Санитар - Владимир Гриньков

– И еще, – сказал вдруг Подбельский. – Придется пока разъезды по городу до минимума сократить.

Было видно, что об этом всю дорогу от мэрии думал.

– Может быть, совсем из пансионата не выезжать?

– Ты шутишь? – обернулся к начальнику охраны Подбельский.

Но тот не шутил, похоже.

В комнате перед приемкой на диване сидел охранник. Один сидел, а не несколько, как это обычно бывало, и Подбельский вздохнул тяжело.

– Это не годится никуда! – не выдержал и заговорил, от слова к слову все более раздражаясь. – Надо хоть у Мухатова людей попросить! На первое время. Мы здесь без прикрытия совершенно…

Дверь в приемную распахнул быстрым нервным движением и вдруг остановился на пороге резко, будто о стену ударился. Начальник охраны из-за его спины выглянул и увидел Ачоева. Тот, притомившись, наверное, в ожидании, со стула резко поднялся, кожаную папочку из руки в руку переложил и сказал, глядя на Подбельского серьезно-внимательно:

– Здравствуйте.

Здравия Подбельскому желал, получается.

Подбельский, растерявшись окончательно, кивнул ему молча в ответ и на начальника охраны оглянулся, а тот шефу ответил преданно-спокойным взглядом, давая понять, что тревожиться не о чем, вот он, начальник охраны, – рядом и какое же может быть в таком случае беспокойство.

– Вы ко мне? – спросил Подбельский.

– Да, – ответил Ачоев.

– Если вы позволите… Мне необходимо пять минут…

– О чем речь, – сказал Ачоев и вновь на стул опустился, будто и не ждал иного к себе отношения.

Подбельский в кабинет прошел, увлекая за собой Виталия Викторовича, и, когда они вдвоем оказались, сказал торопливо:

– Я его приму сейчас, а ты будь рядом. За спиной у него стой, понял? Чтобы он дыхание твое чувствовал.

Перевел дух, потер лоб ладонью ожесточенно:

– И еще – Барсукова сюда вызови. Он тоже пусть будет.

Ни один мускул на лице начальника охраны не дрогнул, но в глазах метнулось что-то, Подбельский это заметил и сказал устало, без раздражения:

– Не надо характер показывать, Виталик. Делай то, что я тебе говорю.

– От вас я могу с Барсуковым связаться?

– Да. И еще ребятам на улице скажи, чтобы глаз с "Мерседеса" не спускали. Ачоевская это машина.

Паша вошел в кабинет через пару минут. Подбельский в кресле за своим столом сидел и голову поднял быстро.

– Сюда подойди.

Показал рукой – слева от стола, как раз получалось так, что Паша между Подбельским и Ачоевым стоять будет.

– Здесь встань. Ко мне гость зайдет сейчас, ты с него глаз не спускай. И если он резко вдруг пошевелится – бей.

Паша на Подбельского взглянул понимающе, но тот не пояснил ничего. И Паша решил переспросить:

– Бить?

– Да. Так, как ты Славика в тот раз на землю уложил. Помнишь?

Паша кивнул. Подбельский на какую-то клавишу нажал, бросил коротко секретарше:

– Пригласи Ачоева!

Ачоев вошел и остановился в дверях, словно взгляды присутствующих в кабинете его остановили. Напряжение, почти неприкрытое, чувствовалось.

– Прошу, – сказал Подбельский и рукой на стул показал.

Стул почти посередине кабинета стоял. И выглядел очень одиноко. Ачоев губы поджал, сел на стул, и Виталий Викторович тут же к нему сзади приблизился неслышно.

– Я слышал, у вас были неприятности, – сказал Ачоев.

– Да, – кивнул Подбельский невозмутимо, только жилка на виске запульсировала при этом. – Но мы с проблемами своими справились.

– Надеюсь, ничего особенного?

– Абсолютно, – подтвердил Подбельский.

– Я рад, что все обошлось и вы в добром здравии находитесь.

Ачоев папочку свою на коленях распахнул – Паша при этом напрягся – и сказал деловито, давая понять, что прежде лирика была, а теперь вот они к главному переходят.

– Я в свои планы решил внести изменения кое-какие. – Подбельский голову набок склонил, обозначая любознательность. – Практика сама по себе негодная – пытаться в незнакомой местности без проводника обходиться.

Ачоев наконец нашел нужную бумагу, поднял глаза на Подбельского.

– Почему бы нам вместе не действовать?

– Не понимаю, – признался Подбельский.

– Почему бы сеть автозаправочных станций нам на паях с вами не обустраивать?

– Вы мне предлагаете в долю войти? – уточнил Подбельский и быстро на начальника охраны взглянул.

– Да.

Это было невероятно. Подбельский знал, что такого просто не может быть. И потому не верил.

– И что же вы предлагаете? – спросил, пытаясь выиграть время.

