Песня реки - Синтия Томасон

Края крыши выходили далеко за пределы дома, составляя часть большой галереи вокруг всего верхнего этажа. На скатах располагался ряд окон с изящными рамами и фасонными стеклами, а также выделяющиеся своей основательностью четыре дымовые трубы. Крышу со всеми ее сооружениями поддерживали восемь дорических колонн, проходивших через все этажи и попадавших в промежутки между мансардными окнами. Широкие каменные ступени у основания дома восходили к парадному входу, располагавшемуся на уровне второго этажа. Когда экипаж подъехал к дому, Анна заметила, что двустворчатые двери широко распахнуты навстречу весеннему ветерку. Весь этаж проветривался через ряд дверей, выходящих на веранду, а не только через окна. Увидев тонкие тюлевые гардины, колышущиеся между распахнутыми створками окон, Анна поняла, что открытость воздуху являлась, вероятно, самой главной особенностью этого замечательного дома. Именно ей были подчинены все его архитектурные детали, учитывавшие жаркий климат Луизианы.

Как только экипаж проехал полукруглую аллею перед домом и остановился у ступеней, из парадных дверей вышла невысокая седовласая женщина в полотняном платье темно-вишневого цвета.

– Филип! – позвала она, протягивая к нему руки.

Филип кивнул Анне и шепнул:

– Я только на минуту и сейчас же вернусь за вами.

Анна махнула рукой, чтобы он шел скорее.

– Идите, идите.

Женщина крепко обняла Филипа, и он поцеловал ее в нарумяненную щеку.

– Мои cher! Je tadore, mon fils.[12]

– Bonjour,[13] мама. Ты прекрасно выглядишь. Красива как всегда.

– А ты неисправимый льстец, – улыбнулась дама, поднимая на него глаза. Затем украдкой взглянула на Анну, сидевшую в экипаже, и озорно подмигнула. – Ну, как твоя поездка, Филип?

– Я считаю, что она была полезна, мама, – ответил он, словно не понимая истинного смысла ее вопроса. – И результаты не замедлят сказаться. Контракт подписан. Мои партнеры из Чикаго обязуются поставить две тысячи фунтов кофе из Сан-Себастьяна. Это сверх того сахара и риса, что предназначались для Бришара…

– Хорошо. С этим все понятно, но я имела в виду другое. И ты знаешь что.

– Я думаю, мама хочет знать об… – Филип и Моника повернулись на голос Клодетт, сошедшей к ним по ступенькам. Девушка, озорно улыбаясь, согнула кисть ковшиком и спрятанным за ним пальцем показала на экипаж. – Ты сам знаешь о ком.

– Ну и ну! – Филип покачал головой. – Спасибо, сестричка, – сказал он, направляясь к экипажу. – Я счастлив иметь тебя в качестве переводчика для мамы.

Филип открыл дверцу и, взяв Анну за руку, помог ей выйти на дорожку. Он подвел ее к тому месту, где стояла его мать, и сказал:

– Мама, я хочу представить тебе мою хорошую знакомую, мисс Анну Конолли. Мы встретились на «Герцогине». Мисс Конолли собиралась в Новом Орлеане взять билеты на другой пароход. Ей нужно в Бостон. Я убедил ее плыть на одном из моих судов. Если ты не возражаешь, она побудет здесь некоторое время.

– Конечно, не возражаю, – с улыбкой сказала Моника. Уголки ее подкрашенных коралловых губ приподнялись так же, как у Филипа, когда он улыбался. – Это замечательно, что вы погостите у нас, мисс Конолли. Как долго вы сможете остаться?

Анна посмотрела на Филипа.

– Гм… это будет зависеть от вашего сына. Право же, я…

– Анна очень торопится, мама.

– Тогда не будем тратить драгоценного времени и постараемся сделать лучшее из возможного, – сказала Моника, беря Анну под локоть. – Вы, наверное, проголодались. Пойдемте в дом. Сейчас мы перекусим и выпьем что-нибудь освежающее.

Они поднялись по ступеням и направились к парадной двери. Пройдя ее, Моника с Анной уже непринужденно болтали. Клодетт шла неподалеку и ловила каждое их слово.

Анну ввели в огромный холл, простирающийся до выхода в заднюю половину дома. Сквозной ветерок позванивал сверкающими хрусталиками на канделябрах, поднятых почти под самый потолок. Вдоль стен холла размещались два французских буфета. На каждом – свежие цветы в больших хрустальных вазах. Здесь же стояли два изящных диванчика на гнутых ножках, с обивкой из пастельной парчи, над ними – несколько картин в красивых дорогих рамах в приглушенных тонах – кирпичном и зеленом.

Анна последовала за Моникой к выходу, по пути восхищаясь галереей портретов, по всей видимости, предков Бришаров. Дверь в конце холла вела на заднюю половину и следующий этаж. Стены лестничной площадки были покрыты замысловатой росписью масляными красками.

– У вас прекрасный дом, мадам Бришар, – сказала Анна.

– Благодарю вас, Анна, и прошу вас, называйте меня Моника. Сейчас мы входим в мою любимую часть дома. – Они вышли на широкую веранду, открывавшую вид на идеально ухоженный сад. Сверху было хорошо видно, как продуманно разбиты цветники, разделенные высокой изгородью ярко-зеленого падуба.

Моника подвела Анну к большому столу с расставленными вокруг белыми металлическими стульями.

– Вот здесь я провожу длинные летние дни, – пояснила Моника. – Тут всегда приятная прохлада.

Пестрый ковер цветов простирался докуда хватало глаз.

– Здесь действительно замечательно, – с улыбкой сказала Анна, впечатленная обилием красок и ароматов.

– Вы любите цветы, Анна? – спросила Моника, усаживаясь между ней и Клодетт. – Я должна признаться, что это моя страсть.

Анна вспомнила островки дикорастущих цветов, попадавшихся им с Миком во время путешествия в фургоне, и невольно улыбнулась. Те милые полевые цветы и яркие герани в ящичках на окнах Лауры так радовали ее когда-то.

– Как могут не нравиться цветы, Моника? Но такого дивного сада я никогда не видела.

– Единственный цветок может заключать в себе столько же красоты, что и целый сад, – сказала Моника. – Крошечный цветник с розами радует глаз и питает душу так же, как желтое поле одуванчиков или королевские оранжереи.

– Вам что-нибудь подать, мадам?

– А, Дарсин! – Моника увидела молодую негритянку, появившуюся во внутреннем дворике. – Познакомься с нашей гостьей. Это мисс Конолли. А это Дарсин Джонсон, дочь Хакаби. Она будет вашей камеристкой, Анна, покуда вы здесь.

«Моей камеристкой?» – про себя повторила Анна. Это было так же чуждо и непривычно для ее восприятия, как и сам этот чудесный дом. Никто, никогда и ничем ей не прислуживал.

Она поздоровалась с девушкой. Та в ответ улыбнулась и сделала легкий книксен.

– Если вам что-то понадобится, мисс, дайте мне знать.

– Дарсин, я попрошу тебя принести нам кувшин с лимонадом и что-нибудь из сладостей, – сказала Моника. – Может быть, апельсинного мейзи[14] и меренги?