Ванька-взводный - Комбат Мв Найтов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вы говорите, что образцы готовы?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Мы организуем Государственные испытания этого оружия.
– Есть! Здесь последние сообщения тех агентов, с информацией от которых вы просили знакомить вас лично.
– Давайте их. В чем причина задержки ликвидации Эриха Коха?
– Стал реже бывать в своей резиденции. Завтра полковнику Медведеву будут направлены самолетом новые гранатометы. Думаю, что это существенно ускорит приведение приговора в исполнение.
– Хорошо, товарищ Меркулов. Вы будете включены в состав государственной комиссии, как и капитан Артемьев. Работайте! – Комиссар первого ранга вытянулся, повернулся кругом и, притворив первую дверь, вынул из кармана платок и промокнул вспотевший лоб.
Доклад прошел успешно и не вызвал отрицательных эмоций у Верховного, хотя вопросы затрагивались очень скользкие! Ведь Сталин согласился с оценкой действий группы Артемьева, данной в феврале Генеральным штабом. Но на носу июнь, меняются сейчас не только времена года!
В Андреаполе внезапно приземлился самолет представителя Ставки, Ивану приказали сдать дела, выделив для этого десять минут, и следовать в Москву. Маршал Советского Союза Жуков посмотрел на него недобрым взглядом, проходя мимо стоящего навытяжку Ивана у борта самолета. Ивану один из ординарцев показал одно из кресел в самом конце салона. Самолет был американской постройки, чисто штабной, со столиками, буфетом и прочими «излишествами», две «восьмерки» «кобр» и «спитфайров» крутились вокруг него весь полет. Выходили из самолета все в том же порядке, что и входили. Иван вышел последним из пассажиров. Сел в указанную ему машину, и оказался на Измайловском полигоне ГАУ, где, наконец, увидел кое-кого из своих. В том числе Женю Аграновского.
– Здравия желаю, товарищ капитан. У нас сегодня контрольные стрельбы, в присутствии членов Государственной комиссии. Вам требуется пройти вон к тому столику и расписаться.
– В чем?
– Вы – член комиссии.
– Ух ты! Как отстрелялись до этого?
– Сейчас распишетесь, и покажу.
Но у столика стояла очередь, все ждали чего-то, поэтому Иван сделал знак Евгению, и тот повел его смотреть попадания по стоящему в 250 метрах незнакомому большому немецкому танку.
– Это «элефант» или «мамонт» 502-го тяжелого батальона немцев. Сто миллиметров брони, почти двести в районе маски. 92 снаряда 88 миллиметров. Применялся под Ленинградом и Харьковом. Этот из-под Ленинграда. А вот это – дырки от вашего гранатомета.
– Нашего гранатомета.
– Вашего, вашего, все в курсе.
– Понял, – сказал Иван и покачал головой.
– Вон там стоит генерал-инженер Галицкий, очень хотел с вами познакомиться.
– Ну, будем говорить так, он – крестный отец этого гранатомета. Так что не будем ему отказывать.
Но дойти до генерала не успели. У столика все начали строиться, туда же быстрым шагом зашагал и генерал. А им пришлось бежать, правда, по дороге Женя свернул в сторону, он – в другой команде, которая также строилась для встречи. Иван подскочил к левому флангу и встал последним. Командовал всеми Жуков, как старший по званию. После доклада Сталин прошел вдоль строя, пожав каждому руку. Задержался он только возле Ивана.
– Капитан ГБ Артемьев, начальник разведки 7-й воздушно-десантной дивизии. – Его «официальная» должность была именно такой. Оперативная должность была выше.
Сталин протянул свою руку, Иван пожал ее.
– Представляться следовало, как члену Госкомиссии, – послышалось сбоку, когда Верховный повернулся и пошел к столу, поставить свою подпись, а Иван там еще не расписался, не успел. В очередях за подписью он еще ни разу не стоял. Его подозвали туда, чтобы он поставил свой автограф.
– Извините, не успел, товарищ Верховный. Рассматривал новый танк и дырки в нем.
– Ну что ж, нам, наверное, тоже стоит на это посмотреть, – резюмировал главком, и все зашагали к танку.
«Комиссаров» было довольно много, поэтому оказаться в первых рядах с одной полоской и четырьмя маленькими звездочками на погонах было проблематично. Указ от 18 февраля перевел его из старшего начсостава в младший офицерский. Впрочем, звание у него совсем недавно, и ожидать быстрого роста не приходилось. Должность, правда, позволяла… Толкаться и говорить: «Дяденьки, дайте посмотреть!», он не стал, он уже все видел. Но к нему подошел маршал Жуков, который, оказывается, мог говорить и шепотом, и тихонько спросил:
– А ты здесь каким боком?
Иван пожал плечами, потом ответил:
– Отдал своему зампотеху наброски этого устройства.
– Хорошо «набросал»! – ответил маршал и отошел от него.
Кто-то из артиллерийских генералов нарисовал мелом круги на броне, где еще пробитий не было. После этого «высокую комиссию» укрыли за перегородкой с бронестеклом, и по танку произвели выстрелы из орудий, затем из гранатометов. Орудия звучали громче, но вот ни одно из них пробить броню так и не смогло. Лишь 85-мм зенитка смогла продырявить лоб с 500 метров, но снаряд застрял в вязкой броне. От выстрелов из гранатомета что-то загорелось внутри танка. Его потушили, затем члены комиссии осмотрели вновь вражескую машину.
– Что скажете, товарищи артиллеристы? – спросил Сталин.
– Маршал артиллерии Воронов. Выстрел из «гранатомета» демаскирует стреляющего. Очень мала дистанция выстрела. И нам не показали стрельбу в борт.
– В борт машина пробивается с 500 метров 85-мм орудием. 76-мм может взять борт с 250–300 метров. Гранатомет уверенно поражает машину с 250 метров при любом ракурсе, даже при выстреле в район маски, – ответил подошедший Женя Аграновский.
– А подкалиберным? – переспросил Воронов.
– Подкалиберного 85-мм не существует, 76-мм лоб не берет до 400 метров, и их в складских запасах практически нет. 45-мм не берет на любой дистанции, любым снарядом.
– А в июне немцы начнут, – достаточно громко сказал Сталин.
– Его берет 57-мм подкалиберный на дистанции в 700 метров, – сказал генерал-полковник, артиллерист.
– А сколько у нас 57-мм пушек, товарищ Яковлев?
– Выпущено 371 орудие, в 1941 году. В строю 127, а наше письмо о возобновлении производства пушек ЗиС-2 ГКО так и не утвердил. Впервые мы обстреляли такой танк в апреле этого года. По результатам обстрела и было написано это письмо.
– Вернемся к гранатометам, товарищи. Какова стоимость его производства? – решительно повернул разговор Сталин, так что задержал письмо, скорее всего, он лично.
– Самого пускового устройства – 120–150 рублей, выстрела – 70–76, – ответил Женя. – При ручном изготовлении.
– В массовом производстве моя мина имела себестоимость 28 рублей, товарищ Сталин. В довоенных ценах, – добавил генерал Галицкий.
– Вопрос снимаю, это – дешево. Где и когда мы сможем развернуть выпуск этой продукции?
– Сейчас все линии по производству мин Галицкого заняты изготовлением большой партии авиабомб ПТАБ-2,5.
– Сколько накоплено ПТАБов?
– Примерно полтора миллиона единиц, – ответил еще
