Зуб мамонта. Летопись мертвого города - Николай Веревочкин

Попробовала Любовь Тарасовна разрушить союз кораблестроителей и однажды завела разговор с Антоном. Зачем нам корабль, жили же без корабля, да и зимы у нас долгие, а денег не так чтобы много. На что Антон, насупившись, ответил, что он и один построит корабль. «На какие шиши?» — не удержалась мать. «Ну, знаешь, не задавай глупых вопросов». «И в кого вы, Мамонтовы, такие упрямые?» — удивилась Любовь Тарасовна и больше не приставала к мужикам.

Чем дольше живешь на свете, тем больше убеждаешься: смысл жизни знают только мальчишки.

Кажется: ну, глупейший поступок, а станешь вспоминать — ничего, кроме этого, и не вспомнишь. Ничего лучше и важнее не было.

Корабль строили три года во дворе у бабы Нади. Так случилось, что к этому легкомысленному делу стихийно подключилось много серьезных земляков. Кто-то, как мастеровой Тучка, принимал непосредственное участие: пилил, стругал и конопатил. Кто-то, вроде прораба Козлова, добывал особо дефицитный стройматериал. Многочисленные братья Мамонтовы посвящали строительству флагмана Степного флота отпуска. Путались под ногами друзья Антона и ученики Виктора Николаевича. В райбыткомбинате за божескую цену сшили брезентовые паруса. Большинство же помогали, естественно, советами. Вскоре корабль занял весь бабушкин двор и напоминал библейский ковчег. Окрестные коты устраивали здесь свадьбы. Он очень понравился петуху, любившему по утрам поорать с бушприта. Куры, голуби и воробьи добровольно занялись малярными работами. Хотя директор пригородного совхоза Иоганн Садыкович Беккер подарил флягу бордовой, влагозащитной и морозоустойчивой краски, какой покрывают комбайны, птицы настаивали на белом цвете. Наконец законопатили и просмолили последнюю щелочку. Блоха без билета не пролезет. Покрасили и стали придумывать имя кораблю. Обсуждали долго. В конце концов все сошлись во мнении, что лучше всего назвать его попросту — «Мамонт». Во-первых, красиво, во-вторых, зверь был действительно могучий, а в-третьих, название прозрачно намекало на строителей корабля.

Для того чтобы вывезти корабль к заливу Крестовому, директор АТП Рассоленко выделил трейлер и кран. Пришлось разгородить плетень, срубить один тополь и на время снять провода со столба.

Корабль был провезен по главной, закрытой для автотранспорта улице-аллее. Сам Тарара на трехколесном «Урале» сопроводил его к заливу у плотины. Время от времени посредством мегафона он громоподобно призывал горожан к осторожности, что придавало событию особую торжественность. При большом стечении народа с небольшой, ядреный корень, пробоиной в правом борту, слава богу, выше ватерлинии, «Мамонт» был спущен на воду. Залатали дыру. Подняли брезентовые паруса. И Степное водохранилище действительно стало морем. Этот момент, запечатленный фотокором районной газеты, до сих пор волнует Мамонтовых. Снимок висит в самодельной, вырезанной лобзиком из фанеры рамочке над кроватью Антона.

«Мамонту» была суждена яркая, но недолгая жизнь. Степноморцы до сих пор с теплотой вспоминают этот корабль, весомое доказательство несерьезного подхода к жизни учителя Мамонтова.

Честно сказать, корабль был неказист, пузат, слегка кривобок, и вряд ли кто из профессиональных моряков смог бы определить его тип. Корабль, между нами, вообще был уродом. Но, тем не менее, вызывал у степноморцев небывалое восхищение. Если вы когда-нибудь что-нибудь делали своими руками, то должны понять Мамонтовых и их добровольных помощников, которым он казался красавцем. В особенном восторге были те, кто испытал его беззвучное скольжение по водам Степного моря.

Прославился «Мамонт» борьбой с браконьерами. Это его и сгубило.

Рыбинспектор Асылхан Мурзасов, прозванный в народе за крутой нрав и небывалые амбиции Сухопутным Адмиралом, к несчастью, был школьным другом старшего Мамонтова. Однажды он привел на борт «Мамонта» отряд юных друзей рыбинспектора, сформированный исключительно из трудных подростков. Нарекли их, естественно, мурзилками. И, как-то так получилось, Адмирал со своими пиратами захватил на судне власть. Отныне команда «Мамонта» была призвана наводить ужас на браконьеров.

