Второй шанс для предателя. Понять? Простить? Начать сначала? (СИ) - Сладкова Людмила Викторовна Dusiashka

Сперва Настя сильно стеснялась, видя по ту сторону экрана незнакомых людей. Нервничала. Убегала. Пряталась, когда Ульяна Семеновна пыталась направить на нее камеру телефона. Но потом, после пары-тройки таких звонков малышку обуяло любопытство. Все чаще и чаще она стала появляться в кадре. Все охотнее отвечала на вопросы Сергея Алексеевича и Галины Петровны. Гораздо спокойнее реагировала на их попытки разговорить ее. Она шла с ними на контакт, что не могло не радовать. В какой-то момент Настя и сама начала закидывать их встречными вопросами — зачастую заковыристыми. И искренне радовалась, получая на них ответы. Всякий раз, завершая разговор, Костровы приглашали ее в гости. Уверяли, что очень ждут встречи с ней. В итоге малышка настолько прониклась ими, что сама сгорала от нетерпения, предвкушая эту встречу. И в один из дней Стася поняла предельно четко — ее дочь морально готова. Готова к столь знаменательному событию. Осознание этого пришло в тот миг, когда Настя впервые назвала Костровых дедушкой и бабушкой. Сама. Без принуждения. Когда нежно пролепетала в телефон, прощаясь с ними:

— Пока, дедушка Сережа. Пока, бабушка Галя. Я скоро к вам приеду.

После чего послала в камеру воздушный поцелуй и убежала играть.

И даже не подозревала, какую брешь пробила в сердцах двух пожилых людей своими словами. Сергей Алексеевич все никак не мог перестать улыбаться.

А Галина Петровна не сдерживала слез. И чтобы успокоить ее, Стасе пришлось пообещать, что завтра она приедет к ним уже не одна. Что наконец-то познакомит их со своей дочерью по-настоящему. Вживую.

А обещания она привыкла выполнять. Конечно, страхи и сомнения на этот счет никуда не делись. Они назойливым червячком засели в мыслях и отравляли разум. Стася сильно сомневалась в принятом решении. Ей казалось, что ее тайна и спокойствие под угрозой. Что стоит Костровым увидеть Настю, они сразу поймут, кто ее отец. Лишь одно успокаивало — малышка уродилась ее копией. Ее. Не его! Убеждая себя в этом, Стася решилась на столь отчаянный шаг. Сказать, что Настя обрадовалась — ничего не сказать. Она визжала на весь дом, и никак не могла совладать с эмоциями. И собираться начала самостоятельно, без промедления и ее помощи. Она вытерла тряпочкой свои сапожки. Определилась с рукавичками. Запихнула в рюкзачок гостинцы. И вырядилась в платье, в которое была просто влюблена — в то самое, которое подарил ей Ян, окрещенный «Дедушкой Морозом». И даже не возражала против ненавистной шапки, что уже приравнивалось к чуду. Разве могла Стася обесценить ее порывы, желания? Конечно, нет!

Да и слова Галины Петровны, сказанные ей однажды, прочно засели у нее в голове. Терзали. Не давали покоя. Заставляли всерьез задуматься.

«Мы ведь просто люди, дочка — все под богом ходим. И не знаем, что ждет нас завтра. Или даже сегодня. Посмотри на меня — никто ни от чего не застрахован. И себя вспомни. Свое детство. Вспомни, как ты оказалась в детском доме. У тебя ведь, как и у Настёны, тоже никого, кроме матери не было. В итоге, после случившейся с ней трагедии… позаботиться о тебе стало некому. Так не совершай ее ошибок! Ты не одна — у тебя есть мы!»

В словах бывшей свекрови была доля истины. Жестокой, но справедливой.

Словом, взвесив все «за и против», собрав в кулак все свое мужество, Стася вместе с дочерью прыгнула в такси. И уже спустя двадцать минут, крепко сжимая в руке ладошку Настюши, перешагнула порог дома Костровых.

Ох, знала бы она тогда, чем эта авантюра для нее обернется…

Глава 40

Их явно ждали — ворота оказались не заперты, а дорожки во дворе (несмотря на приличный снегопад) хорошо прочищены. Стася улыбнулась, красочно представляя, как Сергей Алексеевич ради них с Настюшей встал сегодня пораньше и к их приходу убрал весь снег. Это грело и мысли, и душу. Наполняло сердце теплотой — искренней, настоящей. Порождало улыбку на лице. И улыбка та стала еще шире, когда Стася заметила спешащего к ним навстречу хозяина дома. Сергей Алексеевич вышел лично поприветствовать их. Стася остановилась вслед за Настюшей — увидев Кострова-старшего ее малышка замерла на месте растерянным галчонком. Но растерянность эта длилась совсем недолго. Очевидно, узнав в мужчине того, с кем еще вчера общалась по видеосвязи, Настя шумно охнула и побежала к нему, крича:

— Дедушка? Дедушка Сережа? А-а-а! Мама, это же он? Смотри-смотри! Он?

