паркет, по которому как-то ступал сам император Франц-Иосиф... Беда с сиятельными... Ну, пошли к стеночке. Или тебя волочь придется? – он гнусно ухмыльнулся. – Вообще-то не имею ничего против. Приятно будет посмотреть, как ползешь и за сапоги цепляешься... Сволочь краснопузая...
– Не дождешься, жандарм... – прохрипел Спартак и, собрав все силы, рывком поднялся на ноги.
Его тут же повело в сторону от пронзительной боли в затылке – третий, столь неожиданно появившийся на сцене, вмазал ему рукояткой пистолета, каковой и сейчас покачивал в руке, наблюдая за Спартаком с холодным любопытством. Тоже ждал унизительной для советского офицера сцены. Нет уж, такого удовольствия он им не собирался доставлять...
Хлопнула дверь. Спартаку показалось сначала, что у него перед лицом неизбежной смерти начались видения – говорят, бывает, – но походило это скорее на доподлинную реальность. Перед ним стояла Беата, та самая чаровница из Львова, живая и реальная, по-прежнему обворожительная до того, что сердце перестало биться – разве что на ней вместо нарядного платья была кожаная куртка с повязкой на рукаве и отутюженные армейские бриджи, заправленные в высокие сапоги. И кобура с «парабеллумом» красовалась на поясе.
Вот теперь ему стало по-настоящему горько и уныло. Со смертью он уже как-то незаметно смирился, от судьбы не уйдешь, но совершенно невыносимой была мысль, что его поведут к стенке на глазах львовской прелестной незнакомки. И, что еще сквернее, она, быть может, и позлорадствует вместе со всеми...
– Какая встреча, панна Беата, – сказал он, галантно раскланявшись, отчего в затылке вновь рванула колючая боль. – На войне, как на войне... То есть – не гора с горой... В общем, вы неизменно очаровательны...
Она широко раскрыла бездонные синие глазищи:
– Пан Котляревский?!
– Собственной скромной персоной, – сказал он хмуро.
– Что вы тут делаете?!
– Да как вам сказать... – пожал плечами Спартак. – Я тут пролетал по делам, бомбил немцев. Сначала немцы сбили, а теперь вот эти расстреливают. И, самое обидное, совершенно непонятно за что.
Она повернулась к капитану. К немалому изумлению Спартака, тот оставил прежнюю фанаберию и держался не то что предупредительно, а, полное впечатление, приниженно. На непонятный вопрос девушки он ответил обстоятельно, многословно, судя по интонациям, не ставил в известность, а докладывал. Завязался разговор, из которого Спартак, естественно, не понял ни словечка – один раз, правда, мелькнуло уже знакомое «бомбовец», но больше ничего не удалось разобрать.
Беата сказала что-то резко, повелительно. Капитан вроде заспорил. Она, похоже, цыкнула...
И капитан сдался. Морда у него была недовольная, но сразу ясно, что вынужден подчиняться: сердито фыркнул, вздохнул, косясь на Спартака с видом обиженного ребенка, которому злые взрослые не дали разломать великолепную игрушку, махнул рукой, и троица покинула комнату.
Задумчиво покачав головой, Беата прошлась по комнате – поскрипывали начищенные сапоги, – притворила дверь потайного хода, присела на краешек тяжелого кресла и, досадливо морщась каким-то своим мыслям, бросила:
– Садись, что ты стоишь, как засватанный... Они тебя били?
– Не без того, – сказал Спартак. – Но я тоже успел...
Она сказала что-то на родном языке.
– Что?
– Дети малые, чтоб тебе было понятно, – перешла она на русский. – Мальчишки с улицы... Значит, это ваш самолет сбили под Бедронками?
– Я в здешней географии не силен, – признался Спартак. – Бедронками – это что?
– Бедронки – это деревня. Немцы там поселили украинцев. Сволочь. Полицейские.
– Согласен, – сказал Спартак. – Мне они тоже сразу показались законченной сволочью... Послушай, до чего же ты красивая даже в наряде... Какая же ты красивая...
– Что? – удивленно спросила девушка.
– А впрочем, красивая – не то слово. Обворожительная. Ослепительная. Если бы ты меня полюбила, я бы горы свернул...
– У тебя все в порядке с головой?
– Абсолютно, – сказал Спартак. – Понимаешь, мне просто нечего терять. Если уж вы меня все равно сейчас шлепнете, то какой смысл держать мысли при себе? Ваш капитан – гнида дешевая, зато ты – невероятно обворожительное создание... Можешь не верить, но это единственное обстоятельство, которое меня с вашей бандой примиряет...
– Мы – не банда! – ее глаза от гнева стали почти черными. – Мы – армия сопротивления.
– Извини, – сказал Спартак. – Охотно верю. Вот только отдельные экземпляры портят всю картину – я, понятно, не о тебе...
– Ну, их можно понять, – сказала Беата. – Есть к вам кое-какие старые счеты и претензии...
– А я-то тут при чем?
– Да при том хотя бы, что ты – офицер советской армии.
– Знаешь, я с вами в тридцать девятом не воевал, – сказал Спартак. – Исключительно с немцами... да. Еще и с финнами. И, положа руку на сердце, в гости к вам не набивался. Даже если бы я знал, что это ты тут, внизу, все равно пролетел бы мимо... Так мне что, все-таки к стеночке проследовать?
– Не говори глупостей, – поморщилась она. – Справедливости ради, я тебе кое-чем обязана... И весьма существенным. В общем, расстреливать тебя я, конечно, не дам...
– А они тебя послушают? – с искренним любопытством спросил Спартак. – Капитан мне показался страшно несговорчивым человеком, к тому же он тут шишка какая-то...
– Ничего. Да будет тебе известно, этот капитан как раз мне и подчиняется.
– Ого, – сказал Спартак. – А ты, часом, не генерал?
– Майор. Но я стою по служебной лестнице повыше капитана...
– Контрразведка?
– Именно. – Она уперлась локтями в стол, положила подбородок на сцепленные пальцы и уставилась на Спартака с непонятным выражением. – Не хватало мне лишних хлопот... Ну что прикажешь с тобой делать?
– Расстрелять.
– Я серьезно. Никто не возьмет на себя такой труд – вести тебя к линии фронта. Мы с вашим Сталиным в серьезных разногласиях, уж извини. А сам ты далеко не уйдешь... Без знания языка и реалий... Пристукнут где-нибудь. Есть, конечно, эти... – она сделала гримаску, – московские. Но и с ними никто не будет связываться... Вот что мне с тобой делать? Ладно, перед командованием я тебя отстою. А потом? Ну что ты на меня так уставился? – она чуточку покраснела. – Как будто мы на балу...
– Ничего не могу с собой поделать, честно, – сказал Спартак. – Хотя ты, как только что выяснилось, по званию старше...
– Я серьезно. Идет война. Каждому приходится занимать какое-то место...
– Вот тебе и выход, – сказал Спартак. – Есть у вас местечко для человека, который хочет бить немцев? Желательно, конечно, поблизости от тебя, ну тут уж как повезет... И я – серьезно. Чихать мне, с кем вы там в ссоре, а с кем – в дружбе. Сейчас у меня жизненное призвание такое – бить немцев. А вы, ребята и девчата, как-никак в первую очередь бьете немцев... Хорошее занятие, правильное. Готов примкнуть. Есть опыт.
– А тебе можно верить? – спросила она очень серьезно.
Он медленно кивнул, не отводя от девушки взгляда.