Нарушители равновесия. Если смерть проснется. Печать на сердце твоём - Андрей Валентинов

Улад постарался ничем не выдать себя. Справедливыми? Да, пожалуй…

— Ты… Очень умна, Велга. Умна и красива… И я ненавижу тебя, Болотная Гадюка!

Девушка побледнела, но ничего не сказала лишь ее плечо знакомо дернулось. Улад, не удержавшись, взглянул ей прямо в широко раскрытые серые глаза, но вместо ответной ненависти заметил лишь боль.

Сварг слушал внимательно, не перебивая В большом шатре не было никого, даже Порада убедившись, что разговор предстоит серьезный, поспешила исчезнуть. Улад рассказывал все как было ничего не скрывая, не замалчивая. Закончив, он с тревогой поглядел на брата.

— Молодец! — поднял голову тот. — Все отлично! Прекрасно справился, братишка!

— П-правда? — обрадовался младший, даже не замечая, что вновь стал заикаться. — Я б-бо-ялся…

— Меня? Или ее, твою сероглазую? — хохотнул Сварг. — Эка ты се расписал!

— Она не м-моя…

— Правильно! Она наша. Но от своей доли я отказываюсь… Слушай, братишка, а давай-ка я тебе ее и вправду подарю! По-моему, это первая женщина, на которую ты по-настоящему обратил внимание…

Улад невольно покраснел. Брат, конечно, шутил, но младшему было не до шуток.

— Ладно… — Сварг вновь стал серьезным. — Дело сделано. Пока Гадюка выдумывала свои условия, я тоже не терял времени…

— Подкрепления пришли? — вскинулся Улад. Впрочем, ответ он знал — лагерь был полон кме-тов, а у берега стояло три десятка новых лодей.

Среди прибывших Улад заметил даже длинноусых бродников с далекого полдня и уже успел порадоваться. С этими рубаками им никакая Велга не страшна!

— Тысяча двести пятьдесят три человека' — Сварг щелкнул пальцами. — Из них — сто восемьдесят с полным вооружением! Твоя сероглазая…

— Она не м-моя! — не выдержал младший. — Наша сероглазая — дура! Позволить мне дождаться этакой силищи! Да я бы на ее месте…

Улад давно не видел брата таким веселым. Это веселье, эта уверенность заражали, вселяли веру. Но сомнения все же оставались, и молодой Кей поспешил поделиться с братом тем, о чем думал всю дорогу: огры, ненадежные соседи, болезнь отца. Но старший только махнул рукой:

— Сила всегда права, братишка! Если бы наши дела были плохи, то, конечно, этот Договор Волги произвел бы сильное впечатление — хоть бы на твоих улебов. Еще бы! Ведь что предлагает? Вместо державы — союз. Неглупо! Интересно, она сама придумала или подсказали?

— Кто? Мать Болот? — удивился младший.

— Нет. Я имел в виду кое-кого в Савмате… Но для того, чтобы убедить Кеев уйти, нужно нечто большее, чем слова. А теперь у нас войско. Вот так! Ну что, отметим твое возвращение?

Пили мало, больше разговаривали. Появившаяся откуда-то Порада подливала в кубки старый мед и улыбалась шуткам Сварга, который говорил о чем угодно, но не о войне, вспоминал свою жизнь в земле северов, где он был наместником в юности, забавные случаи на охоте, которая в тех местах не в пример здешней, и описывал тамошних девиц, что хотя и смазливы, но весьма глупы. Улад тоже смеялся, поддакивал, но чувствовал, что брат веселится неспроста. Он хорошо знал Сварга и догадывался — тот что-то задумал. Но спрашивать не стал — старшему, конечно, виднее.

Когда он уже уходил, Сварг хлопнул себя по лбу и заметил, что совершенно забыл об одной мелочи. Бродяга-Кобник, оказывается, просил сразу же отдать цепь.

Цепь? Улад невольно повел рукой по груди. Конечно, цепь на месте, он тоже забыл о ней. Молодой Кей хотел отнести цепь сам, но брат заявил, что Кобник к нему часто заходит, так что незачем трудиться. Что ж, так даже лучше. Встречаться с Кобником не хотелось.

Улад снял цепь и уже собрался положить ее на стол, когда внезапно заметил странную вещь. Камень! Он хорошо помнил его — камень был мутный, белесый. Теперь же он горел кроваво-красным огнем, словно глаз неведомого зверя. Цвет был сильный, живой. Казалось, внутри камня вспыхивают маленькие малиновые искры…

Молодой Кей поспешил отдать странный оберег, и ему тут же стало легче. Пусть Кобник разбирается сам! Уладу вновь подумалось, что на месте брата он давно бы прогнал бродягу. Впрочем, рассуждать об этом не хотелось, и молодой Кей скоро забыл и о Кобнике, и о странном камне.

Его разбудили в полночь, в самый сладкий сон. Неразговорчивый кмет, чье лицо Улад даже не запомнил, передал приказ брата. Через несколько минут молодой Кей, едва успев накинуть плащ, входил в знакомый шатер.

Сварг был уже полностью одет, на груди тускло отсвечивало зерцало, а на маленьком столике лежал шлем.

— Проснулся? — он потрепал младшего по непричесанным вихрам и легко толкнул на груду мягких подушек. — Садись!

В шатер заглянули двое бородатых кметов, но старший резким движением выслал их прочь.

— Выступаем? — понял Улад, и сердце его дрогнуло. Вот оно! Началось! Старший брат кивнул.

— Ты выступаешь…

— Я?! — от неожиданности молодой Кей чуть не сполз с неудобных подушек на пол. В ответ послышался смех.

— Еще не проснулся? Война, братишка! Ты же Кей!

— Д-да, конечно— — язык вновь начал безобразничать.

— Дело тут такое, Улад, — теперь старший говорил серьезно, без тени улыбки. — Людей у нас много, их надо кормить. Припасов осталось на два дня. Я посылаю три отряда, с одним еду сам. Ударим в трех разных местах и потрусим их амбары. А тебе — особое задание…

Улад поспешно кивнул, хотя на миг стало страшновато. Особое задание! Ему! Справится ли он?

— Твоя Велга…

— Брат! — взмолился младший,

— Наша Велга… — поправился Сварг, — Так вот наша сероглазая сообразила выслать к нам в тыл целое войско. Они прошли лесными тропами, в обход. Сейчас эти разбойники заняли небольшой поселок, он называется Старые Ключи. Это часа два вниз по реке. Придумано неглупо, но лазутчики сообщили, что эта толпа почти не вооружена. Твоя задача; берешь сотню своих улебов и полсотни бродников, они уже грузятся, идешь полным ходом на веслах и на рассвете атакуешь. Всех, кто в поселке, перебить, поселок сжечь…

— А сколько т-там? — не сдержался младший.

— Сотни четыре, — невозмутимо сообщил брат. — Но с тобой будут твои кметы и главное — бродники. Старший у них Ласкиня, рубака опытный. Действуй быстро, и да пребудет с тобой Сокол!

Сварг нетал, Улад поспешил тоже вскочить, и тут вспомнилось: «Скажи Кею Сваргу, чтобы он поостерегся нападать на нас».

— Брат, Волга говорила…

Сварг дернул плечом, и младший наконец-то вспомнил, где и у кого он видел этот жест.

— Она готова… Что ж, и мы готовы. Поймаешь сероглазую — не убивай, вези сюда. С ней будет Щеблыка разбираться…

Сердце вновь дрогнуло — что, если Гадюка действительно там? Но тут же пришла уверенность — тем лучше! Пора объяснить ей, что к чему…

Брат торопил, и Улад даже не успел надеть кольчугу. Кмет принес ее вместе со шлемом прямо в лодью. Погрузка заканчивалась. Сновид Полтора Уха загонял в лодьи опоздавших. Молодой Кей, убедившись, что его вмешательство не требуется, поднялся на борт своей лодьи и тут же заметил, что она полна крепких усатых парней, вооруженных огромными топорами. Бродники! Вот они какие!

О бродниках Улад слыхал часто. Еще бы! Это они хозяйничали на огромных просторах полдня, от Змесвой Пустыни до самого моря. Безжалостные, неуловимые, бродники скрывались в оврагах и плавнях, чтобы неожиданно напасть и тут же исчезнуть. У них были свои законы и свои вожди. С Кеями бродники не враждовали, но кметы старались не искушать судьбу и лишний раз не заходить во владения отчаянных усачей. Подружился с ними лишь Валадар, старший брат, проводивший в плавнях целые месяцы. Но, выходит, что и Сварг научился с ними ладить!

Улад с интересом разглядывал этих странных воинов. Они не носили кольчуг, прикрываясь небольшими продолговатыми щитами. Почти все были босы, зато каждый держал в руках боевой топор, а у многих за спиной висели луки. По слухам, усачи были лучшими стрелками во всей Ории.

К молодому Кею шагнул широкоплечий бродник, одетый в грубую серую рубаху, поверх которой был небрежно накинут синий румский плащ. Улад понял, что это и есть Ласкиня, вождь бродячих воинов. Они поздоровались, Ласкиня усмехнулся, подкрутил длинные усы и небрежно заметил, что его парни соскучились без настоящего дела.

Ласкиня был без шлема и даже без шапки, и молодой Кей с удивлением заметил, что волосы на голове у бродника выбриты, зато оставлен долгий чуб, который ко всему еще и закручен за левое ухо. Ласкиня понял, что заинтересовало Упада, и снисходительно пояснил, что такой чуб имеют право носить лишь те, кто побывал в нескольких походах Ему, например, разрешили побрить голову после налета на остров Харбай, где они славно распотрошили румов.

Между тем лодьи уже отчаливали. Подскочивший Сновид доложил, что все в порядке, проводник надежный, и на месте они будут часа через полтора, максимум — два. Улад с достоинством кивнул, кметы разобрали весла, и лодья бесшумно заскользила по темной реке.