Ледник - Михась Южик

Да, Арена продолжала гореть. Да, жертвы, павшие от огня и передавившие друг друга в сумятице, исчислялись тысячами. Больницы Берлина были забиты через три часа от времени первого взрыва в Крытой Арене. Спешно разворачивались полевые палаточные госпиталя. Поезда помчали в больницы Мюнхена, Гамбурга, Парижа тех раненых, кто был транспортабелен.

Установленные на всех улицах и площадях репродукторы рьяно вещали о том, что все кончено, что банда побеждена и чтобы народ ничего теперь не боялся.

30

Но народ и боялся и ликовал одновременно. Разбивались витрины магазинов, спиртное извлекалось ящиками и лилось в возбужденные рты. На пьяных, истеричных, полупомешанных тысячные отряды автоматчиков почти не обращали внимания. Хватали и запихивали в машины лишь самых буйных. Или тех, кто подстрекал народ к панике, кто пытался взлезать на разные возвышенные места и призывать к чему-то мятежному.

Справедливости ради — у многих погибли их близкие в Крытой Арене, многие стали калеками, судьбы многих были неизвестны. Поэтому разжечь пожар буйства в такой ситуации было немудрено. И к чести коменданта города, этого вставшего почти с одра героического генерала Малиновского, к чести прочих чиновников и военных — за двое суток в городе удалось навести порядок.

А еще дней десять спустя жизнь в Берлине стала налаживаться. Сюда, естественно, не приезжали пока новые отдыхающие. А поскольку исстрадавшихся людей постепенно вывозили из-под ледника, улицы Берлина пустели. Об ужасе пережитого напоминало лишь закопченное, зияющее выбитыми окнами исполинское здание Крытой Арены. Но через некоторое время его заслонили брезентовой оградой, начав восстановительные работы.

А что же полковник Нэш? Что его героический взвод? И где, наконец, Главарь — выродок, которого еще не знала история?

Все они давно на Большой Земле, в местах, где кому полагалось. Через сутки избитый и закованный в железо Главарь был доставлен самолетом на Полигон Президента. Во избежание шума, нелицеприятных вопросов и мятежных настроений в народе о руководителе терроризировавшего ледник взвода в прессу не просочилось ни слова. То есть — ни слова правды. Была выдумана легенда о каком- то безумце, о каком-то подразделении в тысячу человек (ведь было стыдно признаться, что 20 обезьян поставили страну на колени), о каком-то секретном оружии, о каком-то приспособлении и веществе, якобы делавших злоумышленников невидимыми.

И эта измышленная чушь впрыскивалась в средства массовой информации с завидным упорством. Проводились встречи с «очевидцами событий», транслируемые по центральным каналам.

Раз в два дня Президент выступал по Первому каналу с успокаивающей и одновременно бодрящей речью. Как правило — в окружении журналистов, и даже «простых людей», которые в прямом эфире задавали Президенту вопросы. И он искренне на них отвечал. Да, жертвы велики и именно он, Президент, берет на себя ответственность за случившееся. И просит у народа прощения. И кается. Но в то же время, говорил он, именно в такие тяжелейшие для нации дни проявилось во всей полноте ее мужество. И стойкость. И душевная красота. Да где еще есть такой народ, способный перенести такие чудовищные испытания и с ними успешно справиться! Вечная память погибшим. И вечная слава несломленным.

Короче, все в таком духе. Неделями, месяцами.

И народ успокаивался.

Тем временем мертвых вывозили из-под ледника тысячами. Но весьма тихо. Доставляя непосредственно родственникам в специальных гробах. Причем не домой — а в крематории, где спешно проводился ритуал прощания, а затем — и тихих похорон, дабы не возбуждать шумные, слезливые и печальные настроения.

Пострадавших, долечивающихся, инвалидов, проходящих реабилитацию направляли в разные, отдаленные уголки ОЕ. Опять же — с гуманной целью не создавать скоплений, сгущений человеческого горя и бед. Ведь Объединенная Европа должна была приходить в себя как можно скорее.

Полковник Нэш, пожалованный в генералы, был, тем не менее, отправлен командовать округом в глушь страны. На его личный счет поступили большие деньги. На его имя была куплена вилла на Лазурном Берегу. Но сам полковник. простите — генерал Нэш еще несколько лет не мог показываться в Мегаполисе, встречаться с любимой сестрой. Телефонные же разговоры с Линдой строго контролировались. Разумеется, полковник был проинструктирован о том, что ни при каких обстоятельствах не должно слететь с его языка.

