Смерть пришельцам. Южный фронт - Максим Хорсун

Часть «жуков» осела на трупе двойника, в ход пошла кислота и мощные жвалы. В считаные секунды обнажились нечеловеческие узловатые кости. Остальное членистоногое полчище ковром растеклось по полу. «Жуки» с одинаковым рвением набросились на шерстяные одеяла, на брезент, на деревянные ножки коек.

– Чистильщики! – кричал капитан, сложив ладони рупором и зажав шашку под мышкой. – Осторожно – чистильщики!

Полковник Стариков выпихнул сына из палатки, вышел следом сам. За ним поспешил капитан, солдат с гипсом, уходя, швырнул одеяло на откуп накатывающей волне тварей.

Возле палатки, невзирая на призывы разойтись, оказалось много любопытных. Степан увидел Людмилу, она стояла у самого оцепления, нос к носу с сотрудником СМЕРПШа. Людмила вскользь посмотрела на Степку, снова повернулась к застывшему у нее на дороге солдату. «Я – ученый! Мне надо его увидеть!» – это Степан то ли прочитал по губам биологички, то ли просто догадался благодаря «чуйке». Сотрудник СМЕРПШа в ответ только покачал головой.

Несколько бойцов суетливо разливали вокруг госпитальной палатки солярку. Замыкая кольцо, они едва не стукнулись задами. А после – щедро плеснули на палатку из канистр. Одновременно сворачивались соседние госпитальные блоки. Появились солдаты с ведрами и мешками с песком, готовые тушить пламя, если оно вырвется за пределы круга.

– Зажигай! – взмахнул протезом полковник Стариков.

– Зажигай! – эхом повторил его приказ капитан.

Взревел огонь, насыщая вечерние сумерки краснотой. Степан почувствовал голой спиной жар. Пламя опоясало палатку, затем перекинулось на брезентовые стены. По территории плацдарма, разбитой гусеницами боевой и инженерной техники, заметались тени. Внезапный приступ кашля заставил Степана согнуться пополам, в мокроте опять темнели какие-то комки. Ну да черт с ними. Он знал, что костянка больше не висит над ним дамокловым мечом.

Капитан по поручению полковника Старикова отвел Степку в блиндаж для отдыха личного состава СМЕРПШ, там он, ворчливо бурча, помог сыну командира надеть форму без погон, напоил чаем, а затем удалился. Степан какое-то время сидел в непривычно ярком свете электрической лампы наедине со своими мыслями. Взгляд его был прикован к висящему на бревенчатой стене стягу. В центре красного полотнища располагался оттиснутый золотом щит, прикрывающий земной шар. Пятиконечная звезда растопырила на всю ширину щита острые, точно клинки, лучи.

Послышались шаркающие шаги, в блиндаж спустился отец.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он с порога.

Степан пожал плечами. Плотно застегнутый воротничок новенькой гимнастерки врезался в шею. Он чувствовал стыд. Только появился, а уже создал вокруг себя шум, гам и светопреставление.

– А ну, встать! – вдруг рявкнул полковник.

Степка удивленно поднял на него взгляд.

Тогда отец усмехнулся:

– Вижу, что полегчало. Перестал вести себя как бездумный остолоп. Хотя, брат, когда целый полковник приказывает тебе встать, нужно быть на ногах до того, как он закончит фразу. Учти на будущее, здесь – армия, а не степная банда.

– Я не состоял в степной банде, – вяло отозвался Степка.

– Мы знали, что в нашем стане есть лазутчик. – Полковник Стариков сел на скамейку напротив сына. – Благодаря тебе мы смогли его найти. Алла Валерьевна… – Отец покачал головой. – Ах, Алла Валерьевна. Сколько ран она заштопала, сколько осколков вытащила! И фронтовые сто грамм примет, и за шахматами посидит, и приласкает нашего брата, если самой, конечно, невмоготу станет… Ты же не маленький, понимаешь, о чем я.

Степан кивнул.

– И вот теперь гадай, где была она, а где – подменыш. – Полковник закрыл пустую глазницу ладонью, Степка понял, что рана болит.

– Этот пришлый ускользнул…

– Ушел более опытный и осведомленный агент, бросив на заклание новичка, – продолжил старший Стариков. – Хотя дерзость затеи я оценил: заменить сына начальника СМЕРПШа этой конструкцией. У тебя – контузия, на нее можно было бы списать странности в поведении. К тому же ты – человек новый, с тебя и взятки гладки… Мрази, которых ты видел, – он побарабанил пальцами по столу, – не сами пришлые. Ты знаешь, что такое «робот»?

– Да, – отозвался Степан. – Я читал фантастику.

– Так вот они, – продолжил полковник, – вроде роботов, только из живых тканей. Мы называем их «биологическими конструкциями» – «бэка» или «биолоконами». Их ущербные мозги хранят массу воспоминаний оригинала и плюс к этому – директивы создателей-пришлых. Смысл существования «бэка» – выполнение директив.

– Как они крадут наши воспоминания?

Полковник пожал плечами, точь-в-точь как это делал Степка.

