Экономические основания гражданских институтов - Александр Аузан

Есть еще две причины, о которых я бы сказал коротко. Это агентские интересы. Чиновники – не винтики. Это люди со своим взглядом на жизнь, со своим представлением, что от этой жизни они должны получить. И одна из причин кризиса с монетизацией льгот, вообще говоря, очень хорошо иллюстрирует, что такое агентские отношения. Как вы помните, в конце 2004 года была ликвидирована выборность губернаторов. То есть губернаторы перешли из ситуации, когда их избирает население в ситуацию, когда у них один избиратель и они его знают в лицо. Мэры оказались на грани такого же решения вопроса. В этих условиях они изменили свое поведение, им важно уже представлять не интересы избирателей, а интересы избирателя – того, единственного. А в чем его интерес? Реформы, например, надо делать. Значит, реформы надо делать быстрее всех. Значит, нужно бежать впереди паровоза. И поэтому жилищные тарифы были повышены неожиданно для правительства существенно быстрее, чем это было в расчетах министерства финансов. А чего удивляться-то? Это нормальный принцип агентского поведения. Губернаторы и мэры вели себя правильно. Они исходили из интересов своего избирателя.

Есть еще третье обстоятельство, которое связано с распределительными группами, группами специальных интересов. При авторитарном принятии решения очень легко, (гораздо легче, чем при демократическом) воздействовать на результат. И меня совершенно не удивляет, что при общем неблагополучном положении с монетизацией льгот, есть группа вполне довольная жизнью. Ну, действительно, семь уполномоченных фармацевтических компаний, которые имеют не только гарантированный рынок, но и государственные цены, которые выше рыночных. И такое будет. Потому что такие вещи возникают при любом авторитарном варианте принятия решений.

Ну и что же у нас с вами получается? Получается, что ни демократия, ни авторитаризм как способы принятия решений не могут покрыть всего множества вопросов. Точнее говоря, они вопросы-то покрывают, но ответов оптимальных по целому ряду пунктов не дают.. Это не означает, что они вообще не работают и выбросить их надо - это означает, что существует место под солнцем для каких-то иных принципов. Поэтому, когда влиятельный, лично мной уважаемый лидер демократов еще в 2001 году говорил: “а вам, гражданским организациям вообще не надо с властью разговаривать, вот вы по телевиденью объявили свои требования – и все, и хватит”, я тогда не соглашался, и теперь не соглашаюсь. Во-первых, очень долго ждать ответа, во-вторых, я не понимаю, почему по этим вопросам должны общаться политические посредники, а не мы сами. Поэтому я полагаю, что и теоретически, и практически есть основания к тому, чтобы существовала сфера общения гражданского общества с властью. Это не означает, что это сфера любви и дружбы - совсем нет. Здесь масса проблем. Это общение может быть эффективным при двух ограничениях: здесь не должно быть ни принципа большинства, ни принципа назначения. Есть у нас такие горячие головы, которые говорят: “А вот что это у нас федеральная Общественная палата не избирается всеобщим голосованием?” Слушайте, зачем вам два парламента? Два парламента – это еще больше возможностей для манипулирования исполнительной власти, чем один. Зачем второй раз наступать на те же самые грабли с Центральной избирательной комиссией? Поэтому не должно здесь быть принципа выборности, не должно здесь быть принципа большинства. Но и принципа назначения тоже – зачем вам еще одно министерство? Что оно даст? Поэтому я бы сказал: то, что Золушка на бал отправилась в карете, сделанной из тыквы, - это закономерно. Здесь надо искать совершенно нестандартные решения.

Может быть, и из тыквы Общественной палаты что-то может получиться, но при одном ограничении. Гражданское общество – такая странная штука, которая сильна своей аморфностью, и влиятельна многоканальностью. Как только вы сделали один канал воздействия, вы потеряли механизм решения вопросов. Я бы сказал, это второй закон гражданской политики. Есть сфера для прямого воздействия гражданского общества на власть, но это не должен быть механизм, основанный на принципе большинства или назначений, и он не должен быть монопольным. В этом случае жидкость дырочку найдет, и будут решены вопросы, которые не оптимально решаются, или не решаются совсем ни демократическим, ни авторитарным методом.

Теперь давайте поговорим о том, что же делать Золушке на балу. Потому что истинный политический бал – это, конечно, выборы. А у нас на политическом балу одни тени вместо политических партий. Это такой бал теней. Давайте попробуем для начала понять, почему же политические партии дошли у нас до такого состояния, причем, похоже, уже все. Вы никогда не задумывались над тем, что политические партии в принципе решают задачу, которая не имеет решения? Они жалуются на то, что делают, например, избирательные программы, а избиратель их программы не читает. Но избиратель нигде не читает предвыборные программы. Это то, что экономисты называют рациональной неосведомленностью. Нужно быть специально обученным человеком и тратить много часов на изучение их самых тонких различий. При этом, если подумать, для чего все эти колоссальные затраты? Всегда ли конкуренция партий что-нибудь дает избирателю? Ответ очень проблематичный. Поэтому если мы будем говорить про выгоды и издержки избирателя, у него положение такое, что изучение программ, по-моему, не является первостепенной задачей.

Говорят, что он не ходит на выборы. Это тоже проблема не чисто российская. Давайте рассудим: зачем избирателю из большинства ходить на выборы? Он же из большинства, его воля все равно будет реализована. А из меньшинства зачем избирателю ходить на выборы? Он же из меньшинства, его воля все равно не будет учтена. Поэтому риски высокие, выгоды непонятные, образуется ситуация, когда политические партии начинают придумывать, какой бы дать простой сигнал. Они говорят: “А давайте мы скажем, что мы за Кремль, а вы против Кремля. Или мы против Кремля, а вы за Кремль”. Но человеку, который хочет решить проблемы, скажем, жилищного строительства или вырубания лесов или протекающего крана, ему ничего не говорит, “за Кремль” или “против”. Потому что Кремль как-то не очень решает эти самые проблемы. Тогда партии приходят к исполнительной власти и говорят: “Ну, слушайте, что ж делать-то? Тогда вы поделите между нами избирательный спектр, потому что должны же быть разные взгляды в парламенте”. Вот мы и приехали, вот вам 2003 год. Проблема, которая вроде бы не имеет решения.

На мой взгляд, решением этой проблемы является наличие неполитических гражданских организаций. То, что я для себя назвал “закон включенного третьего”. Давайте посмотрим, как реально это может воздействовать на издержки и выгоды не политических партий (оставим их в покое), а избирателя, потому что вопрос в его участии в процессе.