Бог с синими глазами - Анна Ольховская

Меня чуть не вырвало от восторга.

Нас отвели в трейлер Рашида, связали руки и посадили возле пустой стенки. Рашид и его клон, такой же урод, замотали физиономии черными тряпками. Наверное, думали, что так они выглядят ужасно воинственно. А по-моему, получилось с точностью до наоборот. Глупее не придумаешь.

«Осчастливленная» вечерней перспективой, я вела себя безобразно. А чего терять? Так что к тому моменту, когда мои руки потеряли свободу самовыражения, окружавшие меня павианы понесли ощутимый урон. И держались теперь подальше от меня.

Прямо перед нами Рашид установил видеокамеру. Похоже, управляться с этим невероятно сложным приспособлением умел только он. А ему ведь очень хотелось быть одним из главных действующих лиц этого захватывающего шоу. Поэтому Рашид, зафиксировав камеру и включив ее на запись, быстренько подбежал к нам и что-то громко и грозно завыл по-арабски, периодически показывая на нас грязным пальцем.

А я думала только об одном – меня может увидеть Лешка! Надо хоть как-то намекнуть, где нас искать! Но так, чтобы это пошло в эфир.

К сожалению, единственное, что мне удалось в темпе придумать и осуществить, – одними губами, четко артикулируя, на протяжении всей записи произносить одно и то же слово – «бедуины».

Надеюсь, Лешка меня поймет.

ГЛАВА 30

Когда съемка закончилась, Рашид размотал свою черную портянку и присел передо мной на корточки. Минуты две он по-хозяйски рассматривал меня, затем, взяв своими тухлыми волосатыми сардельками меня за подбородок, эротично (как он думал, наверное) прохрипел:

– Ну вот ты и дождалась, детка. Сейчас вы вернетесь к себе, а ближе к вечеру Гюль отведет тебя в купальню, у меня там настоящая, пусть и надувная, ванна с водой есть. Хорошая вода, теплая, ее солнце греет. И чистая, я всего один раз мылся две недели назад. Сама понимаешь, как трудно здесь с водой, но я хочу, чтобы моя новая женщина пахла приятно. Я потому и люблю европейских женщин, они всегда хорошо пахнут. – Кривые зубы Рашида опять высунулись из бороды. – А вот как я люблю женщин, ты скоро узнаешь. И не забудешь этого никогда. Потому что почувствуешь наконец, что такое настоящий мужчина! – Хрипа в его голосе прибавилось, похоже, Рашид пытался покорить меня согласно правилам, диктуемым дешевыми фильмами. Лучше бы он смотрел русские фильмы, «Джентльмены удачи», в частности. Потому что сейчас его голос больше всего походил на сип Хмыря из этой нетленки. Оч-ч-чень сексуально, не правда ли? А «воркование» продолжалось: – Но знаешь, детка, я забыл, как тебя зовут. Мне говорили, но у вас, русских, такие трудные имена, что я не запомнил. Так как мне тебя называть сегодня ночью? – игриво зашевелилась борода. Это что, его насекомые тоже возбудились?

– Не надо меня никак называть, тебе же выгоднее оставить меня в покое.

– Это еще почему?

– Потому что я замужем.

– Ну и что? Забудь.

– Ты не понял. У моего мужа достаточно денег, чтобы выкупить меня. Тебе это будет гораздо выгоднее, чем продавать меня бедуинам.

– Замечательно! – Рашид выпрямился во весь рост и насмешливо посмотрел на меня. – Очень хорошо, что ты мне сказала об этом. Я свяжусь с твоим мужем и назначу свою цену. Но потом. Сначала тоже побуду твоим мужем. Может, ты после этого уж сама не захочешь возвращаться к своему европейскому хиляку! – Я же говорила, смех у него омерзительный.

– Но я люблю своего мужа! – в отчаянии выкрикнула я. Сволочные слезы все же прорвались из своих мешочков, сумочек или чего там еще и с энтузиазмом бросились прокладывать себе русла на моих щеках, чем немало порадовали Рашида.

– Вот и будешь любить дальше. Меня. – Хрюканье, иканье и ослиные вопли усилились, к хохоту своего вожака присоединились остальные самцы, находившиеся в трейлере. В дверях мелькнула Гюль.

Рашид стоял передо мной, широко расставив ноги. Давно мне хотелось проверить на деле безотказный прием, растиражированный почти во всех боевиках. Связали-то мне только руки. Сосредоточившись, я прицелилась. Осечки быть не должно, заряд достаточно тяжелый и прочный – все те же скетчерсы. Батарея, огонь!

Моя правая нога, умница, проделала все четко. Резкое выпрямление, мощный удар и – ура! Прямое попадание!

Мне показалось или по трейлеру действительно звон пошел? Не-е-ет, это не звон, это Рашид лавры у Витаса решил отобрать. Опера № 8.