– Предполагаем, что они покопались в твоей голове во время одного из медицинских осмотров. У нас было подозрение, что враг способен на такую подлянку. Чтоб проследить за ситуацией изнутри, мы госпитализировали одного из наших сотрудников с якобы сломанной ногой. Ты видел Григория, именно благодаря ему мы успели тебя спасти. Мои люди сейчас перепроверяют весь медсанбат. Работа в госпитале обеспечивала лазутчика доступом к биообразцам каждого солдата. Меня смущает, что раскрытие агента не спровоцировало врага на «ответку». – Стариков посмотрел в бревенчатый потолок, словно ожидал, что вот-вот должны посыпаться бомбы. – Скорее всего в наших рядах есть еще «засланные казачки». Мы будем их искать.

Степан кивнул. Полковник помолчал, покашлял в кулак, а потом продолжил:

– Черт его знает, с чем мы имеем дело. Идет третий год войны, но до сих пор нет определенной информации. У пришлых меняется тактика. Если раньше они в основном полагались на «блюдца» и энергопушки, то теперь враг делает упор на лазутчиков и диверсантов, которые становятся все более и более совершенными. Пушечным мясом служат измененные и переделанные люди, ты уже сталкивался с ними. По сути, измененные – это те же «бэка», только построенные на уже имеющейся человеческой основе.

– Я надеюсь, что мама и остальные… – Степан сглотнул. – Лучше смерть, чем такое… Батя, – он посмотрел на отца, – я толком не оплакал мать… своих друзей… не было времени. Не было времени, понимаешь?

– Понимаю. – Полковник вздохнул, затем вынул из кармана брюк офицерское удостоверение, в красную книжицу была вложена фотокарточка с потрепанными краями. – Вот, хотел тебе показать. Ношу с собой с тех пор, как прозвучала первая боевая тревога.

Степка придвинул фото к себе. Он не помнил, когда был сделан снимок. Сколько ему тогда было? Годика четыре, может – пять. Шапка с бубоном, легкая куртка, гамаши, детские калоши… Мать держала его на руках, а отец стоял рядом и широко улыбался. На фоне была сирень с только-только пробивающейся из почек листвой и недостроенный дом с оголенными стропилами.

– Потом будем скорбеть, Степа, – сказал полковник. – Может, все обойдется, и мы их отыщем целыми и невредимыми. После встречи с тобой я стал допускать возможность чудес.

– Батя. – Степан придвинул фотокарточку к полковнику. – Зачем мы это все уничтожили?

– Что ты имеешь в виду? – не понял Стариков, он опустил взгляд на фото, словно речь шла об их старом доме или кустах сирени.

– Зачем мы отправили на Луну ракету? – Степан сокрушенно покачал головой. – Зачем мы туда полезли? Кто нас звал? Если бы не мы, то ничего бы этого не случилось…

Полковник удивленно посмотрел на сына:

– Ты полагаешь, будто пришлые напали на нас из-за того, что мы запустили «Мечту»?

– А разве это не так? – изумился, в свою очередь, Степка. Все об этом говорили: староста Иван, каменские мужики и бабы, казаки… Если бы не коммуняки со своим космосом никому не нужным, то и дальше жили бы как люди. Не было бы пришлых, принесших на наши плодородные земли опустошения. После одной войны едва опомнились – на тебе следующую…

– Нет, конечно! – Стариков оторопело развел руками. – Я не знаю, кто тебе сказал такую чушь, но советую не обсуждать это ни с кем, кроме меня. Время сейчас суровое, военное, я тебя очень прошу. – Он прикоснулся протезом к груди. – Я не могу допустить, чтоб какая-нибудь сволочь обвинила тебя в антисоветской пропаганде.

– Ладно. – Степан нервозно улыбнулся. – Я ж из диких степей. Но ты-то хоть объясни, почему я не прав.

– Сынок. – Полковник наклонился в сторону Степки; в этом освещении казалось, что лицо Старикова – фотография, разорванная пополам, а затем кое-как совмещенная снова. – Пришлые давно готовили вторжение на Землю. Они собирали силы там, – он указал пальцем в потолок, – прямо над нашими головами, на Луне! Там был их плацдарм! Они планировали стереть нас в порошок в течение одного блицкрига! Мы же не знали, что на Луне – вражеская армия, мы запустили ракету с научной и пропагандистской целью. Мы случайно попали в скопление их войск, сынок! А может, не попали, но взрыв сверхмощной боеголовки «Мечты» вызвал на Луне процессы, которые привели к потерям неприятеля. Мы с ходу уничтожили какую-то часть их армии. Можно предположить, что эта часть была значительной. Уцелевшие пришлые решили, будто на Земле раскрыли их замысел и подготовились к войне. Они запаниковали, решили нападать имеющимися силами. В итоге пришлые свалились на нас как снег на голову со своими «блюдцами»! – Полковник перевел дух, взгляд его единственного глаза был прикован к Степкиной переносице. – Сначала пришлые побеждали, а потом их запал иссяк. Завоевать всю планету – это тебе, брат, не Польшу захватить и даже не Европу. Сейчас они избегают столкновений лоб в лоб, предпочитая действовать исподтишка. Вот так примерно развивались события. А ты говоришь – из-за нас все. Если бы не наша советская «Мечта», не уцелело бы сейчас в мире ни одного человека. По крайней мере – в неизмененном пришлыми виде. Поверь мне, сын.