Снежный шар - Пак Соён

– Скажи, а на этом подъемнике можно попасть за пределы Сноубола? – У меня вдруг появляется надежда, что, пусть на краткое мгновение, я смогу вернуться домой и увидеть родных, хотя бы пока они спят.

– Нет, это совершенно исключено. Даже в пределах Сноубола можно попасть всего в несколько мест.

– Понятно, значит, не такое и выдающееся это изобретение.

Почувствовав в моем голосе разочарование, Ли Бонхве едва заметно улыбается.

В следующий миг платформа останавливается у зеркального прохода в мою будущую гримерную. Поверхность зеркала отсюда выглядит темной, словно тонированное стекло автомобиля. Ли Бонхве несколько раз внимательно всматривается сквозь него, желая убедиться, что в комнате никого нет. Все это время он не выпускает моей руки.

– Скажи, это ты принес тогда в спальню мою туфлю?

Оглянувшись на меня, он уклончиво отвечает:

– М-м? А что?

По его взгляду я вижу, что он не совсем понял мой вопрос.

– Ничего, я пойду.

И снова я первой выпускаю из своей руки его ладонь.

– С днем рождения, – произносит он слова, которые не решился произнести в кабинке канатной дороги. – Я оставил тебе подарок и письмо.

– Да? А когда?

– Вчера ночью.

Я не могу спросить, где Ли Бонхве оставил письмо. Не думаю, что он отправил его по почте. Должно быть, у них с Хэри было свое тайное место. И конечно, Хэри вряд ли могла открыто туда ходить. Ведь госпожа Ча Соль просматривает все записи и сразу бы обо всем догадалась. Наверняка она не скрыла бы от меня подобную информацию.

– Спасибо.

Сделав шаг, я оказываюсь в гримерной и некоторое время стою спиной к зеркалу. Вскоре по едва заметной вибрации я понимаю, что Ли Бонхве удаляется. Обернувшись, я вижу в зеркале лишь свое четкое отражение.

Хочу, чтобы ты поскорее забыла о том, как когда-то была марионеткой в руках Ча Соль.

Я пытаюсь представить себе, какой была Хэри. Мать ее ненавидела, Ко Мэрён раздавала пощечины, но Хэри всегда появлялась на экране телевизора со счастливой улыбкой. Трудно поверить, что на сердце у нее лежал тяжелый груз, пока окружающие завидовали ей и восхищались ее счастливой жизнью. Должно быть, она ненавидела Ча Соль, которая монтировала видеозаписи так, чтобы никто не мог видеть ее страданий.

Я обещаю, она за все заплатит.

Но как же он собирается ей отомстить? Ведь это законное право режиссера – кроить из личной жизни актера образ по своему усмотрению. И какое дело наследнику огромной медиаимперии до обычного режиссера?

Что же между вами произошло?

Ясно одно: Ли Бонхве способен вывести меня на чистую воду. Ведь мне ни за что не найти письмо и подарок, которые он приготовил для Хэри.

– Мисс Хэри, как вы планируете добираться до дома? – спрашивает меня Фрэн, приоткрыв дверь.

– Я хочу сначала зайти к режиссеру Ча Соль.

– А, я слышал, госпожа Ча тоже живет в этой башне.

У режиссера Фрэна квартира тоже здесь. В этом здании живут большинство из тех, кто причастен к созданию прогноза погоды.

Заговорщицки подмигнув, Фрэн продолжает тихим голосом, чтобы нас не смогли услышать другие сотрудники:

– Между прочим, я тоже в некотором роде квартирант в этой башне. Я лечусь здесь в больнице.

Больница в башне SNOW TOWER – самое дорогое лечебное учреждение Сноубола, в ней работают лучшие врачи.

– А я и не знала, что вы снова легли в больницу.

Фрэн бросает на меня тревожный взгляд, словно белка, которая позабыла, где спрятала орех.