— Конечно, я, внученька! — захохотал Сергей Алексеевич, подхватывая ее на руки. Подкидывая в воздухе, и вновь крепко прижимая к груди. — Здравствуй, красавица наша! Здравствуй, наша куколка! Как же долго мы тебя ждали!

Не в силах совладать с эмоциями, переполняющими ее, Настя лишь взволнованно смеялась. И громко визжала, когда он вновь подбрасывал ее.

Опасаясь разрушить их идиллию, Стася молча наблюдала за ними. Умиленно улыбаясь. Игнорируя комок в горле и… всепоглощающее чувство вины.

— Даже дольше, чем люди ждут Новый год? — запыхавшись, уточнила Настя.

— Д-о-о-о-л-ь-ш-е! — выразительно протянул Костров. — Гораздо дольше, Настенька! Так долго, что уже отчаялись! Думали уж… не увидим никогда!

Малышка в миг погрустнела. А потом произнесла нежным голоском:

— Прости, дедушка. Я не знала, где ты живешь. Где вы живете. С бабушкой.

Сергей Алексеевич ничего не ответил. Лишь судорожно воздух полной грудью втянул, внимательно вгляделся ее личико, и поцеловал в щеку.

— Ну, теперь-то ты знаешь, — вмешалась Стася, пытаясь увести разговор в иное русло — в менее опасное. — И пока мы не вернемся к себе домой… будешь приезжать в гости к бабушке и дедушке… хоть каждый день.

— А разве так можно? — робко уточнила малышка.

— Тю! — рассмеялся Костров — Она еще и спрашивает! Так даже нужно!

Наконец он переключил свое внимание на Стасю.

— Здравствуй, дочка! — сорвалось с его улыбающихся губ.

Она не осталась в долгу. Поприветствовала мужчину столь же тепло и ласково. А после они поспешили в дом, чтобы скорее укрыться от холода и ледяного ветра. Все это время Сергей Алексеевич держал Настюшу на руках, как величайшую драгоценность. Как хрупкую статуэточку. И отпустил лишь из-за необходимости разуть и раздеть ребенка. Затем они направились в гостиную. Туда, где с большим нетерпением их ожидала Галина Петровна. Стася вошла в комнату первой и… откровенно обомлела, схлестнувшись с ней взглядом. Бывшая свекровь встречала их при полном параде — легкий макияж, аккуратная высокая прическа. Ради знакомства с Настей Галина Петровна облачилась в нарядное платье, которое доходило ей почти до щиколоток. И даже от удобных домашних тапок отказалась в пользу элегантных туфель-балеток. И от пледа, которым обычно укрывала нижнюю часть тела, когда находилась в кресле-каталке. Галина Петровна преобразилась до неузнаваемости. В нее будто жизнь заново вдохнули.

За одну лишь ночь. Но куда больше поразило Стасю то, с каким трепетом, волнением и слепым обожанием она смотрела на Настюшу. Так, будто знала ее с рождения. Так, будто насквозь ее видела. Так… как могла смотреть на детей лишь она — бывшая директриса их детского дома. Строго, но с любовью. С безоговорочной и искренней. Словно чувствуя все тоже самое своим маленьким сердечком, притихла и Настюша. При этом взгляда от женщины она не отводила. И нерешительно двинулась к ней, услышав:

— Настенька, неужели ты к нам приехала? Неужели дождались мы тебя?

— Да, — робко отозвалась та, останавливаясь подле нее. — Привет, бабушка!

— Привет, ласточка моя! — Галина Петровна погладила ее по щеке здоровой, но сильно дрожащей рукой. Дрожал и ее голос, когда она продолжила:

— Ох, до чего ж ты миленькая! До чего ж хорошенькая!

— Мама говорит, что я — красавица, — заговорщицки прошептала Настюша, смущенно расправляя воланы на своем любимом платьице.

— И это чистая правда, — рассмеялась вошедшая в комнату Верочка.

Вздрогнув от неожиданности, а по большей части просто испугавшись незнакомого человека, Настя с невероятной скоростью вскарабкалась на колени к Галине Петровне и уже оттуда жалобно пискнула: