Небесная милиция - Петр Завертаев

— Нет, — ответила она. — Он ушел. Только что.

— Аа… — протянул молодой человек. — Значит, мы разминулись.

— А вы что, договаривались встретиться?

— Да, я должен был заехать за ним к десяти, но у меня поломалась машина, — молодой человек виновато шмыгнул носом. — Пока чинил… и вот, опоздал. Ну, ладно, извините! — он развернулся и собрался идти.

— Стой! — строго сказала Аделаида Степановна. — А это у тебя что? — она кивнула на букет.

— Цветы, — ответил молодой человек.

— Вижу, что цветы. Я спрашиваю, для кого?

— Для родственницы Ивана Ивановича.

— Для родственницы? — Аделаида Степановна почувствовала неладное. — Для какой еще родственницы?

Молодой человек наморщил лоб:

— Кажется, для племянницы.

— А ну, дай сюда, — Аделаида Степановна решительно взяла букет из рук молодого человека и принялась его рассматривать. На лепестках огромных алых роз дрожали капельки воды. В благоухающей глубине букета, среди колючих стеблей, что-то белело. Аделаида Степановна осторожно, чтобы не пораниться о шипы, просунула свою пухлую руку и достала конверт.

— Держи! — она вернула букет молодому человеку и вскрыла конверт.

Внутри конверта обнаружилась открытка, явно изготовленная на заказ. На ней был изображен мужчина, похожий на тореадора, только в тельняшке и с такими же, как у Ивана Ивановича усиками. Из головы тореадора выдувался то ли пузырь, то ли облако. Так в детских книжках и карикатурах обозначаются мысли персонажей. В пузыре была изображена… о, ужас!.. постель! А в ней полуобнаженная блондинка с умопомрачительно длинными ногами. Венчала это безобразие надпись «Морячок скучает по своей киске».

— Значит, морячок, — выдохнула Аделаида Степановна, стараясь обуздать вскипающую ярость.

— Что? — не расслышал молодой человек.

— Ничего! — ледяным тоном произнесла супруга. — Так! Для которой это племянницы?

— А я не знаю, — молодой человек заморгал пушистыми рыжими ресницами, отчего приобрел совсем глупый вид.

— Для старшей или для младшей? Для той, что на Вернадского живет? — закинула удочку Аделаида Степановна.

— Сейчас. У меня записано, — молодой человек полез в карман и достал бумажку с адресом. — Нет, не на Вернадского. Тут написано: улица Погодинская, дом 12, квартира 47.

— Ах, вот как! — глаза Аделаиды Степановны хищно сузились. — Значит, Погодинская 12–47. Знаешь что, дорогой, ты дай-ка этот букет мне. Я сама его отвезу. Порадую, дорогую родственницу.

— Хорошо, — молодой человек с готовностью протянул букет Аделаиде Степановне.

— А ты ступай, — сказала она. — Занимайся своими делами. И вот что! Ивану Ивановичу, если его увидишь, не говори, что отдал цветы мне. Это будет сюрприз. Ты понял?

— Понял! — кивнул молодой человек и будто в подтверждение два раза хлопнул ресницами.

20

Этот ужасный день начался для Таточки Голубикиной вполне обычно. Она проснулась часов в одиннадцать, минут сорок еще понежилась в постели, больше было никак нельзя. В четыре часа ей предстояло ехать на съемку для модного журнала. Назывался он как-то сложно, по-английски, она помнила только имя фотографа — Димочка. Симпатичный такой мальчик с большими нежными глазами, плавными движениями и забавной манерой говорить нараспев. Итак, Димочка должен был заехать за ней в четыре, а сразу после съемки Таточке предстояло ехать в клуб, на презентацию чего-то там. То ли коллекции нижнего белья, то ли новой компьютерной программы. Запоминать это было необязательно, все равно ей еще сто раз позвонит подруга Линда. Линда любила изображать из себя деловую даму, и все записывала в маленький органайзер, который ей подарил Джошуа. Несмотря на свое английское имя, Джошуа был китайцем. Точнее, гонконгским китайцем. «Это большая разница!» — всегда добавляла Линда. На презентацию они собрались идти все вместе. Таточка чмокнула в маленький черный нос Родригеса и спихнула его с постели. Флегматичный Родригес, оказавшись на ковре, сладко зевнул, потянулся и отправился на кухню, проверить, не появилось ли чего за ночь в его голубенькой миске. Для пекинеса он был, пожалуй, слишком прожорлив. Ел все подряд, словно какой-нибудь банальный спаниель. Таточка накинула длинный шелковый халат и тоже пошла на кухню. Наступило время крепкого кофе и первой утренней сигареты.

Пока кофейный аппарат утробно урчал и булькал, распространяя по кухне острый бодрящий аромат, Таточка взяла телефон и набрала номер:

— Алло, мам, это я. — Да, проснулась. Давно уже. — Да, одна. Он на работе, где же ему еще быть? — Да, у нас все хорошо. — Да, хорошо. — Мама, никакой он не бандит! Иннокентий — бизнесмен. Я тебе уже миллион раз говорила! — Нет, мама, он зарабатывает деньги. — Да, так теперь зарабатывают деньги! — Мама, умоляю тебя, не начинай! Мало ли что пишут в газетах!? Они все врут! Ты поменьше читай эти газеты. — Он очень добрый. И ласковый. — Да, ласковый! — Ну, разумеется, люблю. — И он меня любит. — Ну, разумеется, счастлива.

Кофейный аппарат мелодично зазвонил, сообщая, что кофе готов.

— Подожди, мама, — Таточка зажала трубку между ухом и плечом и налила себе кофе. — Что ты там говоришь? — спросила она, закуривая сигарету. — О, господи! Опять двадцать пять! — Таточка закатила глаза и выпустила струйку дыма. — Ну, вот ты, мама, вышла замуж за военного, и что ты видела в этой жизни? Сплошные гарнизоны! Вода в колонке, удобства во дворе. — Нет, мама. Военные — это уже не актуально. — Не актуально, говорю. — Мама, я тебе русским языком повторяю, Иннокентий — бизнесмен. Деловой человек, понимаешь? — Почему дома не бывает? Потому что он работает. — Да, и по ночам тоже. Папа, между прочим, тоже дома не ночевал, когда у него наряды были, или как их там. — И я тоже работаю, да. — Это такая работа. Иногда приходится и по ночам. — Я прекрасно знаю, что мне нужно учиться. Иннокентий обещал устроить меня в школу дизайна. — Ладно, мам, давай не будем спорить, мне нужно собираться. — По делам, мама. У меня очень много дел. — Ну, все, целую.

Таточка положила трубку.

— Что уставился? — сказала он Родригесу.

Пекинес деликатно покосился на голубую миску.

— У тебя одно на уме, противный мачо, — Таточка достала из шкафа коробку и насыпала в миску сухого собачьего корма.

В это время в дверь позвонили. Звонок был долгий и настойчивый. Случайные люди так не звонят.

Таточка тихо подошла к двери и заглянула в глазок. Она увидела совершенно потрясающий букет алых роз. Такой мог стоить долларов сто, никак не меньше. Кроме букета ничего видно не было.