– Как, неужели и до вас дошли слухи о том, что летом я попал в больницу?

О черт! Конечно же, я узнала об этом не из сплетен, а из сериала, где Фрэн исполняет главную роль.

– Нет, что вы… Понимаете…

– Что ж… В новостной редакции много сотрудников, и у всех есть глаза и рот…

Одарив меня печальной улыбкой, он нажимает кнопку вызова лифта. Дверь лифта открывается уже через несколько секунд. Мне нужно на сто шестьдесят второй этаж, а Фрэну – на семьдесят третий.

– Заглядывайте ко мне как-нибудь на семьдесят третий, как начнете работать в студи.

– Я думаю, к этому времени вас уже выпишут, – отвечаю я с искренней улыбкой. Ведь Фрэн моложе моего дедушки, к тому же его будут лечить лучшие в мире врачи. – Я уверена, вы скоро поправитесь.

– Тогда приходите ко мне домой. Я хорошо готовлю пасту, даже думаю после выписки открыть свой ресторанчик.

– Обязательно зайду! А если вы откроете ресторан, с радостью устроюсь к вам официанткой.

Но вот и мой этаж.

– Буду ждать с нетерпением. Всего вам доброго!

Я выхожу, а Фрэн приветливо машет мне рукой и исчезает за закрывающимися дверями лифта. Я же смахиваю навернувшуюся слезу.

Лобби сто шестьдесят второго этажа представляет собой небольшой зимний сад. Я прохожу через него и звоню в квартиру госпожи Ча. Внутри слышны какая-то возня и голоса, но вскоре дверь распахивается, и передо мной оказывается госпожа Ча в уличном пальто, будто она только что вернулась домой.

– Ты почему так рано?

У нее из-за спины шмыгает какая-то женщина и, быстро пройдя через лобби, торопливо нажимает кнопку лифта. Она стоит низко опустив голову и теребит волосы. Лица ее не разглядеть.

– Ой, кто это?

– Эта дама помогает мне с уборкой, – отвечает Ча Соль с деланым равнодушием.

– Ах, здравствуйте!

В ответ на мое приветствие женщина оборачивается и испуганно отвечает:

– Да, добрый вечер.

Поклонившись, она бросает на меня короткий взгляд. Ее огромные глаза кажутся мне знакомыми. Она тоже актриса? Я никак не могу вспомнить, где могла ее видеть.

– Ну что ты там копаешься, заходи быстрей!

Повинуясь словам Ча Соль, я переступаю порог. Обернувшись напоследок, я вижу, что женщина входит в лифт, и говорю ей «до свиданья». На этот раз она не отвечает, но прежде, чем закрываются двери, снова окидывает меня испуганным взглядом. Ее лицо еще долго стоит у меня перед глазами.

В начале была драма

Захлопнув дверь, госпожа Ча первым делом повторяет свой вопрос:

– Так почему ты так рано?

Я смотрю на часы: десять сорок восемь, а госпожа Ча Соль просила зайти к ней в одиннадцать.

– Фрэн выглядел очень уставшим, я специально ушла пораньше.

– Ах вот оно что!

Мы вдруг одновременно замечаем лежащую на полу медицинскую перчатку. Быстро подхватив ее, госпожа Ча приглашает меня в столовую:

– Давай, проходи.

Я сажусь на стул, и Ча Соль спрашивает, что я буду пить. Мне хочется просто воды, но она предпочитает вино и требует выбрать какой-нибудь другой напиток. В конце концов она ставит передо мной стакан сливового чая со льдом. Сливовый чай очень полезен для пищеварения, а после двух поездок на зазеркальном подъемнике я все еще боюсь, как бы неожиданно не расстаться с ужином, который успела съесть еще дома.

Выпив свой чай залпом, я рассказываю о встрече с Фрэном. При мысли об этом сильном и добром человеке у меня снова начинает щипать глаза.

– А ведь он не так