Что за девушка - Алисса Шайнмел

— Мой телефон остался в школе.

— О, так у Майи и Хайрама тоже не нашлось телефона, чтобы позвонить нам? Нельзя было оставить сообщение, чтобы мы знали, что с тобой все хорошо?

Мне нечего на это ответить. Я засовываю руки в карманы.

— Ты под домашним арестом, — говорит наконец мама. Голос у нее спокойный, ровный. В День святого Валентина, обсуждая с докторами мой поступок, она тоже говорила спокойно, несмотря на то что часто моргала, а значит, пыталась справиться с мигренью. Ей было больно, но она как-то сумела сохранить равновесие и ясность речи. Почему я не унаследовала эту способность?

Увы, мой голос дрожит:

— Но завтра вечером мы с Майей…

Мама качает головой:

— Не прикрывайся Майей. Я ведь знаю, что миссис Альперт поговорила с ней еще несколько часов назад.

Я закусываю губу:

— А-а.

Родители попросили Майю обращаться к ним по имени в первый день знакомства, но маме нравится, когда я называю взрослых «мистер» и «миссис», потому что так вежливей. Папа пытался с ней спорить, но в итоге сдался. «Не всякая битва важна», — сказал он мне потом, подмигнув.

Мама немного смягчается:

— Я знаю, что ты хотела поддержать подругу. У Майи нелегкий период. Но и тебе тоже сейчас несладко. Давай не будем забывать о том, что случилось.

— Я держу обещание.

Я не режусь. Я каждую неделю хожу к психотерапевту.

— Я это знаю, — говорит мама. — И мы тобой гордимся. Но ты представить себе не можешь, как мы переживали.

— Простите меня, — снова говорю я, а затем спрашиваю: — Но как же демонстрация в воскресенье?

— Арест значит арест, — начинает мама, но вмешивается папа:

— Это мы обсудим завтра. Он пытается говорить строго, как мама, но не может сдержать восторг. Он гордится тем, что я устраиваю акцию протеста. — А пока что, пожалуй, иди в свою комнату. Мы попросили учителей прислать задания по почте, чтобы ты наверстала пропущенное.

Я киваю. Я почти уверена, что папа уж постарается, чтобы в воскресенье я ничего не пропустила. Он считает, что мое участие будет большим плюсом при поступлении в университет, как и круглые пятерки, которые я получу благодаря заданиям, присланным по почте.

— Тесс принесла твои вещи, — добавляет мама, когда я уже поднимаюсь по лестнице.

Сердце начинает биться быстрее. Очевидно, она не заглядывала ко мне в рюкзак. Если бы мама увидела таблетки, разговор был бы совсем другой. Но что, если их нашла Тесс? Вообще, это, конечно, не ее дело. Мы больше не вместе. Так что с чего бы ей волноваться?

Ну, видимо, немножко все-таки волнуется, раз потрудилась забрать мой рюкзак и занести его мне. Я чувствую, как губы расползаются в улыбке, и пытаюсь снова их выпрямить. Сейчас не время радоваться.

Закрыв за собой дверь, я залезаю в рюкзак и разбираю его. Вынимаю пакетик и вытряхиваю таблетки на ладонь, пересчитываю красные и синие, чтобы убедиться, что все на месте. Я не буду сегодня принимать их на ночь. Я не заслуживаю помощи после того, как заставила родителей волноваться. Под домашним арестом или нет, папа с утра отвезет меня в школу, чтобы я могла забрать машину. Он не захочет, чтобы она все выходные простояла на школьной парковке. Я засовываю пакетик обратно в рюкзак.

Вынимаю из бокового кармана телефон, и экран загорается, высвечивая все пропущенные звонки и сообщения от родителей.

Я подпрыгиваю, когда он неожиданно жужжит, объявляя о новом сообщении от Майи: «Спасибо за сегодня».

Я не успеваю ответить, когда она добавляет: «Аарон с Фридой были в ужасе?»

«Да, — пишу я. — Я под домашним арестом. А твоя мама?»

«Она нормально. Пришлось извиниться, что я так ее растревожила. Ну, ты знаешь».

«Знаю, да».

«Раз ты под арестом, значит, у нас не получится пойти на „Большую ночь“?»

До того, как Майя начала встречаться с Майком, мы с ней всегда переписывались перед сном. Иногда болтали о предстоящей контрольной, или о моей очередной влюбленности, или о последнем свидании ее мамы с каким-нибудь неудачником. Иногда мы болтали о сериалах или о знаменитостях, но всегда болтали. Так что это очень привычно.

Я вспоминаю, как часто мама моргала во время разговора. Она так за меня беспокоилась, что ей стало плохо.

Значит, завтра нужно будет очень аккуратно выскользнуть из комнаты. Мама не должна догадаться, что меня нет. Не будет знать — не придется волноваться.

«Конечно, мы идем на „Большую ночь“, — пишу я. — Мы не можем такое пропустить!»

Суббота, 15 апреля

МАЙЯ

— Я так рада, что ты собираешься на праздник. Это пойдет тебе на пользу.

Джуни сегодня надо будет сбежать из дома, но не мне. Мама чуть ли не выталкивает меня за дверь. В конце концов, я никогда не пропускала «Большую ночь», даже в девятом классе, а не так уж много девятиклассников имеют возможность туда попасть. Думаю, маме приятно видеть, как я наряжаюсь, ей от этого легче — как будто это значит, что то, что случилось с Майком, не так уж и важно, все возвращается на круги своя, а ее дочка собирается на вечеринку.

Мама не в курсе, что Майк тоже будет там. Она, наверное, думает, что родители оставят его дома в наказание. Но я достаточно хорошо знаю семью Майка, чтобы понимать — они никогда так не поступят.

Мама маячит у меня в комнате, пока я одеваюсь, и комментирует мои наряды (хотя я никогда не слушаю ее, когда дело касается моды). До выхода еще полчаса. «Большая ночь» начинается в девять, но Джуни сказала, не стоит приходить слишком рано, так что мы планируем прибыть где-то без пятнадцати десять. Достаточно поздно, чтобы в доме у Кайла уже было полно одноклассников, но достаточно рано, чтобы те, кто завтра побежит, еще не ушли. Джуни этого не говорила, но, думаю, она знает, что бегуны никогда не остаются допоздна. Майк и остальные члены команды уйдут в пол-одиннадцатого, максимум в одиннадцать. Так что мне не придется слишком долго быть рядом с ним. А Джуни — рядом с Тесс.

Не то чтобы мы будем с ними рядом-рядом. Вряд ли Майк захочет со мной разговаривать, и вряд ли Джуни захочет разговаривать с Тесс.

Меня раздражает мельтешение мамы. Не только потому, что мне не нужны ее бесконечные комментарии, мне еще не нравится перед ней переодеваться.

Я сегодня блевала после ужина. Думала, что не