Сердце Москвы. От Кремля до Белого города - Сергей Романюк

Сергей Михайлович Третьяков

Закладка памятника происходила 14 мая 1893 г. в присутствии Александра III, императрицы Марии Федоровны и наследника Николая Александровича, который и не предполагал, что он через год станет императором и впоследствии будет открывать воздвигнутый памятник. Торжественное открытие состоялось 16 августа 1898 г. За два дня до этого газеты сообщали, что 14 августа все работы по отделке статуи закончены, временные постройки разобраны, помост перед памятником «устилается сукном цвета бордо» и московские улицы украшаются к приезду царской четы и почетных гостей: «…на балконах и подъездах устанавливаются бюсты Их Императорских Величеств, утопающие в зелени и цветах. На Лубянском фонтане спешно заканчивается цветочное убранство; эта декорация будет единственною во всей Москве по своей роскоши и замыслу».

В воскресение 16 августа Москва готовилась к торжественному событию – уже в восемь часов утра прогремели пять пушечных выстрелов с Тайницкой башни, народ рано начал собираться не только в Кремле, но и напротив, на Софийской набережной, «которая была сплошь усеяна обывателями столицы». В два часа дня император и свита в составе крестного хода из Чудова монастыря подошли к памятнику, митрополит Московский отслужил молебен, возгласил вечную память Александру II, в это время спала пелена и загремели пушки, которые произвели под «Преображенский марш» салютационную пальбу – 360 выстрелов, окутав все дымом. Торжество открытия завершилось парадом войск, во главе которых шел, обнажив саблю, сам Николай II. В течение этого дня «публика долго толпилась у памятника, любуясь величественным монументом».

Памятник представлял собой мемориальный комплекс, состоявший из собственно самой статуи императора, шатровой сени над ней, большой галереи и массивного основания. Статуя во весь рост, отлитая из темной бронзы, стояла на прямоугольном пьедестале с надписью: «Императору Александру II любовию народа». Все сооружение являлось выдающимся произведением прикладного искусства. Возвышавшаяся над статуей шатровая сень была облицована темно-розовым финляндским гранитом и украшена бронзой с позолотой; кровля шатра сделана из бронзовых листов, вызолоченных через огонь и залитых темно-зеленой эмалью. На сводах сквозной арочной галереи, окружавшей с трех сторон сень со статуей, помещались 33 мозаичных портрета русских государей, начиная от Владимира и кончая отцом Александра императором Николаем I, выполненные в Венеции по эскизам художника П.В. Жуковского. По фризу колоннады можно было прочесть: «Сооружен доброхотным иждивением русского народа».

Памятник вызвал разные отзывы, и в том числе отрицательные. Вот эпиграмма, приведенная в горьковской «Жизни Клима Самгина»:

Нелепого строителяАрхинелепый план:Царя-ОсвободителяПоставить в кегельбан.

Один из лучших московских путеводителей, последний изданный в царской России, писал, что «сам памятник не производит художественного впечатления. В нем хороша только фигура императора, отлитая из бронзы, по проекту Опекушина. Сень над нею и галерея, в виде буквы П кругом нее, сооруженные по проекту художника П.В. Жуковского (сына поэта) и гражданского инженера Н.В. Султанова, – из очень дорогого материала, с массой позолоты, уже потускневшей, и венецианской мозаикой, – безвкусны и лишены какого бы то ни было идейного содержания. Это памятник лицу, а не деятелю, и обычные аксессуары памятников великим людям и крупным историческим деятелям здесь заменяются картинной галереей предков Александра II, начиная с Владимира Святого».

Этот памятник разрушили одним из первых. По воспоминаниям, Ленин нашел необходимым именно его удалить, считая, что на его месте надо поставить памятник Льву Толстому. «Где отлучали Толстого от церкви? – спросил он меня (В.Д. Бонч-Бруевича, управлявшего делами Совнаркома. – Авт.). – В Успенском соборе… – Вот и хорошо, самое подходящее его убрать (он показал на памятник Александру II), а здесь поставить хорошую статую Льва Толстого, обращенную к Успенскому собору. Это будет как раз кстати».

Летом 1918 г. статуи Александра уже не было (сень дожила до конца 1920-х гг.). В дневнике одного москвича, опубликованном за границей, 3 сентября 1918 г. было записано: «Ехал вчера на трамвае по Каменному мосту и – увы! – видел оттуда, что памятники Александрам Второму и Третьему уже разорены…» И далее он добавляет: «Какие же суетники эти советские работники! Снятие памятников, флаги, красноармейские звезды, телеграммы Ленину, бюллетени о его болезни, ведь это „буржуазные“ замашки. Не сказать ли им в таком случае: „Врач – исцелися сам“?»

