Последний поезд на Ки-Уэст - Шанель Клитон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Какая ерунда! Разве это не доказывает, что вы — хороший друг? Вы помогаете совершенно незнакомому человеку, когда другие просто отвернулись бы — и отворачивались.
— Вы не совершенно незнакомый человек. Я на протяжении месяцев видел вас в закусочной «У Руби».
— Мы никогда не разговаривали — я только принимала заказ.
— Возможно, но вы улыбались мне. И другим. Это было мило. Вы всегда, даже не осознавая того, скрашивали мой день, и не только мой, я в этом уверен.
Том всегда говорил, что я слишком много болтаю с посетителями, держусь с ними слишком по-дружески, по-приятельски, но дело в том, что мне нравится говорить с людьми, узнавать, как они живут. Это создает ощущение сопричастности к чужой жизни.
— Мне нравится работать официанткой, — признаюсь я. — Это тяжело, и порой попадаются грубияны, но находиться среди людей — это так здорово. Невольно вовлекаешься в жизнь посетителей. Вот в эти выходные я разговорилась с одной девушкой и рассказала ей про гостиницу. Она приехала по железной дороге и планировала отправиться сюда, в лагеря. Интересно, как у нее все сложилось?
— Лагеря — не место для молодой девицы.
— Я сказала ей об этом, но она была очень настойчивой. Надеюсь, тетя Элис смогла ей помочь.
— Ваша тетя — мамина или папина сестра?
— Мамина. Вообще-то они с мамой не ладили, — признаюсь я, испытывая чувство вины за то, что вот так говорю о своей семье, точно мама сидит тут же, в машине, и слышит мои слова. — Элис всегда поступала по-своему. Мама считала, что первейшая обязанность женщины — служить Богу. А вторая — служить мужу. Конечно, они любили друг друга как сестры, но они были очень-очень разными. Элис с мужем владели гостиницей «Восход», а когда он умер еще молодым, она взяла управление на себя. Во время сухого закона про Элис ходили всякие слухи. В этих местах орудуют контрабандисты, и, думаю, Элис при необходимости давала им приют, а властям не сообщала.
— Ваша мама, наверное, это не одобряла.
— Думаю, да. Но Элис нет дела до чужого мнения, и это сердило маму еще больше. Элис — она такая, всегда жила, как считала нужным. Это меня в ней восхищает.
— А у вас никогда не возникала мысль рассказать ей все?
— Это непросто, — отвечаю я.
Честно говоря, я сотню, даже тысячу раз думала о том, чтобы поехать к Элис. И всякий раз находила причину этого не делать.
А теперь я жду ребенка.
Джон притормаживает и указывает вперед:
— Вот она.
«Восход» находится на южной стороне Айламорады, выше того места, где шоссе пересекается с железной дорогой мистера Флаглера. Гостиница ничем не примечательная, и тетушка в своих письмах упоминала о том, что многие приезжие предпочитают останавливаться в отеле «Мэткемб».
Мне смутно помнится это здание — от прежних поездок сюда в памяти сохранились только звуки, текстуры, ощущение песка под ногами. Строение довольно славное — ярко-белое, судя по всему, недавно покрашенное, с веселыми голубыми ставнями, чуть более темного оттенка, чем цвет океана. В гостинице два этажа и симпатичная веранда, где расставлены стулья, чтобы гости могли присесть и поболтать. Но сейчас здесь никого нет, только две машины перед входом.
Малыш оживился и пинает меня — Джон между тем паркует «Плимут» и помогает мне подняться.
Перед входом я останавливаюсь — меня гложут сомнения.
— Последний раз мы виделись на маминых похоронах, когда мне было восемнадцать. И вот я объявляюсь, ну здравствуйте. Что она подумает?
— Судя по вашим рассказам о том времени, когда вы бывали здесь, она вас любит. Она вам обрадуется.
Я долго смотрю на него, меня переполняют эмоции.
— Вы действительно хороший друг. И не смейте думать иначе. Спасибо за все, что сделали для меня. Для нас. Я никогда не забуду этого.
— Сущие пустяки, — он краснеет.
— Нет, не пустяки.
Я неуверенно улыбаюсь ему, и мы поднимаемся по ступенькам к входу в гостиницу — я впереди, Джон следом.
Внутри все не такое новое, как снаружи, но мило и чисто. Стойка регистрации находится прямо в жилой зоне. За конторкой возле лестницы стоит мужчина — его лицо мне незнакомо, но, когда я подхожу ближе, он приветливо обращается ко мне:
— Вам нужен номер на уик-энд?
— Вообще-то я ищу свою тетю. Элис Джонс.
— Вы племянница Элис? Невероятно. Тогда вы, должно быть, Хелен. Она рассказывала мне о вас. Я Мэтью.
— Приятно познакомиться. Она здесь? Она не ждет меня…
— Здесь. И очень вам обрадуется. Элис! — зовет он.
Мгновение спустя на лестнице появляется миниатюрная женщина.
У нее светлые волосы с короткой, чуть ниже подбородка, стрижкой и голубое платье того же оттенка, что ставни на окнах. Она несет стопку белья и, склонив голову, одной рукой поправляет выбившиеся завязки, а другой — держится за перила.
— Не надо так вопить, Мэтью. Я не настолько старая и отлично слышу.
Дойдя до нижней ступеньки, Элис поднимает голову и останавливается как вкопанная — при виде меня у нее округляются глаза. С момента нашей последней встречи прошли годы, но я довольно похожа на маму, и меня несложно узнать. Хотя в одном из недавних писем я упоминала о своей беременности, размер моего живота и понимание того, что роды уже не за горами, несомненно, вызывают у нее тревогу. Не говоря уже о стоящем рядом со мной Джоне.
Ее губы растягиваются в широкую улыбку:
— Кого я вижу!
Она раскрывает объятия — я падаю в них, и вот я дома.
* * *Мы с Джоном торопливо прощаемся под пристальным взглядом тетушки — он обещает заехать завтра и проведать меня. Он не спеша идет к выходу — под конец утомительного дня его хромота становится более заметной, — а Элис ведет меня в свою комнату на первом этаже.
— Значит, ты ушла от Тома, — говорит она.
