Лесная сказка для детей и взрослых - Сергей Марксович Бичуцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так спросили бы! – воскликнула я.
– У кого? – разом отозвались подружки.
– У ваших учителей, – недоумённо посмотрела я на девочек, – у кого же ещё. Они на то и учителя, чтобы знать на всё ответы.
– Спрашивали уже, – уныло сказала Настёна, – больше не хотим.
– Почему?
– На неделю голодными остались, потому и не хотим, – обречённо сказала Люська.
– Ну, я им покажу, – разозлилась я. – Это же беспредел какой-то!
– Кому? – спросила Настёна.
– Учителям вашим, кому ещё! – решительно воскликнула я.
– Учителям? – хором спросили девочки.
– Они ведь лишают вас возможности делать то, что вы хотите. Неужели вы не понимаете? – с раздражением спросила я.
– Ну, что ж. Спроси, если ты такая смелая, – усмехнулась Настёна и, подняв руку, указала, – вон они, учителя. Те, что за столом под дубом сидят.
Я посмотрела туда, куда указывала рука девочки, и увидела в конце поляны группу людей, сидящих за столом. До них было довольно далеко, но не настолько, чтобы не увидеть, что едят они из тарелок, пользуясь вилками и ложками, а сами сидят на стульях, как это принято у людей. Но удивило меня не это, а то, что они были простыми людьми. То есть, их тела не были похожи на тела обезьян.
Возмущению моему не было предела, поэтому я оставила девочек-обезьянок одних и решительно направилась в сторону учителей. Я уже почти достигла стола, когда раздался ужасно громкий скрип. Как будто разом открыли тысячи старых перекошенных дверей. Я замерла от испуга и стала озираться, пытаясь выяснить, где находится источник скрипа, но ничего не могла обнаружить до тех пор, пока не обратила внимания на учителей. Их было четверо. Три женщины и один мужчина. Все они стояли на коленях рядом со столом и, подняв руки вверх, устремили свои испуганные взоры куда-то ввысь. Я подняла голову и обомлела. Примерно четверть неба была открыта подобно форточке, или, скорее всего, подобно дверце на часах-кукушке, а из этого проёма выглядывала огромная голова с удивительно знакомыми чертами лица и молча наблюдала за происходящим. Я онемела от удивления. Моя язык прилип к нёбу и не было сил открыть рот. Вернее, не было сил закрыть его. Так я и стояла, открыв рот, пока не услышала голос, от которого затряслась земля:
– Ну, что Гордеева? Любуешься на дело рук своих?
Возмущение вернуло мне способность разговаривать, и я что сеть мочи закричала:
– Опять ты? Ты чего лезешь, куда тебя не просят?
– Мне тебя жалко, Гордеева. Да и не только тебя! Видишь, сколько у тебя последователей? Все они думали также, как и ты. Все они думали, что хвастаться, врать и фантазировать, это лучше, чем учиться делать что-то полезное. Все они думали, что, главное в том, чтобы никто не узнал, что они на самом деле ленивые и ни к чему не стремящиеся люди. Все они, также, как и ты, больны, и болезнь эта заразна, поэтому их и поселили отдельно, Гордеева.
– Всё ты выдумываешь, Верховцев! Это ты – зараза! Зараза, от которой нет спасения. Ни в настоящем, ни даже в будущем! Тьфу на тебя! Скройся с глаз моих, постылый!
– Будь, по-твоему, чемпионка мира по хвастовству, – согласился Верховцев.
– Какая я тебе чемпионка по хвастовству? – попыталась возразить я, но голова Верховцева исчезла, а проём в небо захлопнулся с ужасным грохотом, вслед за которым засверкали молнии и раздались ужасающие раскаты грома. С небес на землю настоящими потоками обрушился ливень. Я промокла в мгновение ока, и бросилась бежать, пытаясь укрыться от ливня. Дождь был настолько сильным, что я в двух метрах впереди себя ничего не видела. Вся земля стала покрываться водой, которая постепенно превращалась в бурный поток. Я сопротивлялась, сколько было сил, но поток подхватил меня и понёс. Я потеряла сознание.
Катя становится чемпионкой мира по хвастовству
Очнулась я в Санкт-Петербурге. Я никогда там не бывала. Всё, что знала об этом прекрасном городе, мне рассказывала мама. Не знала ни названия улиц и площадей, ни их расположения. Ничего не знала о достопримечательностях города, о музеях и театрах, об исторически значимых местах. Всё, что сохранилось в моей памяти, это только воспоминания мамы о чём-то далёком и прекрасном, поэтому очень удивилась, когда оказалась в Санкт-Петербурге на Набережной Шмидта. Удивилась я не тому, что находилась там, а тому, что, во-первых, выступала там в роли гида, а, во-вторых, знала все названия улиц и площадей. Мы шли вдоль Невы, и я рассказывала ребятам, участникам всемирного конкурса, об истории города, зданий и улиц, не понимая, откуда я всё это знаю. Конкурс был всемирный, но это был финал, в котором участвовали победители различных международных соревнований. Я знала, что также участвую в этом конкурсе и претендую на победу. Ребята очень внимательно слушали. Не могу объяснить почему, но все они, хотя и были представителями разных континентов, прекрасно понимали меня. Когда мы подошли к Литейному мосту, я стала им рассказывать не об истории моста, а о своём папе. Я рассказала историю о том, как мой папа, лучший на свете военный лётчик, сумел на самом большом военном самолёте, который ещё называют «Белым лебедем», пролететь под этим мостом. Мы с мамой видели это сами, когда гуляли по набережной. Когда папа пролетал под мостом, мы очень обрадовались и помахали ему руками. Папа тоже заметил нас и решил помахать нам крыльями, но крылья были такие большие, что одно из них зацепилось за мост и отвалилось. Но папа, как лучший лётчик на свете, не дал самолёту упасть, и, несмотря ни на что, с одним крылом смог долететь до аэродрома и удачно приземлиться. Он долетел бы даже в том случае, если бы отвалились и оба крыла, потому что он лучший. За героизм папу наградили орденом, но без последствий всё-таки это не осталось. Этим летом мы должны были поехать отдыхать летом в Крым, но теперь не сможем этого сделать, так как с папы начали высчитывать деньги за отвалившееся крыло. Мы проходили мимо дома Департамента Уделов, когда я рассказывала эту историю. Его ещё называют домом Кариатид. Кариатиды, если кто не знает, это скульптуры женщин, которые или украшают здания, или служат опорой для каких-то его элементов, например, балконов. Я рассказывала ребятам о своём папе, когда совершенно отчётливо услышала громкий голос, доносившийся откуда-то со стороны здания. Я повернула голову и увидела, как одна из этих каменных женщин сказала своим подругам:
– Всё, девочки! – говорит. – Баста! Нет больше
