Настоящие индейцы - Олег Дивов

Мы сжались в кузове. У нас было всего два гранатомета и три гранаты для них. Макс отдал две мне — сказал, что разнесет пушечный пульт с одного выстрела, а вот я могу и промазать. Я не стала спорить, потому что уже придумала, куда девать лишнюю гранату.

Гай перед воротами только ускорился. Я успела сунуть в рот предусмотрительно скрученный жгут из майки. Удар. Ворота отлетели. Нас швырнуло на дно кузова. Мы с Максом тут же вскочили, синхронно нажали на спуск. Попали оба. Пульты управления пушками у ворот перестали существовать. Со стороны Макса из-за пульта выпал оператор, с моей полетели кровавые ошметки.

На небольшой площадке собралась толпа вокруг двух пикапов. Оттуда тащили груз и пленных. Я, не колеблясь, разрядила гранатомет в толпу и выбросила за борт пустой ствол. Макс с пулеметом лег на крышу кабины, просто тупо паля в белый свет как в копеечку. Гай заложил немыслимый вираж, разворачивая машину. От этого виража едва не выпал за борт Кер.

Как и предсказывал Макс, бандиты не горели желанием умирать, и для начала отступили в глубь лагеря, то есть бросились врассыпную. Очень хорошо, очень правильно. Но следующим номером в программе шла беспорядочная стрельба, и это я тоже помнила.

Тан выпрыгнул, схватил пленную индианку, буквально забросил ее к нам в кузов. Схватил вторую. Кер опомнился и стал помогать ему. Мы с Максом прикрывали огнем. Десять секунд — и наш кузов заполнился, а Кер с Таном подскочили к бандитским машинам, не до конца разгруженным. Я ухватила краем глаза, как Тан вышвырнул из кабины водителя, который очень зря решил там залечь — выкинул уже со сломанной шеей. Губы Тана шевелились — не забывал, что надо пожертвовать убитого Духам?

Двигатели взревели, и сквозь адский грохот стрельбы я скорей почувствовала, чем услышала крик:

— И я! Меня возьмите! Вы меня забыли!

Я дернула головой.

Она бежала из глубины лагеря. Высокая, рыжая. Землянка.

Машина тронулась с места, когда она уже почти коснулась ее. Макс метнулся вперед, схватил женщину за руку. Машина набирала ход, женщина повисла на руке Макса. Индианка, из спасенных, молча кинулась к Максу, перегнулась через борт, схватила женщину за вторую руку. Рыжую втащили в кузов.

Началась обещанная беспорядочная стрельба, пули забарабанили по кузову. Мы отстреливались. Все это чепуха, хотя некоторые пленные уже были в крови. Главное — успеть, пока не опомнились пушки.

Мы на верных сто метров углубились в лес, когда они очнулись.

Еще через триста метров застрял намертво в чаще один из угнанных пикапов. Через километр, в виду реки, заглох второй.

Нас встречали за околицей.

Все выжившие после налета индейцы выстроились вдоль дороги. Наш пикап едва не скреб по земле брюхом: в него пришлось загрузить всех пленных. Ехали почти что на головах друг у друга, но не жаловались. Среди индейцев ярко-рыжим пятном выделялась голова землянки, которую мы забрали с собой. Совсем молодая, тридцати нет.

Гай остановил машину. Пленные посыпались за борт, а с другой стороны полезли их близкие и родные, торопясь быстрей обнять своих. Вождь прижал к себе внуков. Гай выбрался из кабины, серый от усталости, с трясущимися руками.

— Ну вот теперь мне точно литр кумыса не помешает, — сказал он.

— Отлично водишь по пересеченной местности, — Макс хлопнул его по плечу. — Ралли увлекался?

Гай посмотрел на него дикими глазами:

— Да я даже правила за всю жизнь ни разу не нарушил. Я же адвокат.

— М-да… Будь я по-прежнему князем Сонно, взял бы тебя в штат, — сказал Макс. — Потому что адвокат, способный ради общего дела на риск, мне пригодится. Впрочем… — он посмотрел на меня.

— Дику Монро такой лихой адвокат тоже нужен, — ответила я. — И судя по тому, что я слышала от Дика, Гая никто пальцем не тронет. Если, конечно…

Гай пожал плечами:

— Мне все равно. Кэрол и я вправду любил. У нее непростой характер, но она из тех женщин, в которых сложно разочароваться. И с Диком я полажу.

Естественно, мы сняли с заглохших машин только людей. Вождь отправил в лес мужчин — забрать оставшийся груз. А нас повели в деревню.

Для нас поставили большой навес, скамьи, застеленные индейскими коврами из шерсти кобыл, грубые столешницы на козлах. На столешницах скоро появилось угощение — мясо, сыр, лепешки, каша и травы, фрукты и печеные овощи. И, конечно, кумыс.

Женщины на пиру садятся отдельно от мужчин. Ко мне подошел вождь и сказал:

— Ты выглядишь как женщина, а бьешься как мужчина. Как воин. Я не знаю, кто ты. Выбери сама, где тебе сесть.

Я села с нашими мужчинами. Естественно.

Небольшая заминка возникла с Гаем. Формально он был рабом. Кер сказал вождю:

— Я взял его как раба, как все, что принадлежит моей жене. Это было по закону. Значит, Гай теперь мой раб. Но Гай ходит в бой. Я дал ему оружие. Он убил плохого человека. Когда рабу дают оружие для боя и он бьется смело, как свободный, то он больше не раб, а слуга по слову. Я дам за него своей жене два золотых кольца. Это добрая цена за раба. Те кольца будут ее, я не спрошу, как она потратит их. А раб пусть считается свободным, который служит по слову.

— Ты хорошо сказал, — одобрил вождь. — Я видел того врага, какого он убил. Тот враг был и моим врагом. Скажи ему сам, где сесть на пиру, и пусть будет так, как принято в твоем роду.

Гай, узнав об этом, сумел усмехнуться:

— Ого! Меня повысили.

Я спросила, что означали формулировки Кера.

— У индейской жены, в сущности, нет своего имущества, — объяснил Гай. — Но при этом считается очень уж неприлично распоряжаться ее приданым, ничего не оставляя взамен. Конечно, если речь о мелочи, то на это не обращают внимания. В частности, обычного раба Кер мог и забрать. Если муж платит жене за ее приданое, это означает уважение к имуществу. Плату дают за хорошо выученную боевую кобылу или за оружие. За раба женщину обычно повышают в статусе дома. Если дают плату за раба, то это очень, очень ценный раб. Ну и цена. Два кольца стоит жена. Боевая кобыла стоит одно кольцо. Раб, даже хороший, стоит полкольца — столько же, сколько жеребчик. Индейские кобылы интересный вид, у них самки в полтора раза крупней и сильней самцов. Жеребчик годится только на мясо и на племя. При случке кобыла ложится на землю, иначе жеребец просто не достанет до ее органов. Та цена, какую за меня объявил Кер, — это цена выкупа за девушку из хорошей семьи. Свободную девушку. Кер проявил уважение к семье Моники, выразил свое довольство женой, ну и меня косвенным образом похвалил. Два кольца — это примерно сто хардов. По нашим меркам мало, но на Саттанге на эти деньги можно жить год припеваючи. Строго говоря, примерно из стоимости жизни цена уважения и рассчитывается. Год — это по индейским поверьям столько времени, сколько может прожить без чувства голода Дух, которому отдали хорошего человека.

— А что такое «слуга по слову»?

— Слуги здесь — те же рабы, только временные. Есть три категории слуг. Слуга за долги — в том числе и долги чести, — слуга за деньги или слуга по слову. Слуга за долги — самая презираемая категория, с ними порой обращаются хуже, чем с купленными рабами. Слуги за деньги — это наемные работники. Если так смотреть, то вся царская гвардия, например, это слуги за деньги. И есть еще слуги по слову. Со слугами за деньги и по слову обращаются как со свободными. Фактически, как с младшими родственниками. Их не унижают, все наказания — как для свободных. Слугу за деньги или по слову нельзя кастрировать без повода, как раба или слугу за долги. Должен быть очень веский повод — как и со свободным. Слуга по слову или за деньги может жениться, ему достаточно только принципиального разрешения хозяина, а конкретную персону он выбирает сам. Когда вождь обещал жену для раба, он имел в виду рабыню. А слуга по слову может жениться на свободной девушке. Наконец, у него могут быть свои деньги, и хозяин не вправе их отнять.

— Да ты теперь, получается, настоящий индеец!

— Ну… Скорее приравненный в правах, — уточнил Гай. — Все равно мы для них чужаки. Но определенно хорошие чужаки.

Вот же зануды эти адвокаты.

Пир получился очень веселым. Индейцы хохотали и плакали на радостях, танцевали и пели. Нас старались угостить самым лучшим. Никто не боялся, что бандиты придут мстить в деревню. Макс сказал, что теперь они будут охотиться за нашими головами, а про индейцев забудут надолго. Да и побоятся они лезть на рожон — в деревню, где осталось немало трофейного оружия.

Четверых живых пленных индейцы действительно зарезали. Хотели казнить как положено, но мы возмутились. Попросили быстрой смерти. Поскольку мы были определенно хорошие чужаки, индейцы проявили уважение к нашим чувствам. Тан прочитал над пленными нужные слова, после чего вождь и трое лучших охотников деревни попросту закололи бандитов.