Щедро вознаграждены были и другие воины славного взвода, впрочем, тотчас расформированного и рассредоточенного отдельными боевыми единицами по просторам страны. За каждым неусыпно следили специальные службы, особые «органы», имевшиеся в любом военном подразделении ОЕ.

Светлая память солдату Свенсону, майору Джобовичу — погибшим в смертельной схватке. И еще трем солдатам, сложившим буйные головы. И оставшемуся инвалидом, без руки, капитану Феррарези. И чудом выжившему капитану Косорукову — после двух недель комы в берлинской больнице он таки встал на ноги, но из-за повреждения головного мозга, оставшись в целом вменяемым, мало помнил из произошедшего с ним. Так называемая дальняя память у Косорукова сохранилась прекрасно. Он помнил детство, родителей, жену и двух дочек. Кстати, вместе с ними он уехал на юг ОЕ вскоре после курса реабилитации, получив должность зампотылу ракетной бригады.

Что касается Империи Развлечений, то ее функционирование не прерывалось ни на минуту. Только многократно были усилены средства охраны и безопасности. Малолетняя проституция после долгих дебатов в Парламенте была все-таки ликвидирована. К запрещенным ранее тяжелым наркотикам добавилось и запрещение на легкие — на курение, например, разных травок, не вызывающих катастрофического привыкания и деградации личности.

А так — почти без изменений. Всё как обычно. Все виды развлечений в полной гамме были предоставлены приезжающим. От невинного посещения музеев старушки Европы до скотского пьянства и проституции традиционных и нетрадиционных направлений.

Заметим опять, что отдых под ледником был обязателен для граждан ОЕ. И это обязательство не отменилось из-за описанных выше бесчинств. А иначе и быть не могло — ведь животную природу человеческого существа, эту потребность в удовольствиях подавить решительно невозможно.

Да, в народе некоторое время присутствовали волнение и ропот. Но все улеглось, поскольку самые активные и недовольные исчезали на глазах сослуживцев и домочадцев, отправляясь по обыкновению лет на десять горбатиться на бескрайних плантациях.

Все замолкало. Все утихало. Все приходило в норму.

Линда Нэш не увидела своего мужа уже никогда. Ибо этот очкастый исследователь Пирамид прислал ей совершенно бесстыдное, равно как и совершенно сумасшедшее письмо, в котором говорил, что, во-первых, он полюбил свою сотрудницу и живет с ней гражданским браком, что он ее, Линду, никогда не любил, тем более не любит сейчас и не видит смысла в продолжении общения по телефону. Также Пит сообщал, что открытый им секрет древней цивилизации — как вывести планету из ледниковья — он зарыл глубоко в своих мозговых извилинах и никому ничего не покажет и не расскажет. Файлы он удалил. Бумаги сжег. Ведь изменение климатической ситуации лишит его работы, а значит, и смысла жизни. А в Кастэлло ему чрезвычайно нравится. Тем более что его любимая беременна и жизнь обещает очень хорошие перспективы.

«Он псих!» — первое, что пришло в голову Линде, и она удивилась, что ничуть не расстроилась этой выходке мужа.

И совершенно уже не удивлялась она, что затем ее несколько месяцев таскали на допросы по поводу странного письма супруга. Ведь все письма в ОЕ читаются службами. Потом ее неожиданно оставили в покое. И о Пите в протяжении всей дальнейшей жизни Линда ни слова не слышала. Только заядлый оптимист мог полагать, что он по-прежнему работает в Пирамидах и воспитывает ребенка от своей гражданской жены. В лучшем случае горе-ученый собирает виноград на плантациях, храня в своих драгоценных извилинах секреты разледенения земли. В худшем — не хочется даже и думать. Впрочем, все равно.

Через три месяца допросов на Линду надвинулась странная апатия, слоновье спокойствие. А еще месяц спустя она стала сожительницей давно домогавшегося ее директора школы, переехав к нему. Отношения длились около года и благополучно распались «по несовместимости характеров». Пришлось поменять место работы.

Когда наконец она встретилась с орденоносным братом, генералом Дэвидом Нэшем, то была уже матерью шестилетнего сына, незамужней.

Брат вышел в отставку, переехал в Мегаполис и вообще отдалился от всяких дел. Он увлекся собиранием почтовых марок, а также плаваньем и бегом в утренние часы по Лазурному Берегу.