Желтый дом. Том 2 - Александр Зиновьев

Моя социология

Мои исходные предпосылки тривиальны. Чтобы многомиллионное общество могло существовать, оно должно производить необходимые для этого (и не только необходимые но и возможные) ценности и потреблять их. А значит, оно должно распределять людей по точкам деятельности и создать систему распределения производимых ценностей между людьми. А общество, повторяю, многомиллионное, разбросанное в пространстве и воспроизводящееся во времени. Общество современное, то есть с очень сложной технологией деятельности, с многосторонним разделением функций и видов деятельности.

Первое обстоятельство, которое следует принять во внимание при этом, есть неравноценность видов деятельности. Причем неравноценность принципиально неустранимая. Есть виды деятельности приятные и неприятные, творческие и механические, не требующие специальной подготовки и требующие высокой степени профессиональной подготовки, требующие особых талантов и доступные любой бездарности, связанные с изготовлением вещей и с руководством людьми и т.д. Как людей распределять по видам и точкам деятельности, чтобы соблюдалась некая справедливость? Свободный выбор? В узких пределах и отдельных случаях это осуществлялось всегда, а как общее правило — это есть утопия для идиотов. Сколько миллионов людей хочет стать руководителем партии, а должность такая всего одна! Но если даже абстрагироваться от социальных ограничений, не всякий может стать певцом, художником, футболистом... Значит — выбор в соответствии со способностями, то есть как-то ограниченный. Точно так же утопична идея чередования деятельности («землю попашет, попишет стихи»). Конечно, можно одного человека сегодня заставить грузить пивные бутылки, а завтра — молочные. Можно министра сельского хозяйства перебросить на автомобильное хозяйство и наоборот. Но перебросить уборщицу из общественной уборной в Академию наук доказывать сложные математические теоремы — дело несколько более трудное. Еще более утопична идея более или менее равной подготовки молодежи к широкому спектру деятельности, чтобы они сами потом сделали выбор по душе. Не говоря уж о том, что многие виды деятельности требуют узкой специализации с детства. Распределение одинаковых индивидов по неодинаковым точкам деятельности невозможно без насилия. Например, одна и та же должность выглядит совсем неодинаково в Москве и где-нибудь в Чухломе. Так что же остается. Остается не гадать и строить утопические проекты, а обратиться к реальности.

В реальности же действует естественная справедливость. Тут распределение индивидов по точкам деятельности зависит от многих реальных факторов, главные из которых суть следующие: 1) происхождение; 2) природные способности; 3) соответствие сложившейся системе жизни; 4) личные связи. Происхождение играет огромную роль, хотя об этом стараются помалкивать. И не в смысле анкеты (что, конечно важно), а в более важном аспекте. Известно, что до семи лет человек формируется более чем на пятьдесят процентов с точки зрения интеллектуальных способностей, а до восемнадцати лет формируется как социальный индивид. Известно также, что дети, прошедшие через детские сады и ясли и выросшие в крестьянских и рабочих семьях, оказываются неизмеримо менее развитыми интеллектуально, чем выросшие в зажиточных интеллигентных семьях и получившие добавочное образование (иностранные языки, чтение книг, разговоры). При всех прочих одинаковых данных обстоятельствах мальчику из крестьянской семьи, окончившему десятилетку в Чухломе, неизмеримо труднее поступить в Московский университет на математический факультет, чем мальчику из интеллигентной семьи, окончившему специальную математическую школу в Москве. Вопрос о способностях очевиден. Но в подавляющем большинстве случаев он не столь важен, как воспитание и профессиональная подготовка. А в воспитании наиболее важную роль играет развитие способности быть максимально адекватным социальной среде и использовать свои природные данные и преимущества своего происхождения в своих интересах. А это в огромной степени зависит от условий жизни индивида до восемнадцати лет. Поскольку в обществе занятие человеком определенной точки деятельности зависит от других людей, осуществляющих отбор и дающих на это санкцию, то личные связи и контакты, данные от рождения и приобретенные в ходе подготовки к деятельности, оказываются решающими, что тоже очевидно.