Весной 1924 г. намеревались начать разборку сени, а остатки памятника разобрали летом 1925 г.

Чудов монастырь

Даже в Московском Кремле, каждая пядь которого полна исторических воспоминаний, Чудов монастырь стоял на особом счету – так много событий случилось здесь, так много знаменитых в русской истории лиц связано с ним.

Основан монастырь был сыном боярина Федора Бяконта, в юности ставшим монахом Богоявленского монастыря, а потом и московским митрополитом Алексием, управлявшим Московским княжеством при малолетнем князе Дмитрии, будущем Донском. Как повествуется в Житии митрополита, в 1357 г. его вызвала к себе в Орду мать хана Джанибека Тайдула, много лет скорбевшая глазами. Всякий вызов в Орду был тревожным – писали завещания, прощались с чадами и домочадцами, служили молебны. Когда митрополит в Успенском соборе совершал молебен перед отъездом, то случилось чудо – у гроба святого митрополита Петра «се от себя сама возгорелась свеча». Митрополит раздал молящимся часть этой свечи, а остальную взял с собой в Орду вместе с освященной водой.

В Орде он был торжественно встречен, введен в царские покои, там совершил молебен, возжег чудесную свечу, окропил глаза царицы святой водой, и… чудо свершилось – Тайдула прозрела. Все получили богатые дары, а митрополиту был подарен ордынский посольский (по другим источникам – конюшенный) двор в Кремле, где он устроил монастырь, а в 1365 г., как повествует летописец, «пресвященный Алексий, митрополит всея Руси, заложи церковь камену во имя святого архангела Михаила, честного его чуда, бывшаго в Хонех» (можно предполагать, что чудесное выздоровление Тайдулы произошло 6 сентября, в день празднования Чуда Архангела Михаила). Но вероятнее всего, что посвящение церкви определялось самим смыслом чуда, совершенного архангелом Михаилом, защитившим христианский храм от пытавшихся разрушить его язычников. Он явился с неба и остановил воды, направленные язычниками на храм, потом прорубил ущелье и увел воды туда. Отсюда название места – Хони, то есть погружение, потому что там воды погрузились в каменное ущелье. Митрополит Алексий этим посвящением подчеркивал значение сохранения православной церкви как оплота Московского государства. Церковь эта «милостию же Божиею и помощию святаго архаггела Михаила единаго лета и почата, и кончана, и священа бысть». Митрополит украсил новую церковь «и подписью, и иконами, и книгами, и златыми сосудами».

Патриарх Адриан

Сам митрополит Алексий скончался в 1378 г. и завещал положить его у алтарей построенной им церкви, но Дмитрий Донской не выполнил его волю и церковь простояла недолго – уже в 1431 г. во время службы «церковный верх… от ветхости весьма обвалился». Старый храм – одноглавый, с покрытием по трем закомарам – разобрали и выстроили новый, а во время подготовки фундамента нашли в земле нетленные мощи митрополита Алексия, которые и доныне сохраняются, но теперь уже не в Кремле, а в церкви Богоявления Господня, что в Елохове.

Новая церковь была меньше первоначальной, «обаче [однако] высока и зело пространна и прекрасна», но и она простояла не так долго. Великий князь Иван III Васильевич в 1501 г. указал разобрать обветшавшую церковь и построить новую. Через два года, в тот же день, 6 сентября, в день празднования Чуда в Хонех, церковь была торжественно освящена. Возможно, что ее, как и строившийся примерно в то же время Архангельский собор, возводили итальянские архитекторы. Считают, что неизвестный архитектор, создавший Чудовский собор, владел приемами итальянского Возрождения с таким же мастерством, как и Алевиз Новый.

Сам храм был очень красивым, его стройный и пропорциональный четверик украшен изящными декоративными элементами, несущими черты как ранней московской архитектуры, так и более поздних исканий. Капитальная «История русского искусства» так отозвалась об этом храме: «Собор Чудова монастыря был одним из тех первых памятников XVI в., в которых с наибольшей полнотой сказались черты новой московской архитектуры… В нем с наибольшим совершенством оказались использованными новые архитектурные формы, сложившиеся в Москве в результате глубоких идейных сдвигов и работы зодчих различных художественных направлений».