Последняя кровь первой революции. Мятеж на Балтике и Тихом океане - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Любопытно, что ближайшим соратником небезызвестной Фанни Каплан в организации покушения на В.И. Ленина в 1918 году был активный участник мятежа на «Памяти Азова» бывший каторжанин эсер П.Н. Пелевин. Современники описывают его как «братишку в клешах с Балтийское море шириной и с татуировкой». При этом Пелевин отличался совершенно дикими планами покушения на Ленина, предлагая, например, его отравить. После ранения Ленина и ареста Каплан бывшему «азовцу», однако, удалось скрыться. В последующем он принимал активное участие в различных экспроприациях против советских учреждений и частных лиц, т. е. фактически занявшись заурядным бандитизмом. Дальнейшая судьба клешника Пелевина автору неизвестна.
Что касается самого восстания «Памяти Азова», то такого широкого резонанса в России и за рубежом, как мятеж на «Потемкине», оно так и не получило. К 1906 году удивить кого-то очередным мятежом на российском корабле было уже невозможно. К тому же революционный угар в стране быстро сходил на нет, а сами революционеры выходили из моды. Именно поэтому мятеж на «Памяти Азова» никогда особо не привлекал ни историков, ни писателей. Именно поэтому никто никогда не искал ветеранов этого мятежа и не заставлял их писать воспоминания. Именно поэтому азовцам не ставили таких монументальных памятников, как потемкинцам. И, наконец, именно поэтому в 1955 году их, в отличие от доживших до этого времени потемкинцев, так ничем и не наградили, словно их и не было.
Часть вторая. Винный путч в Свеаборге
Глава первая. Офицеры-мятежники
Восстание летом 1906 года на Балтийском флоте, как мы уже говорили выше, готовилось тщательно и долго. Помимо «Памяти Азова», который должен был стать знаменем мятежа, должны были одновременно подняться Свеаборг и Кронштадт. Но революционный накал матросов был уже не тот, и всеобщее восстание распалось на отдельные независимые друг от друга спонтанные мятежи. Вначале попытался выступить «Память Азова», но там, как мы уже знаем, все закончилось, едва начавшись. Теперь была очередь за Свеаборгом, прикрывавшим на выходе из Финского залива подходы к Гельсингфорсу (ныне финские Хельсинки).
Свеаборгская крепость была расположена на группе островов у Гельсингфорса, ставшего к этому времени главной базой российского Балтийского флота. Главные форты крепости были расположены на островах Михайловском, Артиллерийском, Лагерном, Александровском и Дегерэ. Острова Госпитальный, Договорный, Ключевой, Николаевский и Опасный также были хорошо укреплены. Комендант крепости и его управление находились на острове Комендантский. На 18 островах, составлявших единый комплекс оборонительных сооружений, размещались артиллерийские форты, пороховые погреба, арсеналы, казармы, резервуары пресной воды, склады продовольствия. Наиболее сильно укрепленными были Михайловский, Александровский, Артиллерийский и Инженерный острова. Крепость имела на вооружении около 300 артиллерийских орудий различных калибров, в том числе 32 — 11-дюймовых и 70 — 9-дюймовых нарезных орудий и мортир. За цепью островов, полукольцом отделявших гельсингфорский рейд от Финского залива, постоянно базировался отряд боевых кораблей. Рядом с ним на острове Скатуден находились 20-й флотский экипаж, флотская минная рота и портовое управление. В самом Гельсингфорсе и его окрестностях располагался 2-й Финляндский стрелковый полк. Общая численность сосредоточенных здесь пехотных, артиллерийских и морских частей превышала 10 тысяч человек.
Основная часть гарнизона крепости в обычное время находилась на Лагерном острове. В порту на момент мятежа находилось несколько миноносцев, а на рейде стояли минные крейсеры «Амурец», «Уссуриец», «Эмир Бухарский» и «Финн». Что касается их команд, то некоторые матросы находились под влиянием социал-демократов, часть — под влиянием эсеров, но большинство, как и обычно, оставалось безучастно к революционной пропаганде.
Во главе всей работы по подготовке восстания в Свеаборге стоял революционный комитет, в который входили: штабс-капитан Цион, подпоручики крепостной артиллерии Емельянов и Коханский, солдаты-артиллеристы Тихонов, Иванов, Герасимов, Виноградов, солдаты крепостного пехотного полка Воробьев и Детинич. Наиболее видными руководителями комитета были эсер штабс-капитан Цион и члены Финляндской военной организации РСДРП прапорщики Емельянов и Коханский.
Наличие в революционном комитете сразу трех офицеров, причем не просто сочувствующих или случайно примкнувших, а самых настоящих революционеров, членов партии социал-демократов и эсеров, которые уже давно готовили восстание в своем гарнизоне, отличает Свеаборгское восстание от всех других вооруженных восстаний первой революции. Чем это объяснить? В какой-то мере получилось случайно, что в свеаборгском гарнизоне оказались сразу три офицера-революционера. С другой же стороны, это была отчаянная попытка революционеров любой ценой всколыхнуть Балтийский флот, любой ценой заставить его восстать. И уже с помощью восставших балтийцев, как мы уже говорили выше, в последний раз попытаться разжечь костер затухающей революции. Поэтому в бой и были брошены бесценные по тем временам офицеры-революционеры, счет которым шел на единицы и которых, по этой причине, берегли на самый крайний случай. И вот этот «крайний случай» настал в Свеаборге.
В силу той особой значимости, которую имели во время Свеаборгского восстания офицеры-мятежники, познакомимся с ними поближе. Самым старшим из них и по возрасту, и по чину, и по опыту революционной работы являлся тридцатидвухлетний артиллерийский штабс-капитан из выкрестов Самуил Ааронович (Сергей Анатольевич) Цион (изначальная фамилия Сион), который был достаточно заметной фигурой в партии эсеров.
В 1906 году штабс-капитан Цион являлся командиром 5-й роты Свеаборгской крепостной артиллерии. По характеру являлся обычным честолюбивым авантюристом, грезившим о славе и карьере. Уверившись в том, что военной карьеры ему не сделать, переметнулся вначале к большевикам. Однако за «бонапартизм» был исключен из Финляндской организации большевиков, после чего примкнул к анархистам. Затем, после очередного скандала, связался с эсеровской группой в Гельсингфорсе и объявил себя эсером. Цион давно порывался бросить военную службу, чтобы всецело сосредоточиться на революционной карьере, но ЦК партии эсеров этого делать ему не разрешил, так как эсерам были нужны были профессиональные военные кадры, с которыми у них было негусто. В Свеаборге среди революционно настроенных матросов и солдат Цион пользовался определенным авторитетом, причем гораздо большим, чем двое молоденьких подпоручиков социал-демократов. Да и поддержка в Гельсингфорсе у него была гораздо солиднее. К моменту начала мятежа Цион был уже официально назначен на должность командира роты в крепость Осовец в Польшу. Однако он упорно не желал ехать к новому месту службы и околачивался в Гельсингфорсе. Помимо революционных дел Цион увлекался изучением нового и модного тогда в определенных кругах искусственного языка эсперанто и слыл большим знатоком… киргизской музыки. Увлечение Циона эсперанто было, разумеется, не случайно. Дело в том, что кружки эсперанто использовались как места встреч революционеров всех мастей, да и сама идея эсперанто — заставить весь мир говорить на одном
