Дочь Кузнеца - Ольга Сергеева

Школа встретила маленький караван тишиной и закрытыми воротам. Это было внушительного размера здание, выстроенное, правда, безо всяких изысков. Оно располагалось в глубине сада, окруженного высокой стеной из белого камня, как и большинство сооружений в Догате. Стена была такой высоты, что из-за нее были видны только верхушки деревьев. Вообще-то большую часть года эти деревья цвели, и крупные гроздья цветов от бледно-розового до пурпурного оттенков наполняли воздух терпким ароматом. Но сейчас гибкие ветви были покрыты только узкими темно-зелеными листьями с блестящей, словно глянцевой поверхностью. [Нартовые деревья. Произрастают практически на всем юге материка, с Догаты и южнее. Отличаются высокой скоростью роста, декоративны, так как цветут большую часть года. На протяжении всего года сохраняют зеленый лиственный покров, однако листья меняются в зимний период. То есть в сезон дождей можно наблюдать достаточно интересное явление: опадение старых листьев и практически через пару дней вновь раскрытие почек. ] Ветви раскачивались, и листья шелестели под прикосновениями ветра, спускавшегося на город с окружавших его гор.

Купец, или теперь правильнее было бы говорить управляющий, постучал в ворота, и они довольно быстро открылись. Пожилой раб с коротко остриженными седыми волосами, одетый в холщовые штаны, безрукавку и потертого вида сандалии, отошел в сторону, пропуская маленький караван внутрь, и вновь закрыл их за последней лошадью.

Здание школы было трехэтажным. В левом крыле располагались спальни маленьких рабынь, которых в школе постоянно обучалось около четырех десятков. Остальное пространство занимали хозяйственные помещения и то, что здесь называли учебными залами. В глубине сада стоял еще один дом поменьше. В нем жил сам управляющий и учителя из свободных. Те учителя, которые были рабами, а также прочая обслуга жили рядом с комнатами маленьких рабынь.

Телеги остановились; стражники спрыгнули с коней, в первый раз за все время поездки не оглядываясь по сторонам и не высматривая опасность: их контракт был выполнен. Раб, открывший им ворота, уже звал себе на помощь других, чтобы разгружать бочонки с медом: часть из них пойдет в школьное хозяйство, а часть будет продана на догатском рынке. Мабек Дагар также спешился и подошел к телеге, в которой находился живой товар, способный разгрузить себя сам. Он отдернул кожаный полог и практически нос к носу столкнулся с девчонкой, той самой, младшей из рабынь. Она сидела на коленях на самом краю повозки: как и практически всю предыдущую дорогу выглядывая из телеги. И сейчас даже не пыталась этого скрыть.

На каком-то из привалов купец, вот также застав ее за этим занятием, поинтересовался, подпустив в свой голос металлических ноток, от которых малолетние рабыни обычно начинали трястись от ужаса:

— Хочешь запомнить дорогу? Побег готовишь?

Внимательные взгляд глаза в глаза, словно девчонка пытается понять, действительно ли он думает о том, о чем ее спрашивает. И легкое пожатие хрупких плечиков, худобу которых не способно скрыть даже свободное шерстяное платье:

— Зачем? Мне некуда возвращаться.

Он ничего не сказал ей тогда. И весь следующий день она все также следила за дорогой.

Вот и сейчас, снова этот взгляд серо-стальных глаз, и никакого страха, только внимание, полное и всепоглощающее, словно это и есть главная цель ее жизни — все видеть и все запоминать. Мабек Дагар посмотрел на двух других рабынь, сидящих, как и положено, в глубине телеги, и отвернулся.

— Идите за мной.

Рабыни вслед за управляющим поднялись по ступеням невысокого крыльца и вошли в здание школы. Они оказались в просторном холле с выбеленными стенами безо всяких украшений. В обе стороны от него расходились коридоры с дверями, расположенными примерно через равные промежутки. Тот коридор, что уходил налево, примерно аммов через 40 заканчивался залом с высокими, от самого пола, окнами. Правда, из холла, в котором оказались рабыни, рассмотреть зал подробнее было невозможно, виден был только яркий солнечный свет, заливавший помещение. Но купец, ни на секунду не задерживаясь, повернул направо, а затем практически сразу еще раз направо, распахнув одну из дверей.

Последовав за ним, рабыни оказались в довольно просторной комнате, окна которой выходили во внутренний двор. В помещении находилось шесть человек. Пять из них были девочками-рабынями на вид 13–14 лет. Все они были одеты в простые темно-серые платья из грубого сукна, без рукавов, а также оставлявшие открытыми шеи, чтобы каждый мог видеть кожаные рабские ошейники, на ногах у них были сандалии на плоской подошве. Последняя же женщина, находившаяся в комнате, судя по отсутствию ошейника, была свободной. Занила никогда еще не встречала человека, который выглядел бы более странно, чем она. Женщина была высокой, на пол головы выше самого Мабека Дагара, который тоже был далеко не мелким мужчиной. Резкие черты крупного лица, казалось, принадлежали не живому человеку, а статуе, высеченной из камня: прямой лоб, длинный нос с горбинкой, высокие скулы, прямые светлые брови, губы, полные, но сжатые так плотно, что казались одной линией. Никому, кто видел ее, в голову не пришло бы назвать ее красивой, но была в ее облика гармония силы, уверенности в себе, способная вызвать уважение. А взгляд ее светло-голубых глаз невольно вызывал страх у тех, кто видел ее впервые, и особенно у тех, кто ее знал. От лица женщины ничто не отвлекало, потому что волосы с ее головы были начисто сбриты, выставляя на обозрение окружающим ее ровный череп. Крупные уши плотно прижаты к голове, причем левое по всей внешней стороне хряща украшено плотным рядом серебристых колечек, заканчивающихся в мочке серьгой с длинно подвеской, доходящей почти до самого плеча. Но самым странным во всей внешности этой женщины был цвет ее кожи. Он был не просто загорелым или смуглым, но имел странный желтоватый оттенок, выдававший в ней уроженку острова Ройш. Конечно, выдавал тем, кто знал, как должны выглядеть жители этого затерянного в Полуденном океане острова, а таких даже в портовой Догате находилось не слишком много. Женщина была худощавой, но под ее желтовато-смуглой кожей перекатывались тугие узлы и веревки мышц, достойных не просто мужчины, но воина. И одежда была явно не предназначена для того, чтобы это скрывать: узкие кожаные штаны до середины икр и такая же кожаная жилетка, зашнурованная на груди до самого горла. Широкие кожаные наручи, на ногах обычные, похоже, для салевцев сандалии. Довершал наряд массивный пояс на бедрах, и кнут, свернутый тугими кольцами, прикрепленный к поясу слева. Кнут Занила оценила.