Уот Тайлер - Уильям Эйнсворт

— Я готов принять на себя начальство над каким угодно отрядом, который вы решитесь послать, — заметил де Гоммеджин.

— Мы чувствуем недостаток не в начальниках, а в ратниках, милорд, — возразил сэр Симон.

— Численность осаждающих, насколько мне известно, достигает пятисот человек, — заметила принцесса. — Они находятся под командой некоего Беглого; и среди них многие вооружены луками и арбалетами. Сэр Евстахий де Валлетор принял на себя оборону дворца.

— Лучшего начальника нельзя и сыскать! — воскликнул де Гоммеджин. — Но он нуждается в подкреплении. С сотней копейщиков можно отогнать всех этих хамов.

— Как бы там ни было, но Эльтгемского дворца они никогда не возьмут! — воскликнул сэр Симон.

— Я очень рада слышать это от вас, сэр Симон, — сказала принцесса.

Тем временем все дамы, успевшие уже выйти из лодки, столпились около своей царственной госпожи. Они выражали живейшую радость по поводу того, что могли сменить сомнительную безопасность Эльтгемского дворца на защиту такой неприступной крепости, как Тауэр.

— Здесь по крайней мере мы вполне ограждены от мятежников! — воскликнула леди Эгельвин.

— Мне никогда еще не нравился так Тауэр, как теперь, — сказала хорошенькая Агнеса де Сомервиль. — Прежде я находила его довольно мрачным, но после того, как увидела эльтгемские подземелья, он, положительно, кажется мне очаровательным.

— Заметили ли вы, как олень бросился бежать по парку при приближении мятежников? — спросила черноглазая Эля де Фоконберг. — Эти животные точно чувствуют, что предводитель мятежников — лесной охотник.

— Я не видела оленя, — ответила лэди Эгельвин. — Но я слышала, как зловеще каркали вороны.

— А я слышала, как выла выпь, — добавила белокурая Гавизья.

— Я же видела несколько хищных птиц, ястребов и коршунов, кружившихся над дворцом, — сообщила миловидная, но робкая Сибилла де Фешан.

— Все это предвещает недоброе, — заметила леди Эгельвин. — И я сильно опасаюсь, что дворец обречен на разрушение.

— Оставьте эти опасения, прелестные девицы! — воскликнул Гоммеджин. — Эльтгемскому дворцу не суждено сделаться логовищем разбойников. Когда возвратитесь туда, вы найдете дворец в целости.

Восклицание, от которого Эдита не могла удержаться при этом замечании, привлекло на нее внимание барона, он поспешил осведомиться, кто она.

Леди Эгельвин назвала ему ее имя и добавила:

— Она привезена из Дартфордского монастыря и сделалась большой любимицей принцессы.

— Это сейчас видно, — заметил де Гоммеджин, когда Эдита, повинуясь сделанному ей знаку, заняла место около своей царственной госпожи.

Между тем сэр Симон Бурлей удалился по приказанию принцессы, чтобы послать гонца к лорду-мэру с письмом, сообщая ему, что Эльтгем осажден мятежниками, и прося его доставить как можно больше ратников, чтобы без промедления идти на помощь к осажденным.

На долю лейтенанта крепости выпала обязанность проводить ее милость принцессу в часовню Св. Петра в Белом Тауэре, куда она желала отправиться немедленно, чтобы вознести Богу благодарственную молитву за свое почти чудесное избавление. Ее духовник еще раньше отправился туда.

Когда принцесса и ее свита направились во внутренний двор, Эдита могла окинуть беглым взглядом некоторые части этого старинного дворцового укрепления. На нее произвело чрезвычайно сильное впечатление суровое величие Белого Тауэра, представшего перед ее глазами после того, как она прошла под сводами Садовой Башни, сделавшейся впоследствии известной под названием Кровавой Башни. Не зная еще о местоположении часовни св. Петра, она сильно удивилась, когда принцесса вошла в большую башню и, поднявшись по витой лестнице, направилась по коридору к двери, перед которой стояли два алебардщика и офицер королевской гвардии.

Здесь принцесса узнала, что король находится в часовне и что обедню служит архиепископ кентерберийский. Выждав с минуту, пока собрались все ее спутницы, она вошла в храм и, оставив своих дам в притворе, тотчас направилась к алтарю, где склонила колена рядом с королем.

Ни одна святыня не поразила Эдиту до такой степени, как эта замечательная часовня с ее огромною круговой колоннадой, с высокой куполообразной кровлей и галереей. Она едва могла верить, что все это — дело рук человеческих. В монастыре ей уже случалось видеть архиепископа кентерберийского, а потому ей была знакома его статная фигура, но она никогда не имела еще случая присутствовать при совершаемом им богослужении. Оттого-то она с глубоким благоговением прислушивалась к звукам его выразительного голоса и к его торжественному тону.