– Двадцать процентов. – Ачоев взмахнул листком бумаги, который в руках держал.

– Мне?

– Вам.

– Вы шутите, – демонстративно оскорбился Подбельский.

Он все еще не понимал ничего.

– Это хороший процент, – сказал Ачоев, глядя собеседнику в глаза.

– Это жуткий процент.

– А какой процент не жуткий?

– Двадцать.

Ачоев взглянул на Подбельского удивленно.

– Вам – двадцать, – пояснил тот.

– А вам, значит, восемьдесят?

– Совершенно верно. – Ачоев засмеялся сухо.

– Так не бывает, – сказал он.

Подбельский и сам знал, что не бывает. Но не смутился нисколько. Предложил:

– Мы вместе должны подумать.

– А я не против. Назовите нормальную цифру.

– Пятьдесят, – сказал наугад Подбельский.

– Это надо обсуждать.

– И обсуждать нечего. Пополам – отличный вариант.

– Но вы обеспечиваете строительство, – сказал Ачоев, будто отступая.

– Согласен.

– И договариваетесь с нефтеперерабатывающим заводом.

– О переработке, – уточнил Подбельский. – Но не о квотах.

– Да. Квоты на нефть я обеспечу.

Ачоев папочку прикрыл.

– И еще, – сказал он, – бумаги почему-то мои застряли.

– Какие бумаги?

– По станциям заправочным. Ускорить нельзя никак?

– Попробуем, – пообещал Подбельский.

Он уже что-то понимать начал, и сердце сжалось от недобрых предчувствий. Ему особенно неуютно было под взглядом Ачоева, тот на него смотрел очень спокойно. Слишком спокойно. Демонстративно спокойно. Холодно было под этим взглядом.

– Я рад, что мы друг друга поняли, – сказал Ачоев и поднялся.

Паша опять напрягся. Ачоев шаг вперед сделал, руку Подбельскому протягивая. И Паша тоже вперед шагнул и теперь стоял так, что Ачоева от Подбельского загораживал.

– До свидания, – сказал из-за Паши Подбельский.

Ачоев кивнул с хмурым видом, развернулся и вышел вразвалочку из кабинета.

– Он что – мир предлагал? – вырвалось у начальника охраны.

– Черта лысого! – воскликнул Подбельский возбужденно и из-за стола выскочил, зашагал по кабинету, ероша волосы на голове резкими движениями рук. – Он время выгадывает. Ты понял?

Остановился, руки в карманы брюк спрятал.

– У него не получилось ничего. Мы киллера его завалили. Все, провал. И ему теперь время нужно, чтобы все заново подготовить. Ах, хитер! Наглый, гад!

Опять голову руками обхватил.

– Меня успокоить пытается, – сказал, размышляя вслух. – Время идет – я нюх теряю. Это понятно. А он снова бьет.

Паша на Подбельского смотрел, ничего не понимая. При нем такие разговоры впервые велись.

– Мы еще обсудим это, – сказал Виталий и на Пашу глазами показал.

– Ах да! – спохватился Подбельский.

Пашу по плечу потрепал, улыбнулся, глаза серьезными оставались:

– Спасибо тебе. Молодцом держался. Теперь иди.

Выпроводил Пашу, вернулся к столу.

– Что делать с ним будем? – спросил Виталий.

Подбельский понял, что речь об Ачоеве идет.

– Я подумаю, – сказал.

Встал у окна, но так, чтобы его с улицы не было видно. Думать не о чем было. С Ачоевым кончать надо. Но так, чтобы и своей головы при этом не лишиться.

– Он грубо действует, – сказал начальник охраны.

– Да.

– Против всяких правил.

– Да.

– Так чего же с ним церемониться?

Подбельский обернулся и на Виталия Викторовича посмотрел внимательно. Они об одном и том же думали.

– Я подумаю, – опять повторил Подбельский.

Не хотел больше говорить на эту тему.

58

– Привет! – сказала Рита и подарила Паше улыбку. – Давненько не видела тебя.

Паша и не думал, что она может по нему скучать.

– Почему хмурый? – Она его легонько за рукав тронула.

– Так, – Паша пожал плечами неопределенно.

Мимо прошел Виталий Викторович, вид имел чрезвычайно озабоченный. Взглянул на Пашу, но отстраненно как-то, и даже, наверное, не заметил.

– Говорят, тебе Подбельский жизнью обязан? – спросила Рита.

– Преувеличиваешь.

– Это не я. Это вокруг говорят.

– Кто?

– Все.

– И что же именно говорят? – спросил Паша, чтобы только разговор сколько-нибудь поддержать.

Неспокойно было на душе. Хотелось уйти. Убежать от всех, спрятаться.

– Мне все мои знакомые уже уши прожужжали: "Ритка, что там у вас происходит? Кто-то охотится на твоего шефа?" Слухи по городу ходят. Мать советует уйти.

– Почему?

– Боится, что и мне достанется.