Настоящий мужчина, мечта любой европейской женщины, шлепнулся на нижний мозг и, держась за травмированное сокровище, закачался, словно ванька-встанька. Его бойцы подбежали ко мне и, злобно кудахтая, замахнулись прикладами. Сквозь подвывания Рашида прорвалась какая-то команда, видимо, запрещающая портить товар. Нас с Таньским подхватили со стульев и волоком, не развязывая нам рук, вытащили из трейлера. Затем, толкая в спину и возмущенно вопя, погнали к нашему термитнику, где и оставили. Руки нам так и не освободили.

Минут десять мы, сопя, пытались освободиться самостоятельно. Ничего не получалось.

– Неужели придется зубами? – с отвращением посмотрела на грязные и засусленные веревки Таньский.

– Ага, нам только кишечной инфекции не хватало для полноты ощущений, – мрачно проворчала я, безуспешно дергая руками. – Развяжут рано или поздно сами, мы ведь денег стоим, забыла? У Рашида вава пройдет, он успокоится, и нас развяжут.

– Здорово ты его! – хихикнула Таньский. – И где только научилась?

– Не поверишь – впервые в жизни попробовала. Но мне понравилось.

– А вот Рашиду, судя по всему, не очень. Разозлила ты его, думаю, капитально, – сочувственно толкнула меня плечом подруга. – Что теперь будет?

– Можно подумать, до того, как я его обидела, перспективы у меня были самые радужные, – тяжело вздохнула я. – А так хоть душу отвела. К тому же на сегодняшний вечер мой ангажемент скорее всего пропадет. Игривое настроение я Рашиду отбила. Вместе с охотой. Надеюсь.

– Что делать-то будем?

– Сейчас – сидеть и ждать.

– Чего ждать?

– Реакции.

И реакция последовала. Но вовсе не та, какой можно было ожидать. Где-то часа через два в наше убежище проскользнула Гюль. В руках она держала только кувшин с водой, еды видно не было. Ну, это понятно. И за воду спасибо.

Гюль тем временем подошла к нам и, покопавшись в складках своего кокона, вытащила нож. Я инстинктивно шарахнулась в сторону, но Гюль успокаивающе положила руку мне на плечо, а затем перерезала веревки.

– Спасибо, Гюль, – с невольным стоном поблагодарила я, растирая затекшие и распухшие руки. Та неожиданно убрала с лица закрывавшую его тряпку и, серьезно глядя на меня, прошептала:

– Я помогу тебе. Ты смелая. Потом ты сможешь помочь мне. Одна я боюсь.

– Чего боишься? – автоматически переспросила я, опешив от неожиданности. Заговорила наша молчунья, да еще на очень неплохом английском, во всяком случае, гораздо более грамотном, чем у ее мужа. К тому же оказалась совсем молоденькой и очень-очень красивой. И грустной.

– Рашида боюсь. – Губы Гюль задрожали. – Ты не представляешь, какая это тварь, что он сделал с моей жизнью! Но я была одна здесь, а теперь появились вы. Втроем мы сможем убежать, я знаю как. Я уже давно придумала. Я все это время только об этом и думала! – Тонкие пальцы судорожно сжались. – Я…

– Гюль! – послышался рев снаружи. Вождь, похоже, оклемался.

– Мне надо бежать. Потом поговорим, – зачастила Гюль. – Вот, возьми. – И она протянула мне небольшую коробочку из пластика.

– Что это?

– Это специальная мазь, я сама ее сделала, рецепт мне бабушка рассказала. Я для себя делала, но не успела. – Голос девчонки дрогнул. – А тебе она поможет. Ты сейчас намажь этим все тело, и где-то через час оно покроется пятнами и сыпью. Будет ужасно чесаться, но ты не бойся. Это все быстро пройдет, если вымыться хорошенько. Зато выглядеть будешь так, что Рашид вряд ли тебя захочет. Ради этого стоит потерпеть, правда? – улыбнулась она.

– Господи, Гюль, если бы ты знала… – От счастья, от огромного облегчения все слова вылетели у меня из головы и затеяли танцы где-то наверху. Я лишь сидела, глупо улыбаясь и прижимая к груди заветную коробочку.

– Гюль!!! – Рев стал угрожающим и приблизился.

– Я побежала. Удачи тебе. – И, снова спрятав лицо и покорно согнувшись, моя спасительница тенью выскользнула наружу.

А мы с Таньским немедленно приступили к обезображиванию меня. Мазь выглядела странно и пахла странно. Не противно, нет. Но необычно. Для натирания пришлось пожертвовать остатками шали Таньского, потому что руками возюкать мы опасались. Зачем нам сыпь на ладонях, тем более у Таньского? Тут даже такая дубина, как Рашид, заподозрит неладное.

Именно по этой причине намазывалась я в основном самостоятельно, поручив Таньскому труднодоступные места. Нет, не те, которых может достичь лишь самая лучшая в мире зубная щетка, а спину. Всего-навсего спину.

Где-то с полчаса пришлось посидеть без одежды, пока мазь впитывалась. А потом она впиталась…