Деус Вульт! - Альфред Дагген

— …понимаешь, мы всегда боролись за права церкви. Она для нас важнее династии Роллона, если можно так выразиться. Сейчас мы можем расширить границы христианского мира и заставить всех жителей Востока повиноваться Святому престолу. Но чтобы сделать это, надо совершенно отмежеваться от еретика — греческого императора, а кое-кто из вождей не поддерживает этой идеи.

Единственный, кто хочет создать здесь независимое государство и кто достаточно смел и богат для этого — это наш граф Боэмунд. Но остальные вожди не дают ему развернуться, а у него самого недостаточно сил, чтобы бросить им открытый вызов. Нам нужно подружиться с вассалами других сеньоров, вот почему я прошу твоей помощи. Граф как-нибудь найдет тебе лошадь, а взамен тебе придется дать всего лишь небольшую клятву: ты не изменишь своему сеньору, а только пообещаешь не воевать с нами и постараться сделать все возможное, чтобы граф стал правителем христианского Востока. Если ты согласен, мы можем потихоньку сбегать в часовню, а после клятвы у дверей тебя будет ждать лошадь.

Рожер выпрямился и начал тереть глаза. Все кружилось перед ним. Он не совсем понял, о чем идет речь, но сообразил, что его просят в чем-то поклясться новому сеньору и пытаются внушить, что все его беды проистекают из присяги, которую он дал герцогу Роберту в Нормандии. Он инстинктивно отшатнулся. И зачем ему еще одна лошадь? А где же Блэкбёрд? Вдруг он вспомнил все, что произошло утром, и залился слезами.

— Оставь меня! Я не воин, я не гожусь, чтобы служить вождю с оружием в руках! Мне следовало пойти в священники и предоставить воевать тем, кто получше меня. Ничего я не собираюсь обещать. Единственное, чего я хочу, это спать…

Он уронил голову на стол и зарыдал.

Роберт был раздосадован: он переборщил и, похоже, отпугнул человека, который мог стать их сторонником. Норманн еще раз наполнил чашу, заставил кузена залпом выпить ее, взял беднягу под руку и повел домой. Холодный ночной воздух выветрил из головы Рожера остатки воспоминаний, и он даже не знал, как добрался до кровати.

На следующее утро он проснулся с головной болью, а тело ломило еще сильнее, чем вчера. Анна с ним не разговаривала и сидела с каменным лицом. Однако она все же позаботилась о муже: принесла с кухни герцога большую лохань горячей воды, а после ванны дала ему опохмелиться. При этом они перемолвились всего парой слов. Рожер почувствовал облегчение, поняв, что продолжения вчерашней безобразной сцены не будет. У него и самого не было желания разговаривать. Но как же они помирятся? Для этого есть только один способ: вернуть себе честь на поле боя.

Днем зашел Роберт и вызвал его переговорить.

— Пойдем посмотрим на осадный замок, который строят на кургане у Мостовых ворот. Захвати меч и щит: до врага там рукой подать. Не ровён час, какая-нибудь случайная стрела… Я не думаю, что после вчерашней бойни они решатся на вылазку, поэтому доспехи можешь не надевать. У тебя и так все тело в синяках…

Они прошли по лагерному мосту, спустились на северный берег Оронта и зашагали к кургану. Пехотинцы и прочие обозники таскали камни и бревна, огораживая стеной занятое арбалетчиками кладбище. Когда замок будет достроен, никто не сможет выйти из ворот города, не рискуя попасть под обстрел, северный берег реки станет безопасным и отойдет в полное распоряжение пилигримов.

— Конечно, это идея графа Тарентского, — гордо заявил Роберт. — Следовало сделать это давным-давно. Вот теперь начнется настоящая осада. Он строит другой замок у ворот Святого Павла, на востоке, а граф Танкред расширяет свой маленький форт на западе. Враг больше не сможет ни пасти лошадей за городскими стенами, ни принимать обозы с продовольствием. Вскоре они начнут голодать, а потом заговорят о сдаче, как было в Никее. Когда город капитулирует, это будет заслугой одного графа Боэмунда.

— Видишь этих людей с дротиками, одетых в кожаные туники? — продолжил он. — Их прислал маркграф Армянский, чтобы помочь нам в осаде. В ближнем бою они не уступят нашим арбалетчикам, граф это тоже учел. Говорят, будто он не ладит с туземцами… Вранье это! Наоборот, они все больше восхищаются им, потому что он защищает их права от посягательств византийского императора.

— А я думал, маркграф защищает марку для своего сеньора, — удивился Рожер. — Если же он должен сдерживать турок на востоке и греков на западе, то все его земли превращаются в сплошную границу, и на них будут устраивать набеги и те и эти. Едва ли нам полезен такой союзник.

