Река времен. Жребий брошен - Михаил Дьяконов

Слишком долго она считала свою привлекательную внешность, что была дана ей свыше, некоей гарантией успеха в жизни, и только потом, после тридцати пяти, начала понимать, насколько все то, чего она достигла к середине своей жизни, дешево стоит. Рассказывая, она впадала в крайности, и то радовалась до полного восторга, то плакала навзрыд, пыталась показать себя сильной и самодостаточной и в то же время не могла скрыть в себе ту молоденькую девочку, которой, видимо, осталась в душе.

Вновь и вновь я отдавался воспоминаниям и никак не мог выделить ее из той троицы, которую тогда в Рыбачьем привел на наш тайный пляж Вовчик и которых мы потом в течение трех дней употребляли вперемежку с молодым вином, морем, фруктами и красотами местной природы… Не знаю почему, но к концу пути я начал испытывать к этой девочке какую-то жалость и даже нежность, что ли, и пришел в себя, только выруливая на свою линию.

Дома, пока я спешно прибирался в комнатах, наваливал корм Кузьке, который куда-то заныкался, и перестилал постельное белье, она быстро скользнула в ванную и долго плескалась там. Но, когда взялся за приготовление ужина, Ольга внезапно выскользнула из «кафедры философии», завернувшись в мое любимое банное полотенце, и, уже почти прошмыгнув позади меня к выходу из кухни, вдруг обхватила меня руками, прижалась, словно прилипла к моей спине своим гибким телом, и выдохнула:

– Мой! Мой!

Я моментально дошел, скорее даже взлетел до нужной кондиции и набросился на нее, даже не пытаясь дойти до спальни. Прямо тут, на кухне, обнял ее и, с удовольствием вдыхая запах ее кожи, волос, ласкал это податливое тело, чувствуя прикосновения ее рук и губ, освобождающие меня от моих одежд.

Позабыв о возрасте, мои руки, как и в прежние годы, начали играть с этой гибкой, мурлыкающей хищницей, решительно уложив ее прямо на мягкий ворсистый ковер, на котором так любит валяться мой Кузька.

– Милый! Мой! Хороший! – стонала она, ужом извиваясь в моих руках, одновременно стараясь оттолкнуться от меня и притягивая к себе изо всех сил. Все клеточки моего тела ощущали ее язык, руки, губы. Во рту пересохло, и вместо слов из меня вылетали только какие-то нечленораздельные хриплые звуки, а руки и губы вновь и вновь ощущали то ее подрагивающую влажную кожу, то пальцы, то твердые соски…

«Сейчас, вот сейчас», – медленно накатывало на меня откуда-то изнутри. И вдруг Ольга, задрожав всем телом, запрокинула голову, а ее тонкие пальцы по-кошачьи впились ногтями в мои плечи и спину.

– Ой! – Она замерла. Ее шепот превратился в тихий и протяжный стон, и почти тотчас мы ощутили совместный полет куда-то в неизведанное, теплое, мягкое и радостно расслабляющее ничто…

Я упал без сил и закрыл глаза. Как же давно у меня не было ничего подобного! Тело отказывалось слушаться разума. Ольга разлепила веки и, улыбнувшись, что-то прошептала кончиками губ, после чего опять смежила их и затихла.

– Оля!

– Что?

– Хорошо…

– У-гу, – только и смогла она ответить мне на это, но вдруг придвинулась и обхватила мою шею тонкими, но сильными руками. – Прямо как тогда… у моря!

И все же валяться посреди прихожей у двери в гостиную – никуда не годится. Я перевел дух, потом поднялся, легко подхватил с ковра свою даму и отнес ее в спальню – на свой любимый полутораспальный матрац. Она лишь мечтательно улыбалась и ровно, глубоко дышала.

Вот так. Воистину не можешь знать, где приобретешь, а где потеряешь! Мне вдруг дико захотелось курить. В машине вроде как оставались несколько сигарет в пачке. Надо было только дойти до ворот и взять пачку с «торпеды», но шевелиться не было никакого желания. И все же я укрыл Ольгу одеялом, сунул ноги в брюки, набросил куртку и вышел на улицу – к машине. Пачка сигарет нашлась там, где я и ожидал ее увидеть, и в ней было еще целых пять штук! Я вернулся, присел на крыльце и закурил.

Да! Вот как бывает! Когда-то виделись, даже отношения между нами были, но тогда это ни к чему не привело, а спустя столько лет мы имеем шанс начать все с чистого листа. Все забыто. Забыто напрочь. Впрочем, не так! Все забыто мной, к стыду моему. Но она-то все помнит! Она и была инициатором возобновления наших отношений. Стоп!.. А ведь тут что-то есть… Параллели! Надо подумать в этом направлении. А что, если моя программная система все забудет, а внедренец с реципиентом будут помнить: все, что было (реципиент) и что будет (внедренец)? Думай, думай! Да, в этом что-то есть, но делать выводы пока рано, особенно когда у тебя в постели лежит такая женщина!

Уверенно затушив окурок, вернулся в дом. Ольга, услышав мои шаги, подала голосок:

– Максим, ты?

