Саранча - Юлия Латынина

Валерий чувствовал, что Чердынский был прав: его слегка шатало, на свежем воздухе голова мгновенно наполнилась какой-то звенящей пустотой. То ли рану все-таки обработали некачественно, то ли он элементарно простыл, катаясь в мокром снегу под пулями незадачливого киллера.

Где— то у дороги хлопнула дверца, послышались возбужденные голоса, и, повернув голову, Сазан увидел, что к могиле идут двое: Виктория Львовна в черной дешевой шубке и поддерживающий ее под локоток Санычев.

Валерий неторопливо встал и отошел за соседний памятник

Виктория Львовна наклонила изящную головку с тяжелым пышным шиньоном, и Валерий заметил у нее на висках несколько седых волос. Наверное, еще неделю назад этих седых волос не было. Она поискала взглядом какую-то табуреточку, потом всхлипнула и буквально упала в руки директора. И разрыдалась в три ручья.

— Ну что вы, — забормотал Санычев, — Виктория Львовна… Вика… Нельзя же так… ну жизнь не кончилась… ты еще молодая, красивая…

Женщина плакала, закрыв глаза. Лицо ее вдруг стало совсем некрасивым и старым. Директор обнял ее за плечи.

— Вика, перестань… Господи, я клянусь тебе, мы найдем этих упырей… Я все сделаю, я обязательно…

Громко хрустнула ветка. Директор обернулся и увидел прохаживающегося за соседней оградой Лешку Муху. Валерий выматерился про себя и шагнул из-за памятника.

— А, это вы, — сказал Санычев.

— Валера, что с тобой? Ты плохо выглядишь, — озабоченно проговорила Виктория Львовна.

— А что вы, собственно, здесь делаете? — спросил Санычев.

— То же, что и вы. Кстати, вы где машину оставили, Демьян Михайлович?

— У церкви. А что?

— Просто не вижу с вами охраны. Для директора, у которого только что застрелили зама, это непозволительная роскошь.

Санычев пожал плечами.

— У меня есть охранник. Он остался в машине.

— Если он остался в машине, он не охранник, а хрен собачий. Между прочим, у вас тут в Тарске наблюдается любопытная закономерность — киллеры у вас не хуже, чем везде, а вот охранники определенно урюпинской сборки…

— Отойдем на минутку, — сказал директор.

Они отошли на середину аллеи, оставив Нетушкину у могилы сына. Директор тоскливо оглянулся, глаза его с теплым вниманием скользнули по стройной фигурке. Валерий с раздражением вспомнил слова Мирославы о том, что Демьян Санычев любил водить в заводскую гостиницу девиц. Как успел выяснить Муха, Санычев развелся еще на Урале, через пятнадцать лет весьма несчастливого, шумного и бездетного брака. С тех пор он успел наплодить двух деток, матери которых жили в подаренных им квартирах в центре Тарска и получали ежемесячную стипендию.

Нестеренко заметил, что его ребята вели себя очень грамотно: четыре человека рассредоточились по территории кладбища и, не мозоля глаза, в то же время перекрывали все подходы к могиле.

— Я слышал, вы говорили с губернатором? — спросил Санычев.

— Да. Поинтересовался, за что он взъелся на завод.

— И что он вам сказал?

Голос директора внезапно сорвался.

— Занимался любимым ремеслом губернаторов — словоблудием. Кстати, насчет таможни, евреев и Борщака — это правда?

— Вранье. Стопроцентное и абсолютное. Причем выдумано не три года, а месяц назад, когда Афанасий зарегистрировался как кандидат. Распространяется как бесплатное приложение с каждым сольным губернаторским выступлением.

Директор снова оглянулся на Викторию Львовну.

— Почему ты не сказал мне, что на завод претендует Колун?

— Я бы просил говорить мне «вы», Валерий Игоревич. Хотя бы потому, что я старше на четверть века.

— Почему вы не сказали, что на завод претендует Колун?

— На завод претендует не только он.

— А кто еще?

— Ваш добрый знакомый Молодарчук. Или господин губернатор… Вся губернская саранча… Вы не представляете, сколько появляется желающих отхватить от очень прибыльного, но не очень крупного предприятия.

— Но вряд ли Молодарчук заказывал Игоря.

— А вы не задумывались над тем, Валерий, почему в вас стрелял именно милиционер?

— Купленный Спиридоном.

— Да. Но тем не менее — милиционер. И заказ, насколько я понимаю, он мог получить, по крайней мере, от двух сторон. Во-первых, от Спиридона. А во-вторых, от своего официального начальства, которое, в случае выполнения заказа, гарантировало ему защиту от неминуемого ареста…

Валерия слегка качнуло, он шарахнулся плечом о высокую сосну и тут же грязно выругался.

