Эта тварь неизвестной природы - Сергей Владимирович Жарковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда Вяткин неделей позже навещал Лазарева в палате, старый старший лейтенант целовал его в щёки, царапая нос об очки доктора, благодарил за спасение, но в конце концов не удержался, чтобы не попенять за пожар. Можно ведь было выключить обогреватель. Ну должна же быть голова на плечах. Ах, доктор, доктор, милейший доктор. Ну ё-моё, ну как прямо дитё вы малое. Все документы сгорели, джинсы новые сгорели, не успел поносить, и то, зачем Мавр приходил — тоже сгорело. Считайте карта острова сокровищ пропала, за меньшее он бы не обнаглел так. Он же меня знал, я же его сажал. Ах вы доктор, доктор.
Сводного брата Лёвы Чикашина Серёгу «Набиса» Матвеева Лазарев потом искал довольно долго. Хотел рассказать, как оно так вышло, что отец Набиса одно время сошёлся с Марьей Чикашиной, как удалось замять скандал, как мать Набиса Елена разбила фаянсовый кувшин на голове изменщика. Как порешили раз и навсегда никому и ничего.
Но Лёва Чикашин знал, что через дорогу у него живёт брат. Всегда знал, всё жизнь. Это участковый Лазарев знал точно. С малых лет ведь мальчишка за братом бегал, а тот его гнал, не понимая, в чём дело, чего пристал, как осиновый лист… Эх, жизнь, жизнь бекова.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1988–1992. РАЗНЫЕ ЛЮДИ
Архив Шугпшуйца, рукопись
Симеон Шугпшуйц
Книга Беды
(Роман о Зоне)
(Орфографические ошибки кое-где мной исправлены, грамматика и синтаксис авторские — С.Ж.)
Зона и я
Пикник на шоссе
Обо мне
Человек в красной рубашке
На Земле многие меня называли графоманом.
Может быть, ведь, если я графоман, то по определению не могу сам отличить, хорошо я пишу литературным русским языком, или пишу плохо. Хотя я издал три книжки в один год, большим тиражом, посещал конвенты фантастов. Многим нравилось моё творчество. (Так в тексте — С.Ж.) В первой книге я рассматривал возможность контакта между цивилизациями Земли и планетой разумных машин. Вторая мне нравится больше, она сказочная, про злых волшебников, задолго до Гарри Поттера я написал. А сюжет третьей у меня даже потом украл один из очень известных сейчас фантастов, любимчиков Бориса Стругацкого. Я описывал строительство на одной планете, где разбился когда-то огромный земной звездолёт с колонистами, строили башню для связи с Землёй. Плевать! Возможно я и графоман — на Земле. Зато я на деревне первый парень, лучший в Зоне писатель.
Больше никого нет.
Здесь, у нас, в КЗАИ, писать не принято.
Но я себя зарекомендовал хорошо за эти десять лет, ко мне привыкли и разговаривают со мной, знают, что пишу я для будущего и имён не называю. Неправильно написал, исправить. Я имена все называю, но для будущего. А сейчас хоть режь меня, не выдам ничего современникам, хоть землянам, хоть здесь. Это ведь очень красиво — тайный архив, ящики с бумагами, карты и треки, гитики. Если уж из меня трекер, как из Петровича скрипач, то весь неизвестный мир Зоны, насколько его смогли узнать за пятнадцать лет, и насколько ещё узнают, и сколько я ещё проживу, чтобы записывать всё, я сохраню для потомков, чтобы они знали, как оно всё было. По правде. Это понимают даже земляне-скурмачи, например покойный Коростылёв или живой Любимов. Слишком много пафоса, исправить, хотя это и правда. И комендант Блинчук, генерал, меня знает, и многие другие. Но я не только тайный архивист, я выступаю и в центральной прессе, чтобы помогать городу, и в интернете я веду блог.
Аккуратно, конечно. Мы, беженские инопланетяне, очень серьёзно относимся к болтунам, хотя на земные дела нам, в общем и целом плевать, но выносить из избы что сор, что золото мы никому не позволим. В инопланетяне очень трудно попасть, а вылететь — это в два счёта. Пришлых, как я, «магацитлов», туристов или альпинистов ещё могут просто выставить за внешний периметр, из жалости и верно понимаемого гуманизма, а вот своего, инопланетянина, кому в Предзонье жить до гроба, могут и закопать по газон.
Закопать, и забыть где. Добрый путь. Спасибо, благодарю.
Да и бойкот, бан по-современному, штука нерадостная. Страшное наказание в Предзонье, живущем по своим законам. Так что я очень осторожен, когда даю интервью на Землю, когда пишу в общедоступный блог, когда выступаю с публикациями свойства социально значительного. Мои публикации нередко вызывали резонанс и помогали даже отдельным людям. Например, когда я помог воссоединиться семье Карамолиных в прошлом году. А ведь эта история могла кончиться чудовищно даже по российским меркам. Опасность подстерегает и со стороны надзирающих органов. Главная, надо сказать.
О своём радио, радио «Зона», я расскажу отдельно. Сейчас оно, моё радио, опять запрещено, но где наша не пропадала? Только в Зоне наша и не пропадала.
Как у нас, бедованов, говорят.
Я долго думал, о чём начать. (Так в тексте — С.Ж.) Я сел у себя в кабинете и вспомнил всю свою жизнь в Предзонье, с 1996 года по сей день. Сколько всего поразительных историй, встреч и рассказов. У меня больше четырёхсот аудиокассет с рассказами, куча фотографий и видеоплёнок, у меня даже целый чемодан подлинных оконных стёкол. У меня там даже Старая Фаланга из гаражного кооператива «Ахтуба» есть на одном стекле, этот снимок сделал сам Григорий Платонихин в 1998 году. И через несколько дней погиб, но я об этом ещё напишу когда-нибудь. Кстати, не забыть бы, что у меня с ним встреча в следующий вторник.
И вот что я вспомнил и с чего я начну. Когда меня впервые назвали «человеком в красной рубашке». Когда впервые при мне собрались многие из самых уважаемых инопланетян Предзонья. Это было