– Да, а кто же еще-то?

– Ты куда ходил?

– Курить.

– Иди ко мне. Хотя нет, очень пить хочется или фруктов.

– Вина, сока, минералки, ванильной колы?

– Что сам хочешь.

– Что хочу, говоришь? Ну ладно.

Я вышел на кухню и быстро сварганил свой любимый напиток из чая, вина и апельсинового сока, потом налил его в бутылку и поставил в холодильник. Пусть минут двадцать остывает. А сам разрезал несколько груш и апельсинов на дольки и на блюдце принес Оле.

– Иди ко мне. – Она опять позвала меня к себе.

– Сейчас. – Я опять скинул с себя все спешно наброшенное и нырнул туда, к ней, предвкушая продолжение час назад начатого банкета…

Лишь на рассвете мы, допив весь мой напиток и доев нарезанные дольками фрукты, отключились от этого мира.

Глава 12

Суббота – выходной

Утро было странным и трудным. Привыкший за много лет спать один, я всю ночь постоянно просыпался, чувствуя кого-то рядом. И как бы ни было нам хорошо накануне, но за ночь оба не выспались, и, продрав глаза ни свет ни заря, вместо того чтобы расползтись по разным кроватям, опять заглянули друг другу в глаза… А когда Палпалыч решил напомнить о том, что пора пробуждаться, мы уже плескались вдвоем в моей маленькой полусидячей ванне.

Мысль о работе, волновавшая накануне, напрочь улетучилась, едва я вспомнил, что нынче – суббота, и утром никуда спешить не надо. Хотя… Ведь сегодня приедет Серый с друзьями. Надо бы что-то купить для Майкла в подарок. Или все же не надо? Ведь день рождения не у моего внука, а у его друга… Шевелиться не хотелось.

– Оля! Ты работаешь сегодня?

– Да. Мне к десяти… Ой! А ведь моя машина…

– Не бойся! Твою машину сегодня в шесть утра уже доставили сюда на третью стоянку. Это в двух шагах от хайвея Москва – Владимир.

– Когда, почему?

– Я счел, что она может тебе понадобиться, и попросил вчера сотрудников «Транскара», чтобы ее туда перегнали. Через час я тебя отвезу к ней, и ты сможешь двигаться в любом направлении.

– Что бы я без тебя делала?

– А я? У меня давно не было женщин. Тем более таких, как ты…

– Как – не было? Вообще не было?

– Ну да, вообще. Наверное, в моем возрасте это не так критично, что ли?

– В твоем возрасте?

– Ну да. Все-таки я уже неоднократно дед. Шестой десяток разменял.

– Ой, дедушка! – произнесла она насмешливо. – В твоем возрасте! Да ты в своем возрасте еще можешь фору дать иному тридцатилетнему. Ты поверь, я говорю не впустую. Вчера накинулся на меня, как клевачий петух на молоденькую курочку! Говорю тебе, ты за эти годы, что мы не виделись, в этом отношении ничуть не изменился!

– Ну да, только вот пудик живого веса скинуть бы – и все было бы получше.

– Так скинем! Легко скинем! С такой интенсивностью ты не только пуд, но полцентнера легко скинешь! А я тебе помогу! И себе… тоже.

Я криво усмехнулся:

– Да, если только сил на такую интенсивность хватит!

– В жизни у меня не было любовника, который мог бы сравниться с тобой. Я сейчас готова локти кусать от досады, что тогда не позвонила тебе по номеру, что ты мне дал…

– Ладно, потом поговорим! Давай домывайся – и выходи к завтраку. Фен – в шкафчике.

Выбравшись из ванны, как следует растерся полотенцем и отправился на кухню готовить еду. Яичница с ветчиной и зеленым горошком, мидии в томате, жареный хлеб… Пожалуй, достаточно.

Ольга вышла посвежевшая, с чалмой из полотенца на голове, облаченная в мою любимую тельняшку с длинными рукавами, которая выглядела на ней как длинное платье, и вдруг потянулась и обняла меня, но не так, как вчера вечером, а как-то мягко, нежно и по-доброму.

Откуда-то из подполья (а скорее всего, все-таки с мансарды) с мурлыканием выбрался Кузька и начал рассекать у наших ног, распевая свою вечную песню про вилы и грабли!

– Ой, какой красавец! Можно я его поглажу?

– Гладь, а еще лучше – покорми его! Он это любит и запомнит тебя. Его еда – в дверце холодильника. – Я собрал стопку тарелок, прихватил судки, отнес все в гостиную на обеденный стол и крикнул в открытую дверь: – И скорее приходи кушать!

Да, впервые за последние три года я завтракаю в своем доме с женщиной. Прежде все подобные контакты заканчивались задолго до начала завтрака. Как правило, мои посетительницы уезжали еще затемно. А она осталась, и это не вызывало чувства протеста. И что еще более удивительно, так то, что Кузьма тоже вроде бы не отторгает ее. Трется о ее ноги – метит таким образом свое имущество. Странно все это, непривычно как-то. Неужели…