Фантастический Калейдоскоп: Йа, Шуб-Ниггурат! Том I - Владимир Михайлович Волков

В свете луны тротуар, по сторонам которого возвышались грязные сугробы, блестел гладким льдом. Стараясь не поскользнуться, Тимофей осторожно наступал на искрящуюся поверхность и время от времени прикасался к виску.

Головные боли начались после Нового года, когда он переехал в Атомск, закрытый город неподалеку от Бирска. Консалтинговая компания, в которой работал Тимофей, открыла здесь новый офис, и начальник предложил возглавить отдел продаж.

«Городок маленький, тихий, но клиентов непаханное поле, – говорил Минай Захарович. – В энергетику сейчас вливают деньги, так что найдешь, где развернуться».

Тимофей жил в Бирске с первого курса универа, но ни семьей, ни жильем за девять лет так и не обзавелся.

«Я согласен, – сказал он тогда начальнику. – Поехали».

Мигрени чаще всего одолевали на пеших прогулках, словно выползая из-под земли – тогда как на восьмом этаже квартиры и шестом этаже офиса боль отпускала. Из-за этого Тимофей старался не выходить из помещений без веского повода, ограничиваясь короткими перебежками между съемным жильем и работой. Раз в неделю он оставался работать на дому, а по выходным уезжал в Бирск.

Вероятно, голова болела из-за выбросов городского химкомбината – огромного комплекса, вокруг которого некогда и вырос Атомск. А может, из-за знаменитого радиационного заражения, которое произошло здесь почти тридцать лет назад. Никто из местных знакомых на мигрени не жаловался, но Тимофей подозревал, что у горожан давно уже выработался иммунитет.

«Просто у тебя аллергия на радиоактивный пух», – пошутила Арина в первый день их знакомства.

Арина прожила в Атомске всю жизнь и любила попотчевать Тимофея мрачными городскими историями. В конце сороковых годов, рассказывала она, в Бирске-11, как тогда назывался Атомск, построили Зауральский химический комбинат, на котором синтезировали уран и плутоний для ядерных бомб. Почти полвека спустя, в начале девяностых, на атомной электростанции в составе комплекса взорвался один из урановых блоков – и, благодаря разразившемуся в тот день бурану, радиоактивные вещества разметало по окрестностям.

Власти хорошо помнили ужас чернобыльской катастрофы, поэтому сразу же эвакуировали население, предоставив военным и пожарным очищать территорию. Тимофей предполагал, что очистили не до конца – иначе, откуда брались его головные боли?

В Атомске платили хорошо, но через месяц жизни в нем Тимофей уже готов был сдаться и бежать обратно в Бирск. Он бы так и сделал, но все изменило знакомство с Ариной.

О маркетологе компании – дочери Миная Захаровича – Тимофей знал и раньше, но лично с ней никогда не встречался: Арина жила с отцом в Атомске и работала удаленно. Менеджеры шептались, что Минай Захарович открыл новый офис специально для дочери, чтобы в будущем передать бизнес.

Впервые Тимофей увидел ее на собрании в конце января. Высокая и с ироничными искорками в глазах, она привлекала внимание, не позволяя сконцентрироваться на скучном монологе Миная Захаровича. Вечером Тимофей обнаружил, что не может перестать думать о ней. Даже головная боль на время отступила.

– Привет, – кивнул он ей на следующий день в кафетерии возле отдела маркетинга.

Арина взглянула на него с веселым прищуром.

– А я тебя знаю. – Она чуть склонила голову и одарила его хитрой улыбкой. – Ты же из Бирска приехал? Присаживайся. – Она жестом поманила к себе, и Тимофей не отказался.

Общаться с Ариной было на редкость легко, и каждый день они встречались в кафетерии, а по вечерам переписывались в Телеграме. Тимофей окончательно запал на Арину, и она, казалось, отвечала взаимностью. Но все же одно обстоятельство мешало.

Арина терпеть не могла курильщиков – в этом она поддерживала отца, который в каждом отделе повесил по большому антитабачному плакату и ввел штрафы за курение возле офисного здания. Как бы им ни было хорошо друг с другом, Арина не подпускала смолящего с пятнадцати лет Тимофея ближе, чем на полметра. Оставалось только два варианта: бросить курить или «остаться друзьями». Долго думать не пришлось – как-то Тимофей просто прошел мимо табачного киоска.

– Ломка отпустила через три дня, – рассказывал он в кафетерии. – Чувствую себя свежим, как весенняя трава. Главное теперь не сорваться. Я все-таки почти полжизни курил.