В первое же свое плавание с командой мурзилок «Мамонт» выловил из морских вод более километра браконьерских сетей. Конфискованный улов шел на прокорм юных, но прожорливых друзей рыбинспектора Мурзасова. С триумфом вернувшись к родным берегам, мурзилки выгрузили добычу на пляже пионерского лагеря «Аютас» и вечером устроили показательное аутодафе, бросивши в костер под аккомпанемент грозной речи Адмирала запрещенные орудия лова. В последующие рейды улов был не столь велик. Завидев издали паруса «Мамонта», напуганные инквизиторским костром браконьеры в спешке вытаскивали сети и скрывались в неизвестном направлении. Коварный Мурзасов, используя страх, производимый «Мамонтом» на браконьерские массы, проводил параллельно морским налетам сухопутные операции. В момент, когда, спасая сети, браконьеры обнаруживали себя и устремлялись к своим машинам, Адмирал выходил из прибрежных кустов и, застав перепуганных нелегалов врасплох, брал их голыми руками, конфискуя не только сети, но и плавсредства. Браконьерам на Степном море приходила полная хана. Особенный урон флот браконьеров потерпел на нерестилище у острова Ильинского. Это была славная виктория. В камышовых протоках были взяты на абордаж сразу полтора десятка криминальных рыбаков.

Вскоре после этого «Мамонт» сгорел. Ярко и быстро. Снопы пламени рвались в черное небо и отражались в черной воде. «Мамонт» напоминал метафорическую свечу, подожженную с двух концов. Паруса шьются долго, а сгорают они быстро…

Со Степного моря уплыл «Мамонт» в небесный океан и вечно дрейфует теперь белым облаком в его просторах без мелей и рифов. С каждым годом он все красивее, все белее и выше его паруса. Вместе с «Мамонтом» уплыло время бескорыстных людей, время старого Степноморска. Раз в год проплывает «Мамонт» над мертвым городом, над зацветающей лужей водохранилища, сдерживаемой треснувшей плотиной, но редко кто видит его: люди все реже смотрят на небо.

Сквозь звон и душный аромат июньского полдня по просеке через вишарник, шурша и сотрясаясь на мягких неровностях почвы, от Пушкина удалялись две копны. На верхушке одной из них подрагивал букет полевых цветов. Над ним порхали большие бабочки нездешней расцветки. Из другой копны антенной торчал хлыстик спиннинга. Догнать стожки было трудно: Пушкин, хромая, вел велосипед со спущенной камерой за рога, а они катились под уклон на туго накачанных шинах.

— Антон! Виктор Николаевич! — отмахиваясь от комаров, закричал Пушкин во весь голос, как уже не кричал целый год, и добровольное эхо зычно подхватило зов, дробясь о стволы по обе стороны дороги.

Копны колыхнулись и медленно остановились. Накренились друг к другу. Из-за одной из них выглянула потная физиономия Антона со следами укусов и окровавленными трупами комаров, размазанных по лбу и щекам. Встреча с Мамонтовыми страшно обрадовала Пушкина. Еще бы не обрадоваться: раз они здесь, значит, Света приехала.

— Хорошо, что я вас встретил, — пыхтя и утирая пот, с воодушевлением сказал он. — У вас насос есть? Забудешь насос — обязательно камера спустит.

— Чего хромаешь? — спросил Антон.

— На створку ракушки наступил, — пожаловался Пушкин. — Нарывает. Такое впечатление, что сердце в пятке стучит.

Виктор Николаевич и Антон подошли к пушкинскому велосипеду, а копны, прислонившись друг к другу, чудесным образом остались стоять. Недостаток волос на голове учителя покрывался зелеными стеблями трав. Запутавшись в бороде, жужжало крылатое насекомое. Это было лицо лесного божества, и даже очки не портили это впечатление. Такой интеллигентный леший.

Камера не просто спустила. Она была пробита. А клея не было.

— Набьем шину травой, — принял решение Виктор Николаевич.

Разбортировали заднее колесо. Антон вытащил из копны серп. Пушкин скручивал траву в жгуты, а Виктор Николаевич набивал ею шину, втискивал под обод отверткой и семейным ключом.

Почему Сашку звали Пушкиным? Во-первых, Александр Сергеевич, во-вторых, Пышкин, в-третьих, был он смугл, кучеряв, худ и мал ростом. Между прочим, к поэзии Александр Сергеевич Пышкин не имел ни малейшего отношения. Пушкин был серьезным человеком и мечтал стать милиционером.

Девчонки после долгой разлуки визжат, прыгают и целуются. Парни выражают радость сурово: задирают друг друга, а от особого прилива восторга и счастья тузят кулаками. Но, поскольку Санька был практически инвалидом, Антон сдерживал чувства.

— Под плотиной судака ловят. Ночью, на светящуюся рыбку, — сообщил самую главную новость Пушкин, последний из друзей Антона, оставшийся в Степноморске.

— Судака? Ври. Откуда он здесь взялся? Сроду его здесь не было. А разве пускают в запретную зону?