Барин-Шабарин 5 - Денис Старый

теперь я смотрю прямо на него и думаю, что, может быть, в той истории, когда обвинили Затлера в поражении России, не всё так однозначно. Энергичный, деятельный, с огнем в глазах и открытый — вот каким был Фёдор Карлович. Даже сам предложил посмотреть склады.

— Господин Шабарин, я рад вас видеть. Много слышал о вас, но только сейчас имею честь познакомиться. Признаться, наша встреча созрела уже давно, — такими словами приветствовал меня Карл Фёдорович, вставая из-за стола и протягивая мне руку первым.

Это многое значило. Всё-таки в табеле о рангах я стою ниже генерал-интенданта.

— Ваше превосходительство, я безмерно рад наконец-таки познакомиться с вами, — я пожал руку генералу и, прищёлкнув каблуками, поклонился. — Прошу прощения, что отвлекаю вас от дел.

— Признаться, вы меня сильно озадачили и подкинули работы, когда доставили в Николаев и Севастополь такое большое количество строительных материалов, провианта и всего остального. Всё это необходимо было взять под опись. К слову, должен признаться, что к моему приезду уже имеющееся не совпадало с тем, что было в ваших бумагах. Воруют, — Затлер развел руками. — Прошу вас, господин Шабарин, в следующий раз всё же свяжитесь со мной. Приму по описи, при нужде предоставлю вам отчёты, куда направили то или иное имущество, вами переданное.

— Учту, ваше превосходительство, — сказал я.

— Будет вам чиниться! Мы наедине. Если нет возражений, я бы предложил продолжить общение без чинов, — предложил генерал-интендант, потом указал на чашку. — Давайте чаю попьем! Вы не против? Или опасаетесь испортить аппетит перед обедом? Разделите со мной обеденную трапезу?

— Сочту за честь, Карл Федорович, — сказал я и предложил перейти к делу. — И у меня устойчивый аппетит, так что чуть согреться чаем я не против.

Я изучал степень оснащения южной группировки русских войск. Думал, чем могу помочь, или даже так — на что мог бы обменять ряд своих товаров. Мы пили чай, при этом я просматривал бумаги. Больше всего, как стало понятно из разговора, проблем доставляет плохая логистика. Это еще хорошо, что при моем участии были построены дороги на Севастополь и на Одессу.

Это помогает, но проблем много.

— Признаться, я думал, что увижу все в более темных красках и в худшем состоянии, — сказал я через час, уже просмотрев некоторые документы. — Не хочу никоим образом обидеть, но все, что на бумаге, присутствует ли в армейских магазинах? То же мясо, оно же может испортиться.

— Если дурно приготовили солонину, то, да — испортится, да черви заведутся. Но тушенка английская и екатеринославская, нынче лучше всего в сохранности и во вкусности. Бережем тот скудный запас. Пока на солонине. Да и не жарко, быстро продукты не портятся. В остальном, не сомневайтесь. Мы не предпринимаем активных действий, и есть время наладить снабжение, — сказал Карл Затлер с легкой дружелюбной улыбкой на лице.

Даже в голосе интенданта, верного соратника генерал-фельдмаршала Паскевича, слышались нотки разочарования и удивления, когда он говорил о статичности русской армии. Вот и он тоже… Никому не понятно, почему до сих пор не начались активные боевые действия. Почему стоим, чего ждём? Я знаю, что когда Паскевич прибыл в расположение войск, все ждали, что уже на следующий день последует приказ на выдвижение. Или хотя бы через неделю, или как в Венгрии четыре года назад. А он прибыл… и вот стоим, ожидаем.

Пьём чаи.

— Ждём благоразумия из Вены, — сказал я, поддерживая ровный и вежливый тон. — Собрались там все европейцы, важно же понять, чего хотят и что потребуют.

— Не наше с вами это дело. Но чем вы сможете помочь? Сразу скажу, что в серебре да и в ассигнациях армия крайне ограничена, — перешёл от политики к делу генерал-интендант.

— Давайте подумаем, — сказал я, раскрывая свою папку с данными о имеющемся на складах в Екатеринославской губернии и с описанием производственных мощностей предприятий.

* * *

Если в Петербурге думали, что в Вене собрались миротворцы, то там сильно ошибались. Собрание министров иностранных дел и других представителей Пруссии, Франции, Англии и Австро-Венгрии по задумке английского представителя должно было решить важнейший вопрос: будут ли участвовать все собравшиеся страны в будущей войне против России?

Само собой разумеется, что на официальной части встреч, как и в бумагах, это не отражалось. Однако во время многочисленных чаепитий, обедов и ужинов решался именно этот вопрос.

Что называется, кулуарно.

Для англичан и французов вопрос участия в войне был решён. Австрийцы же с прусаками не были настроены воевать. Российская империя казалась нынче столь могущественным исполином, что побороть её казалось делом невозможным. Так или иначе, но отсылки к войне 1812 года звучали почти при каждом разговоре. Если тогда Россия победила, то может сделать это и сейчас.

Собравшиеся представители европейских стран руководствовались общедоступными сведениями о численности и составе армии Российской империи. Почти полтора миллиона солдат и офицеров насчитывалось в России, немалое количество пушек и кавалерии. Все это не могло не вызывать опасения у австрийцев и пруссаков, чьи державы имели общую с Россией границу. Кроме того, если Англия и Франция спешно перевооружали свои войска, то Пруссия и Австрия по этому показателю заметно отставали.

Не имели значения здесь те эфемерные понятия, которыми руководствовалась в своей внешней политике Россия: благодарность, исторические и экономические связи, честь и достоинство. У каждой страны были свои национальные интересы и свои внутренние проблемы, они и определяли внешнюю политику.

Австрия, которая должна была быть благодарна за вмешательство России во внутренние проблемы, боялась усиления восточного соседа, чтобы он не стал еще и южным соседом. Вопрос о влиянии Российской империи на народы Балканского полуострова был более насущным, чем какая-то там благодарность за сохранение государственности. Поэтому русским будет ушатом холодной воды участие Австрии в этой войне.

— Господа, нам пора согласовать нашу ноту, обращенную к Османской империи и к России, — призвал всех к работе президент-министр Австо-Венгерской империи граф Карл Фердинанд фон Буоль-Шауенштейн.

— Если вы настаиваете, — с притворной улыбкой сказал представитель Англии на конгрессе, английский посол в Константинополе Чарльз Стрэтфорд Каннинг Стрэтфорд де Рэдклифф. — Но смею заметить, лишь только то, что пишут ваши и прусские газеты…

— Как вы смеете! — выкрикнул Карл Фердинанд фон Буоль.

— Заметьте, что я ничего не сказал, но вы сами поняли проблему, — нахмурив брови и внешне будучи серьезным, внутри англичанин