Арина придвинулась к Тимофею почти вплотную и серьезно посмотрела ему в глаза.

– Сигаретный дым – это нить, – тихо сказала она. – Из нее можно свить петлю себе на шею, но еще по ней можно выбраться из лабиринта. Ты сам решаешь, что делать с этим клубком.

Она нервно обернулась и встала, не дав озадаченному Тимофею найтись с ответом.

– Побегу я. Смотри не сорвись, весенняя трава.

На выходных началась нетипичная для позднего сибирского февраля оттепель: ярко светило солнце, капель серебрила крыши домов, ручьи прорезали русла в плавящихся сугробах.

Тимофей, воодушевленный погодой, написал Арине в Телеграм и пригласил в кино. Первые два часа он терпеливо ждал ее ответа, но чем ближе был вечер, тем яснее становилось, что Арина ушла в игнор. Он все еще сомневался и надеялся, но когда зашло солнце, и на город опустился мороз – осталась только злость.

—38 °С

Дыхание вырывалось облачками пара, ветер пронизывал до костей, и Тимофей уже жалел об этом походе. Пачка сигарет не стоила обострившейся головной боли и ночной улицы с ее гололедом.

Город, казалось, пустовал. Не было ни движения, ни звука, кроме траурного завывания ветра. Свет фонарей лился на дорогу, вдоль которой теснились однотипные «панельки», обрывающиеся впереди тьмой Степановки, маленького поселка с россыпью частных домиков. На границе с поселком работал круглосуточный торговый павильон «Агата» – одно из тех мест, где ночью можно купить пиво или чипсы. Туда Тимофей и направлялся.

К северу от Степановки лежало городское кладбище, а за ним возвышались дремучие заросли тайги, уходящие глубоко в Ханты-Мансийский автономный округ. За небольшим холмом, чуть в стороне от кладбища, сквозь тьму проглядывали высокие бетонные стены. Они окружали огромную территорию, протягиваясь на несколько километров вдоль городской черты, и навевали мысли о средневековых замках. На КПП перед въездом дежурили солдаты. Табличка на внешнем ограждении из колючей проволоки гласила: «ОБОРОННО-ПРОМЫШЛЕННЫЙ КОМПЛЕКС РОССИИ».

По рассказам Арины, даже местные не знают, что происходит за стенами комплекса, словно это закрытый город в закрытом городе. Ученые и военные живут в служебном поселке на огороженной территории, прилетая и улетая на вертолетах. Поговаривали, что там находится экспериментальная тюрьма, в которой ставят опыты над людьми, и что жители Степановки по ночам слышат крики и странный гул.

Эта банальная городская легенда несомненно росла из атомского прошлого, когда на месте города находилась гулаговская колония Почтовый ящик №5. Теперь над спонтанными могилами зэков, которые умирали на строительстве химкомбината от эпидемий и голода, высятся стены оборонного комплекса.

Арина говорила, что изначально на земле комплекса была научная лаборатория. В ней разрабатывали биологическое оружие для испытаний на острове Возрождения. Но после аварии на химкомбинате Ельцин прикрыл эту лавочку. Оборудование, документы и образцы вывезли, а оставшиеся производственные помещения пустовали почти десять лет. Однако с приходом Путина о бывшей биолаборатории вспомнили, и на ее месте началось строительство, которое постепенно скрылось от посторонних глаз за средневековыми стенами с наблюдательными вышками по периметру.

Неужели ради этого он согласился на переезд? Ради детских страшилок, мигрени и девчонки, которая даже написать не может, что не пойдет на свидание?

Головная боль усилилась и отдалась звоном в ушах, как при перепаде атмосферного давления. Он начал задыхаться. Земля качнулась – от неожиданности Тимофей поскользнулся и упал на четвереньки. Холод обледенелого тротуара обжег ладони даже сквозь меховые перчатки, а мозг словно пронзили ножом.

Когда приступ прошел, и дыхание восстановилось, Тимофей осторожно поднялся на ноги и огляделся. По другой стороне улицы шел еще один ночной путник – под два метра ростом и в длинном до колен пуховике с капюшоном. Ощущение пустого города исчезло, и Тимофей продолжил путь, пряча лицо в меховом вороте.

Температура явно падала. Густой туман клубился на ветру, замыливая старые мрачные десятиэтажки и окаменевшие сугробы.

Впереди проступил фасад павильона, от которого тут же отделилась фигура и направилась Тимофею навстречу. Это был тот самый высокий путник, что минуту назад шел по другой стороне улицы.

«Нет, я бы заметил, как он переходит дорогу, – глупо подумал Тимофей. – Это кто-то другой,