— Что такое? — спросил Санычев.

— Да ничего, просто рану задело. Слушай, ты куда сейчас едешь?

— На завод Вику отвезу и на завод.

Валерий глянул на часы было восемь вечера.

— Я с тобой. Поговорить надо.

Вопреки ожиданиям Валерия, Санычев поехал в одной машине не с ним, а с матерью Игоря. Несмотря на раннее время, потихоньку смеркалось: на небо выползли тучи, из них повалил густой и мокрый не то дождь, не то снег, и дорога за городом моментально превратилась в каток.

У самого дома Игоря Санычев вылез из машины и долго прощался с Викторией Львовной, однако за калитку не зашел, а так и стоял на самом снегопаде минуты три, пока не оброс весь белыми пушистыми хлопьями. Виктория Львовна у порога еще раз обернулась, помахала узкой ладошкой обеим машинам и исчезла за дверью.

Дорога обратно в город была паршивой донельзя. Машины шли, включив противотуманные фары и катаясь из стороны в сторону. На одном из взгорков Валерий заметил тяжелогруженый фургон. Колеса фургона надсадно вращались, но он тем не менее неумолимо сползал вниз.

Въезд на завод был покрыт девственно-чистым снегом. Санычев вылез из машины и довольно сухо предложил московским гостям обождать снаружи. Когда Валерий, поднимаясь по лестнице, в последний раз оглянулся, он увидел, как санычевская «Волга» закатывается в глубь двора. Джип с ребятами Валерия остался на стоянке у проходной.

Дверь из директорского кабинета в комнату отдыха была распахнута. В комнате громко разговаривал телевизор, на диване развалился Чердынский. При виде Валерия, вошедшего в комнату отдыха вслед за Санычевым, он удивленно поднял брови.

Валерий поскорее, не дожидаясь приглашения, сел в широкое кожаное кресло. Ему показалось, что в здании очень жарко. Пронзительный писк телевизора штопором ввинчивался в уши. Чердьшский с Санычевым оживленно заговорили: Нестеренко с трудом понял, что тот грузовик, который застрял на взгорке, шел с сырьем на комбинат и что как бы он не попал в аварию. Чердынский спросил, с чем был грузовик, директор назвал какое-то шибко непонятное слово, и Чердьшский сказал:

— Совсем обалдели, да?

— Да ладно, не первый раз возим, — проговорил Санычев. И обернулся к Валерию:

— Так о чем вы хотели поговорить?

— Об Алихани, СПИДе и цикло… цисплантине.

Санычев слегка побледнел.

— Когда я спросил вас, Демьян Михайлович, кто мог заказать Игоря, вы назвали мне Спиридона, так? А ты, Алеша, рассказал мне трогательную историю о московских фармацевтических корпорациях. Я, конечно, понимаю, что я не тот человек, которого стоит посвящать в детали вашей хозяйственной деятельности, но все-таки есть единственные люди, которым было выгодно убрать Игоря. И я так понимаю, что именно они финансируют губернатора…

В кабинете наступило тяжелое молчание. Потом Санычев с усилием сказал:

— У вас не совсем верное представление о методах западных корпораций, Валерий Игоревич. Они переманили Игоря. Он уезжал. Зачем им в него стрелять?

— Вы оба утром встречались с доктором Гертцки. Что от вас хотела «Ланка-Гештальт»?

Санычев промолчал. Чердынский ответил:

— Допустим — купить нас.

У Валерия страшно кружилась голова, и он с трудом услышал свой собственный голос:

— Почему вы не сказали этого мне?

— Потому что «Ланку» трясет от нашего имени. Потому что, с точки зрения «Ланки», Россия — это страна, где украли ее лекарства. А если вы впридачу возьмете доктора Гертцки и подвесите его за ноги, по своему обыкновению, то «Ланка» перестанет трястись и начнет орать. И последствия этого для завода мне даже страшно представить…

Валерий закрыл глаза и вытер лоб, а когда он открыл их, над ним стоял Чердынский и смотрел на него укоризненным взором.

— Ты показался врачу? — спросил медик из органов.

— Не успел. Со мной все нормально

— Какое, к черту, нормально. Сними пиджак и рубашку. Демьян, ножик есть?

— Сейчас принесу.

Санычев вышел в кабинет, видимо, за ножом. Валерий потянулся левой рукой к рубашке. Пальцы почти не гнулись.

В предбаннике громко хлопнула дверь, так громко, что на столике перед Валерием подскочила бутылку с водой. Валерий, закрыв глаза, казалось, дремал в кресле.

Санычев задерживался — Чердынский, недовольно поморщившись, шагнул в кабинет, прикрыв за собор дверь.