Тонкая нить предназначения - Наталья Калинина

– Я знаю, – кивнул Олег. – Я же ее последний и видел.

– И зачем она в эту проклятую усадьбу отправилась? – вновь запричитала хозяйка. – Боялась ведь ее. И портрета этого, Дарьиного. Даже попросила меня его снять. Ой, портрет!

Тетя неожиданно охнула и поднесла кулак к сухим, в продольных морщинках, губам.

– С портретом-то что стало! А я это только сегодня обнаружила.

– Что с ним стало? – хором спросили Лика с Олегом.

– Сейчас принесу, покажу. Это видеть надо, иначе не поверите.

Она вышла с кухни, но уже через минуту вернулась, неся на вытянутых руках портрет.

– Вот, осторожно, тут стекло треснуло, не высыпалось бы. Не пораньтесь. Что с ним стало – не пойму. Ладно бы со стены упал, так нет же, стоял себе завернутый в старую простыню. Я сегодня зашла в ту комнату, увидела, что сползла простыня с одного угла. Хотела поправить, да и увидела вот это.

Стекло портрета действительно оказалось разбитым, так, будто некто кинул в него камень, пробив небольшую дыру, от которой разбежались трещины.

– Как паутина, – высказала вслух Лика то, что подумал Олег. Но и не это оказалось самым удивительным, а то, что фотография почернела и изображение полностью растворилось в чернильной темноте.

Олег с Ликой обменялись удивленными и одновременно понимающими взглядами.

– Вот, берите себе на заметку и эту чертовщину, – с какой-то обидой, будто расстроенная предательством портрета, произнесла хозяйка и вновь завернула его в простыню. – Даже не знаю, что делать. Нести обратно в мастерскую? Так это денег сколько… И смогут ли восстановить?

– Мне кажется, что уже нет, – качнул головой Олег. – И дело не в том, что снимок таким странным образом испортился.

– И что же мне с ним делать? – продолжала вопрошать хозяйка. – Я же думала – ценность, сохраню. Может, в музей какой отдам потом, если усадьбу так и не восстановят. Впрочем, о чем это я! О портрете горюю, а наша Маринка все никак не найдется. Ох, совсем я с ума съехала. От одиночества, видимо…

– Наталья Ивановна, мы хотели вас спросить, а что у вас в поселке говорят об усадьбе? – прямо спросила Лика.

– Да чего тут говорить? – махнула рукой Наталья. – Огород, домашняя работа – вот и все разговоры.

Гости вновь обменялись огорченными взглядами, но хозяйка после паузы неожиданно продолжила:

– Вот мать моя, царствие ей небесное, всякие истории знала. Она вообще была кладезь всей нашей народной мудрости. И рецептов сколько благодаря ее бережливости сохранилось. И песен народных сколько знала. Жаль, не унаследовала я ее чудесного голоса, да и на ухо мне медведь наступил. Совсем я к музыке не приспособлена. Хоть кулинарить научилась. Да тоже не как моя мамочка. Так вот она историй много знала. Все нам в детстве рассказывала. То за домашней работой, то перед сном. Любили мы ее истории! Некоторые были страшные. То про черта, то про утопленницу, то про русалку. А другие так просто занятные.

– А про предсказательницу ничего не знаете? – закинул удочку Олег.

– Про предсказательницу – ничего. А про некую вещунью что-то припоминаю. Ой, только боюсь, навру я вам сейчас с три короба! Это же сколько лет-то прошло. Все забыла. А что помню, то в винегрет смешалось.

– Расскажите нам хотя бы этот… винегрет.

– Дайте-ка подумать… Да вы пейте, пейте чай! Давайте я вам еще кипяточку подолью. И варенье кушайте! Что ж вы… А про вещунью вот что помню. Мама рассказывала, что места у нас тут непростые. Сильные. Но есть места как «добрые», куда люди за исцелением приходили сами и скот приводили или с просьбами какими, бедами и горестями. Так и «злые», где случалось немало бед. То таборы цыганские целиком гибли, то обозы переворачивались и кого-то задавливали, то резня какая с жертвами случалась. А есть одно место, где, со слов стариков, два мира сходятся и зло со добром не просто граничат, а тягаются…

– Извечная борьба – добра и зла, – тихо проговорил Олег себе, стараясь не отвлечь хозяйку от рассказа. Но она его услышала:

