Возрождение (СИ) - Воронин Дмитрий Анатольевич

— Ты уж определись, на «вы» мы или на «ты», — ухмыльнулся Руфус.

— Под настроение, — в тон ему ответил дер Торрин. — И всё же?

— Я не убиваю беспомощных, хоть они и враги, — экзорцист резким движением затянул горловину мешка и закинул его за плечо. — И тебе не советую. Но если хочешь объяснений — изволь. Как ты знаешь, каждая ламия, умирая, приносит роду память о врагах, которые её убили. И о тех жизнях, которые сумела отнять она. Я бы хотел, чтобы Шасса — не думаю, что мне доставит удовольствие выговорить её полное имя — принесла в род понимание того, что можно прожить жизнь, не охотясь на людей. И это понимание станет частью наследия всех ламий во всех мирах, где они встречаются.

Молодой человек замолчал, раздумывая над мудростью столь далеко идущих планов, а Руфус подошёл к монолиту. В верхней части камня располагалась выемка, в которой кучкой были свалены небольшие вещички, которые вряд ли могли бы заинтересовать и самого нуждающегося в средствах грабителя. Вырезанные из дерева фигурки зверей, медные и оловянные безделушки, пара старых подков из дрянного железа — в общем, всякий хлам, имеющий тенденцию накапливаться в любом доме. Только вот полежав хоть сутки здесь, на вершине монолита, хлам этот приобретал особые свойства. Каждая вещица, не имевшая ценности ранее, превращалась в ключ, дающий возможность страннику, ушедшему в иной Слой, вернуться домой.

— Так-с, поглядим… — экзорцист покопался в этой кучке барахла и, удовлетворенно хмыкнув, достал откуда-то с самого дна грубо вырезанную из тёмного дерева куклу размером чуть больше пальца. Руки и ноги куклы, прижатые к телу, были едва намечены, зато голова с кривовато намалёванными синей краской глазами и ртом сидела на штырьке и могла быть отделена. — Подойдёт, пожалуй. Смотри, Ник, какая замечательная штуковина.

— Эта? — юноша поморщился. — Да нищий своему ребёнку такое не предложит.

— Верно. Эту куклу делали не для детей. Что такое ключ с якорем, тебе объяснять надо?

— Не надо, — слегка обиделся Николаус. — Это все знают.

— Ну, положим, не все, но ты прав, кому надо — тот знает. На всякий случай я тебе напомню. Чтобы вернуться домой из другого Слоя, тебе нужен ключ. А чтобы потом снова попасть именно в тот Слой, надо оставить в нём якорь — в данном случае, голову этой куколки. Держи, пусть у тебя будет персональный путь на Землю. Дерево хорошее, почти не гниёт. Да и маслом пропитано щедро, видишь, какое тёмное? Можешь смело её хоть в землю закопать, хоть в болоте утопить — лет сто пролежит, а то и больше.

— А у вас?

— У меня там якорей немало спрятано, — усмехнулся Руфус. — Были времена, я Землю посещал чуть не по пяти раз за год. Правда, давно это было, не скрою. И в Эллане у меня якоря есть, и в Фалгосе… но сейчас нам туда не надо.

Он снова развязал мешок и извлёк из него небольшой сверток. Развернув ткань, экзорцист высыпал в кучу безделушек с десяток новых. Сделаны они были ничуть не лучше того барахла, что уже заполняло выемку. Только все, как и выбранная им кукла, были разборными.

— Пусть силой напитываются, — пояснил он. — Мне плотник наш эти вещички задёшево делает, медная монета за пару. Глядишь, кому-то и пригодятся. Ну что, друг мой, а не пора ли нам в путь?

За спинами странников, уже готовых встать на ведущую в иной Слой дорогу, раздалось шипение. Руфус резко развернулся, рука сжала замаскированный под трость меч.

Шагах в трёх от них стояла во всей красе ламия, чуть покачиваясь на скрученном в спираль могучем хвосте.

— Шасса? — Руфус не был уверен в своей способности отличить одну ламию от другой и лишь надеялся, что в этом болоте не окажется другой твари. Иначе их поход вполне может окончиться, так и не начавшись толком.

Женщина-змея наклонила голову.

— Мы же обо всём договорились, разве не так?

— Договорилиссь. Но теперь у меня ессть вопросс к тебе, шшеловек. Дашше два вопросса.

Руфус пожал плечами. Как ни крути, а это было справедливо.

— Я слушаю тебя.

— Первый вопросс. Как твое имя? Ессли ты не хошшешшь его сскрыть.