Короче говоря, имеются социальные факторы, от которых зависит распределение индивидов по точкам деятельности, и эти факторы начисто отвергают все прекраснодушные утопии на этот счет. Того, кто пишет стихи и прилично живет за их счет, не заставишь пахать землю. Разве что для «собирания материала» или из иных шкурнических соображений (вроде поездок Евтушенко и Глазунова на БАМ, которых за это прозвали «бамскими угодниками»). Нынешние принудительные поездки служащих и рабочих из городов на уборку урожая в деревню не есть реализация светлых идей утопистов, ибо эти поездки суть просто печальная необходимость, связанная с плохой организацией сельского хозяйства и скрытой, «размытой», безработицей в городах.

Обратимся к распределению произведенных ценностей. Поскольку речь идет о миллионах людей, разбросанных в пространстве, то одно это требует сложной системы распределения, то есть определенной системы власти над ценностями. А если учесть разнообразие людей и разнообразие ценностей, то следует увеличить степень сложности этой системы и усилить ее социальную важность. Власть над производимыми ценностями и над их распределением есть основа общественной жизни. Власть над распределением точек деятельности есть лишь одно из ее средств (пожалуй, главное).

В области разговоров о распределении ценностей царствуют утопические идеи распределения по труду и распределения по потребностям, а также идея общества изобилия, которое обеспечит это «по потребностям». Во-первых, изобилие всего в принципе невозможно. Даже природные ресурсы планеты ограничены, а производительная мощь общества всегда как-то ограничена. Большинство ценностей, производимых обществом и даваемых природой, в принципе являются дефицитом и не могут быть в изобилии. Кроме того, свой жизненный уровень люди определяют не по тому, что есть в изобилии, а по тому, что есть дефицит. Так что система распределения должна справляться с проблемой распределения ценностей, которых хватает далеко не всем.

Идея распределения по труду имеет весьма узкую сферу приложения — лишь в тех случаях, когда можно непосредственно сравнить деятельность индивидов. Идея распределения по потребностям давно выродилась в идею распределения «по разумным» потребностям, то есть по потребностям, регламентируемым обществом (коллективом, особыми организациями). В реальном исполнении все эти прекраснодушные идеи требуют определенных критериев сравнения и ограничений. И само собой разумеется, определенной категории лиц и организаций, уполномоченных на это. В результате социальная справедливость проявляется в таких фактически действующих принципах распределения жизненных благ: 1) индивиды получают жизненные блага в соответствии с их социальным положением; 2) если социальная позиция индивида А выше таковой В, то уровень потребления А (то есть получаемые им блага) выше, чем В; 3) лица одного социального уровня получают примерно одинаковые жизненные блага. Конечно, в конкретной реальности действуют многочисленные факторы, «нарушающие» действие этих принципов, маскирующие их. Но они образуют так или иначе самые фундаментальные тенденции в системе распределения жизненных благ.

Личность и коллектив

Коллективист — это существо без всяких принципов, но готовое принять любые принципы сообразно обстоятельствам, причем искренне, как свои собственные. И готовое тут же отказаться от них сообразно изменившимся обстоятельствам. И тоже искренне. Это — существо, имеющее принципы, но не в себе, а вовне. А в себе имеющее способность признавать те или иные внешние принципы в качестве своих собственных, если того требуют обстоятельства. Боюсь, что и тут я не выразился достаточно точно. Коллективист есть существо, не имеющее в себе самом никаких личных принципов поведения в коллективе, но отражающее в себе самом безликие принципы поведения коллектива и переживающее их как личные принципы. Для начала, пожалуй, хватит. Со временем надо подумать на эту тему серьезнее. Ибо все-таки собака зарыта тут.

Так вот, хотя склока в нашей группе идет по отношению к работе (работяги вкалывают и тянут на себе основную тяжесть работы, филоны делают вид, что работают), более серьезное расхождение лежит в иной плоскости, а именно — в плоскости индивидуалистов (Иван Васильевич и МНС) и коллективистов (все остальные). Во время очередной перебранки эту истину неожиданно для всех открыл Лоб, которого мы вообще не принимали в расчет. Бросьте выпендриваться! — сказал он Ивану Васильевичу и МНС. Оба вы друг друга стоите. Оба вы свое «я» показать хотите, и все. А ведь и в самом деле все! Когда наш народ говорит о ком-то, что он «выпендривается», хочет свое «я» показать, народ тем самым касается самой глубокой сути дела. И разница между Иваном Васильевичем и МНС лишь в том способе, каким они это свое «я» показывают. В одном случае — безотчетное стремление отдать себя на благо общества и тем самым заслужить личное признание, в другом — сознательное презрение к коллективу и противопоставление себя ему.