Возбужденная благоуханием ладана, которым был насыщен воздух, а также приятным пением хора, Эдита впала как бы в забытье, от которого не вполне оправилась даже тогда, когда богослужение кончилось. Пока она находилась в этом блаженном состоянии восторга, ей казалось, что перед ней проносятся небесные видения, ей чудилось, что она слышит ангельские голоса.

Глава XVII

ПОМОЩЬ ОСАЖДЕННЫМ

Когда принцесса вместе с королем покинула часовню, Эдита последовала за ними. Она была еще так взволнована, что едва замечала, куда идет. Впрочем она сознавала, что вышла из Белого Тауэра и направляется во дворец. Наконец она очутилась в большой, богато убранной комнате, стены которой были увешаны тканями.

Король милостиво поздоровался с придворными дамами, а Эдиту удостоил таким явным вниманием, что все остальные были даже обижены. Но улыбка сбежала с лица его величества и игривость его движений исчезла, когда он узнал от матери об осаде мятежниками Эльтгемского дворца.

— Клянусь св. Георгием и св. Марком, что это превосходит всякую меру! — запальчиво воскликнул он. — Наш дворец осажден подлой чернью! Какою бы ни было ценой, но они должны быть отогнаны! Позовите ко мне немедленно сэра Симона Бурлея.

— Сэр Симон делает смотр рати из рыцарей и эсквайров на дворе, государь, — доложил вошедший пристав. — Ваше величество увидите его из этого окна, если пожелаете взглянуть.

— Хорошо! — воскликнул Ричард. — Значит, он уже предупредил мое желание. Ба!

Это восклицание было вызвано приходом барона де Гоммеджина, который явился в полном вооружении. Ричард вскочил и бросился к нему навстречу.

— Ты уже приготовился идти на помощь к эльтгемским осажденным?! — воскликнул он.

— Совершенно верно, государь! — отвечал барон. — И я пришел просить разрешения вашего величества отправиться туда с сэром Симоном Бурлеем.

— Сэр Симон не просил еще позволения участвовать в этом походе, но он заранее может быть уверен, что получит его, как равно и вы, — отвечал Ричард. — Я также отправлюсь с вами. Хочу сам вести вас против этих взбунтовавшихся псов. Пусть мне сейчас же оседлают коня! Не хочу откладывать свой отъезд ни на минуту долее. Прощайте, государыня! — добавил он, обращаясь к матери.

Эдите показалось, что никогда еще Ричард не походил так своей осанкой и голосом на короля, как в эту минуту. Она смотрела на него с восхищением, которого раньше никогда еще не испытывала. Его осанка и движения были полны величавого достоинства, а глаза, положительно, метали искры. Принцессе также показалось, что в эту минуту, когда сердце его было преисполнено гневом, он сильно походил на своего героя отца. Но хотя она была очень обрадована этим неожиданным проблеском храбрости, однако сочла за лучшее укротить его пыл.

— Государь! — сказала она. — Вы не должны подвергать себя бесполезной опасности.

— Мне нет никакого дела до опасности! — запальчиво воскликнул он. — Я поеду во чтобы ни стало!

Но де Гоммеджин счел также своим долгом удержать его.

— Ее высочество, принцесса, права, государь, — сказал он. — Вы не можете покинуть Тауэр.

— Не могу покинуть Тауэр! — воскликнул он. — Кто же мне помешает?

— Я, государь, — сказал вошедший в эту минуту сэр Симон Бурлей.

Одетый с головы до ног в броню и доспехи, старый рыцарь носил на шлеме белоснежный султан, а к его поясу был привязан длинный меч.

— В качестве одного из членов Совета регентства, — продолжал он властным голосом, — и ответственный лично за безопасность вашего величества, я не могу допустить, чтобы вы покинули Тауэр.

С минуту Ричард смотрел так, как будто хотел оспаривать власть старого рыцаря. Эдита, с напряженным вниманием и затаив дыхание следившая за всем этим зрелищем, уже думала, что он разобьет все преграды. Но твердость сэра Симона восторжествовала, в конце концов молодой монарх хотя неохотно, но все-таки уступил.

— Теперь я еще должен вам повиноваться, сэр Симон! — воскликнул он. — Но скоро настанет время…

— Ваше величество, — прервал старый рыцарь. — Это время никогда не наступит, если те, которые должны о вас заботиться, изменят своему долгу. Я знаю, что я навлеку на себя немилость вашего величества тем поступком, который я намерен предпринять, но иначе я не могу поступить.