— Не вижу причины, — ухмыльнулся экзорцист, хотя на душе у него было весьма неспокойно. — Меня зовут Руфус Гордон.

— Руфусс… я ссапомню. Второй вопросс. К шшему были твои расспроссы?

По большому счету, такие вещи рассказывать ламии не стоило бы. И не потому, что эта информация могла быть ею использована во вред Ордену, а просто по той очевидной причине, что юный дер Торрин, и без того весьма шокированный самим фактом дарования порождению Зла свободы и жизни, попросту придёт в ужас от предоставления этой твари какой-либо ценной информации. Он наверняка уверен, несмотря на все аргументы наставника, что и жизнь-то для чудовища в данной ситуации — совершенно излишнее благо.

С другой стороны… Если буквально понимать решение Великого Магистра, то возродившийся привратник — или уж лучше суаши — является потенциальным союзником Ордена, в то время как неизвестный маг, убивший личного конфидента Клумма на Земле, относится к категории врагов, как для Ордена в целом, так и для созданий, подобных ламии. В рамках подобного противостоянии не помешают никакие союзники.

— У меня есть сведения, что, по меньшей мере, один из суаши уцелел. Вернее, не столько уцелел, сколько возродился. Объяснять слишком долго. И на него идёт охота, причём охотников, если я правильно всё понял, возглавляет маг, один из ша-де-синн. Вероятно, он и использовал серую мглу. От его руки погиб эмиссар Ордена. Кроме того, этот маг вступил в схватку с кем-то, кто пользовался заклинаниями, свойственными Сирилл.

— Как ссобираетсся посступить Орден?

— Вообще говоря, это уже третий вопрос. Я не знаю всех планов Ордена, я всего лишь рядовой экзорцист, но приказы, полученные мной, требуют оказать суаши всяческую помощь и убедить его — или её, что нельзя исключать — в том, что наиболее безопасным местом для него является Суонн. Орден верен заветам Сирилл и, думаю, будет оберегать её родича всеми силами.

— Хорошшо, — ламия приблизилась ещё на шаг. — В таком сслушшае, экссорссисст, у меня к тебе большше нет вопроссов. Ссато ессть проссьба. Убей меня.

— Что? — слова ламии повергли Руфуса в самый настоящий шок. — Ты сошла с ума?

— Сслова, сскассанные тобой, сслишшком вашшны. Вссе дошшери моего рода долшшны усснать о том, шшто ессть шшанс обрессти ссмыссл нашшего ссущесствования. Ессли ссуашши жив, мы обяссаны сслушшить ему. Ессли он в опассноссти, мы долшшны защитить его. Ессли Орден помошшет ссуашши, ламии сстанут ссамым надешшным ссоюссником Ордена.

— Но убивать-то тебя зачем?

Ответ стал очевиден до того, как Руфус закончил выдавливать из себя эту короткую фразу. И в самом деле, существует ли более быстрый способ передачи сведений разбросанному по этому и другим мирам роду, если не так — умереть и отдать память всем живущим. Гордон мрачно посмотрел на бывшую пленницу, мысленно задаваясь вопросом, а смог бы он сам вот так отдать жизнь? Не в бою, не стоя на пути очередного порождения Зла, подбирающегося к мирным селянам — а просто попросить о смерти и покорно склонить голову.

— Я… я не смогу.

— Пуссть это ссделает твой сспутник. Он хошшет, я шшувсствую.

Руфус молчал. В его душе, впервые в жизни, поднималась волна уважения к существу, которое он привык называть порождением Зла и которое, в ином месте и в иное время, он уничтожил бы, не задумываясь, испытывая только чувство удовлетворения от хорошо выполненной работы.

— Я прошшу тебя, шшеловек, окассать мне милоссть.

Ламия опустила голову, руки со смертельно опасными когтями подхватили густую гриву волос, обнажая золотистую кожу тонкой шеи. Существо — назвать её «тварью» уже как-то не поворачивался язык — замерло. И лишь невидимые сейчас из-за волн чёрной гривы губы снова прошептали:

— Прошшу…

Быть может, Ник и в самом деле сумел бы это сделать. Быть может, он желал бы этого — как возмущался совсем недавно тем, что его наставник, вопреки орденским принципам и гласу разума, даровал ламии свободу и жизнь. Но Руфус понимал, что пройдёт не так много времени, юноша осознает произошедшее и — если его душа не очерствела — будет страдать. Иногда человеку приходится становиться палачом… Но и те, кто сделал это занятие своей работой, предпочитают закрывать лица масками.