Сто сорок писем Василия Белова - Анатолий Николаевич Грешневиков

Анатолий Николаевич, продолжаю дело, посылаю письмо одной бойкой бабы. Можешь прочесть его депутатам, а после использовать его в нашей задуманной книге. Белов. 24 февраля 2003 г.

Из таких «народных» писем, которое прислала Василию Белову жительница пос. Рикосиха Архангельской области М.Н. Галушина, я и собирался сделать книгу. В нем есть главное – искренняя, неподдельная, идущая от сердца, а не по указке начальства любовь к известному писателю. В нем находишь ответы на многие житейские вопросы: чем приворожили книги Белова простых читателей? на какие мысли навели их герои? что думает народ о чиновничьей власти?

Письмо я показал архангельским депутатам. Через какое-то время мои дороги пересеклись и с губернатором Ефремовым. Мы встречали его с заместителем ярославского губернатора на нашей земле. В ходе беседы с ним я упомянул о письме боевой землячки. Она писала:

«Милостивый государь, Василий Иванович!

Простите меня, Христа ради, за мои письма. Я уже два раза прочла трилогию «Час шестый». Ох, самое-то обидное то, что зря упрекнула Вас в употреблении слов иностранных. Это касалось и книги «Раздумья о дне сегодняшнем». От трилогии я просто лечебные ванны получаю, читая чистонародную деревенскую речь, да еще рядом с православною молитвою. Это прелесть.

Очень бы хотелось, чтобы Вы что-нибудь и про колхозную жизнь написали. Мы встречались с однокурсниками, все-таки у нас за плечами по сорок лет стажа, долгие годы работы в сельском хозяйстве. Мнение общее: нет техники. С лопатой да с косой стоечкой много ли наработаешь? Колхозы или что-то другое будет. Ну хотя бы организовали прокат техники. Деревни вымирают, задыхаются. Особенно у нас в области дела плохи: в Устьянах, Коноше, Котласе. Лучше стали жить Холмогоры, где колхозы остались, Вельск, где тоже совхозы сохранили.

Вот Вам и ответы на частную собственность на землю. Частная, государственная или арендованная земля не будет плодоносить, если ее не обрабатывать. А обрабатывать землю нечем. Возьми хоть сто гектар, да начни ее копать лопатой, много ли накопаешь. Это же рассказ Л.Н. Толстого «Много ли человеку земли нужно». Думцы этого рассказа не читали.

Меня опубликовали «Коношские ведомости», «Холмогорская жизнь», «Дачная», «Корабельная сторона». Отправила отличный материал в «Правду севера» на А.И. Сахарова. Но не зря у нас в Архангельске газету «Правда севера» зовут так: «Правдой севера» зовут, а правды молвить не дают!». Я же баба долгоязыкая, отчаянная, у меня язык острый, как бритва. Про губернатора нашего так сочинила: «Говорят, что боевая, да и правда смелая. Губернатору Ефремову бороду отрезала». На очереди у меня стоит – чернобородый мужичок, мэр, а по простонародию х…р Северодвинска Беляев А.И.

Василий Иванович, а Вашу книгу «Раздумья» у меня выпросили читать в областную администрацию. Наверное, зачитают. Сказали, что Ефремов просит. Жду, что в гости пригласит. Так что и Ваши «Раздумья» востребованы. Да, я еще хотела Вам знаете что написать… Разговорилась с учителями литературы, они так уверенно утверждают, что О.А. Фокина была любовницей Николая Рубцова. Такую чушь несут. И это же учителя.

Василий Иванович, опубликуйте Вы в архангельских газетах свои воспоминания о Н.М. Рубцове. Столько грязи на него вылито при жизни! Я знаю по своему Сергею, что за люди – поэты. Не зря же чекушечку в народе зовут говорушечкой, а маленькую – разговорничком. Трезвый, он не говорит и не поет. Хотя нынче поет… Все-таки Н. Рубцов и О. Фокина – они архангельские поэты, и заслуживают правдивой оценки, хотя бы очерка. А Вам поверит читатель. Поверит Вам, а не желтой прессе. Вас любят и Вам верят архангельские читатели.

Василий Иванович, а о новой энергии, видимо, я не ошибаюсь. Об этом думал и Л.Н. Толстой, его рассказы «Тепло I», «Тепло II» и «Тепло III» это же те же, что и у меня мысли. До чего же хорошие его рассказы из «Новой азбуки». У Толстого баба – слово не ругательное и смысл его сохраняется. С Толстым я бы спорить не смогла. У него все обдумано, до мелочей. Многие его книги, особенно рассказы, я перечитываю по второму десятку раз. А вот «Воскресенье» не могу читать. Очень люблю Толстого. Ломоносова я знаю всего наизусть. А из северных писателей ближе всех мне по языку – Б.В. Шергин. Оказывается, он жил в Лайском Доке. Я знаю многие места, описанные Шергиным, особенно речку Шолю.

Так что мы и читаем, и учимся, и спорим, и публикуемся. И живем, да и винцо попиваем, для здоровья. М.Н.».

Вместе с письмом М. Н. Галушиной писатель получил фотоснимок, на котором автор сидела за столом в кругу подруг. Белов написал на обратной стороне сбоку: «В центре с бокалом сивухи автор письма Галушина М.Н.». Эти слова свидетельствуют о том, что писатель знал автора лично. На фотографии она написала: «Не прячьте Вы в сивую бороду великое русское мужество, мы вдарили в колокол – деревенские, пусть деревенщики нам подпоют. Такая у нас профессия: делать так, чтоб стал чуть посытнее наш российский трудовой народ. Великому сельскому защитнику Руси В.И. Белову от архангельских агрономов. Выпуск 1966 год. 14 января 2003».

Губернатор Ефремов признался мне, что книгу Белова действительно читал, но Галушиной ее вернул сразу.

Письмо тридцать седьмое

Дорогой Анатолий Николаевич!

Поскольку ты затеял историю с письмами – посылаю тебе один раритет, связанный и с Великой Отечественной, и с моим творчеством.

Убереги или скопируй это письмо, так как копии его у меня нет! И позвони – расскажешь по телефону о всех новостях. Их, по всей вероятности, накопилось много. Получено ли мое предыдущее послание?

Я решил съездить подлечиться на весь срок, благо? дают путевку. Хребет мой совсем не гнется… До свидания. Белов. 20.11.2003 г.

На самом деле дата не точна. На конверте дата получения письма иная – 26 февраля 2003 г. Значит, оно отправлено в феврале, а не в ноябре. Письмо направлено на адрес Госдумы.

В письме лежало еще одно послание – это пояснение Белова о том, почему он положил в конверт для меня письмо фронтовика И. Чернова, которое адресовано Белову. То был настоящий раритет, документ, связывающий настоящее и прошлое, говорящий не только о том, какую цену за победу заплатили наши отцы и деды, но и о том, насколько достойны дети своих погибших родственников.

Василий Иванович на отдельном листе пишет:

«В начале 70-х годов я занялся усиленным поиском живых свидетелей гибели моего отца Белова Ивана Федоровича. Фронтовики охотно мне отвечали, но, увы, не все. И. Чернов