— Что за малодушие, кузен! Когда мы создадим собственное королевство, на юге он будет граничить с нами, а его горцы сами мастера грабить вражеские города. Если ты живешь на вершине горы, выгодно враждовать со всеми сразу. Мы столкнулись с этим в Сицилии.

Прикрывшись щитами, они осторожно шли по мосту, пока турок с надвратной башни не пустил в них стрелу, которая ударила совсем рядом. Это был знак, что они подошли вплотную к врагу.

— Если поставить на кургане осадные машины, они как раз достанут до этой стены, — вслух подумал Роберт. — Но она такая толстая, что нам ее ни за что не пробить. И если это все же удастся, у них будет время построить позади другую стену. Подкоп тоже исключается: здесь река, а там скалы. Нет, придется брать их измором. Интересно, сколько они смогут продержаться? Если они додумаются питаться седельной кожей, то капитуляции придется ждать еще несколько месяцев. Неужели этим дикарям, живущим разбоем, нравится сидеть взаперти и нищать день ото дня? Мы могли бы договориться с ними.

Какое-то время они продолжали осматривать грозную, отвесную стену, четко вырисовывавшуюся на фоне неба, потом повернулись и вышли из-под обстрела. Оба были без доспехов и решили, что рисковать далее глупо. Известняковые стены осадного замка росли как на дрожжах: ремесленники разрушили башню неверных и веселились, выкапывая из могил скелеты и подбрасывая черепа в кучу отрезанных голов, которая высилась, как памятник вчерашней победе. Роберт искоса поглядел на следившего за работой брата, глубоко вздохнул и начал свою речь:

— Вчера вечером я сделал тебе одно предложение, но ты слишком устал и переволновался, чтобы понять его до конца. Короче, до меня дошло, что с таким благородным рыцарем, как ты, надо было разговаривать по-другому. Действительно, не слишком красиво давать клятву графу Тарентскому тайком от твоего законного сеньора. Я хочу предложить тебе другой выход. Сегодня утром я беседовал с графом Боэмундом, и он предложил вот что: в этих трех осадных замках у самых стен города будут сидеть арбалетчики. Но одними стрелками там не обойтись. Понадобится множество смелых рыцарей. Набрать из них добровольцев будет трудно: все они предпочитают устраивать набеги на деревни. У тебя же, кузен, коня нет, и эта служба подойдет тебе как нельзя лучше. Граф Тарентский боится, что турки могут капитулировать неожиданно, после тайных переговоров, как случилось в Никее, и тогда какой-нибудь другой вождь захватит город, по примеру византийского императора. Ему нужно иметь в каждом замке своего человека, который предупредит о подобных переговорах. Всех его сторонников знают в лицо и будут их остерегаться. Если ты согласен, то попроси, чтобы тебя направили дежурить в замок, посиди там, послушай, что к чему, и если что-то заметишь, сообщи графу, а тот будет платить тебе еженедельно кругленькую сумму. Этим ты свой долг перед герцогом не нарушишь, а деньги тебе сейчас очень пригодятся.

Прежде чем ответить, Рожер сделал паузу. Мысль попроситься на дежурство в замок была действительно хороша, но был во всем этом какой-то неприятный душок. Доносить обо всем происходящем чужому вождю в обход своего собственного сеньора? Нет, это недостойно! В чем заключается его долг перед герцогом? Он попытался вспомнить формулировки клятвы в верности и преданности.

— Ты хорошо говорил, кузен, — наконец ответил он, — и, клянусь нашим общим прадедом, я верю, что ты не стремишься обесчестить меня. Но одна из обязанностей вассала — участие в совете сеньора, а потому не следует выдавать его секреты графу, тем более продавать их. Я должен отказаться от твоего предложения.

— Ну, ты еще больший простофиля, чем я думал, — засмеялся Роберт. — Если после полутора лет паломничества ты думаешь, что герцог Роберт может забрать город себе и отбить его у других, то сильно ошибаешься. Никто не строит козни твоему герцогу и не подозревает его в кознях против других. Человек, которого мы все боимся, это старый лис граф Тулузский! Граф Боэмунд думает, что этот мошенник пытается прибрать к рукам Антиохию. Недаром он палец о палец не ударил, чтобы взять ее, и только и знал, что в постели полеживать! Короче, согласен ты последить за его людьми или нет? Это ведь никак не касается твоего сеньора!

— Граф Тулузский — доблестный рыцарь, — промолвил ошеломленный Рожер. — Все знают, как он дрался с испанскими маврами… Никто не потратился на этот поход больше, чем он, и не привел столько вассалов. Он старый человек и может болеть по-настоящему…