– Вот-вот, к тому рассказ и веду. Будто два демона в силе соперничают, но, конечно, демона – образно выражаясь. И раз в столетие главная борьба между ними выходит. Кто станет победителем, тот целый век и правит. Зло победит – быть столетию несчастным, страдать от бед и болезней населению три-четыре поколения. Добро осилит – спокойное столетие выдастся. Хотя, конечно, зло, как деготь – в бочку меда, обязательно намешается. На то оно и зло, коварством не обделенное. Люди, зная об этом, из поколения в поколение носили к условному месту границы подарки – зло задобрить и добро силой наделить. Да только просто людского желания было недостаточно. И вот пришла в наши места одна старуха и облюбовала себе для житья место рядом с этой границей. А вскоре слава о ней прошла по окрестным деревням, что травами она хвори излечивает, заговаривает боль зубную и детский испуг. И с ее приходом будто стало все благополучней: и урожайные годы один за другим выдались, а до этого были голодными, и скот приплод хороший давать стал, а болезни будто обходили наш край стороной. Шептались, что сильна та старуха-травница, так сильна, что готова сдерживать зло, усмирять его. А еще обладала она даром предсказывать. Так девкам молодым и незамужним полюбилось к ней с подарками бегать. У травницы зеркало имелось, в котором можно было свою будущую жизнь углядеть – какой муж попадется, работящий или лентяй, да в какой стороне его искать. И все бы хорошо, да только однажды пришел к старухе какой-то чужеземец, одетый во все черное. Говорили, будто сам дьявол или слуга его. О чем они там спорили, не знает уже никто. Но приняла старуха от руки его нечестной мученическую смерть. Думал нечестивый избавить земли от охранницы и распахнуть для зла двери настежь, выпустить его гулять по селам, морить людей и скот, детишек сиротами делать, да только не все у него так гладко вышло. Старуха, хоть и мертвая, осталась к этому месту привязана. Хранила она его из века в век, да только силы ее тоже иссякали. И стала она искать себе преемницу – оберегать места наши в течение века до следующей преемницы, следить за тем, чтобы не отворились двери на «злой» стороне, не выпустили бы в мир войны, мор и голод. С тех пор каждое столетие меняется хранительница. Не всем суждено ею стать, хоть многим девушкам и молодым женщинам она может показаться. Но преемница должна быть обязательно добродетельна, прожить жизнь в страданиях и не очерствев сердцем и принять добровольно мученическую смерть во имя спасения мира от зла. И не всегда находилась такая. Мама рассказывала, что не так давно, еще при ее бабке или прабабке, наши земли остались без хранительницы. Когда это было? До Наполеона, чай. Потому и вверглись в наши земли чужестранцы, принесли беды. Но справились мы, выдюжили. Места-то сами по себе силу за века впитали. Только, говорят, раньше новой хранительницы успела одна черная душа открыть ворота нараспашку…

– Так, значит, сейчас нет хранительницы? – спросил Олег.

– Есть, как же нет. Есть, говорят. Кто-то ее даже встречал. Я – нет. Врать не буду. Я вообще в эти рассказы не верю, вот мама моя – да, верила. Да только, когда новая хранительница пришла, ворота уже были открыты. Что она могла сделать? Разве что смягчать беды. Но сами знаете, какой прошлый век у нас неспокойный выдался. Да только сражались мы, находили силы и побеждали. Вот такую то ли сказку, то ли быль слышала я от моей матери в детстве. Может, что напутала – не исключаю. Времени-то сколько прошло.

– А сейчас, значит, новый отсчет начинается? – не столько спросила, сколько подвела итог Лика. – И если не придет новая хранительница взамен ослабевшей, быть еще ста годам бед?

– Ну, это так говорили. Мать бы мою сюда вам, она бы все четко по полочкам разложила. А из меня рассказчица никудышная.

– Отличная рассказчица, Наталья Ивановна! Спасибо, – сердечно поблагодарил Олег и за рассказ, и за угощение. – Вы нам очень помогли.

– Да неужто вы в эти сказки верите?

– Верим не верим, но проверим, – ответил мужчина, улыбаясь, и поднялся. – Пора нам.

– Да куда вы в такую непогоду? – всполошилась хозяйка. – Сидите уж, чего вам…

– Сидели бы, если бы не поиски Марины.

– Ох да… – Тетка поспешно вытерла рукой вновь набежавшие на глаза слезы. – Лешку моего встретите, привезите хоть ненадолго отдохнуть и перекусить. Знаю, что винит себя, да толку-то. От вины помощи мало.

– Обязательно привезем! – пообещал Олег.

Когда они подъехали к усадьбе, на телефон Олега пришло сообщение от Павла, что он из города отправляется в другой поселок, потому что нашел нечто интересное. Но что именно – не сказал. Олег пожелал ему счастливой дороги, попросил быть на связи и, как только что-то станет известно, сообщать тут же. Павел написал кратко «ОК» и в завершение добавил, что выслал на почту сфотографированные планы усадьбы.