Звездолет «Иосиф Сталин» - Владимир Перемолотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Именно что «кое-что»…
– Ну уж если разведывательные подразделения Департамента Флота, Военного Департамента и Казначейства для вас мелочь… А Гувер со своим ФБР?
– Бросьте… Никто из них не работает сейчас против Советской России. Да, конечно, вы правы. «Де-факто» они существуют, но больше решают вопросы экономики, а не политики…
Потоки слов сводились берегами миллионерской логики в одно русло – большевики хотят захватить Луну и оттуда уничтожить Западную цивилизацию… Мистер Стимонс понял, что миллионер одержим. Одержим идеей спасти Человечество от большевиков и если его не остановить, то он с неумолимостью морской волны станет стучаться в двери Белого Дома со своими безумными идеями, вместо того, чтоб попытаться понять что на самом деле задумали большевики…. Госсекретарь жестом остановил гостя.
– Хорошо, мистер Вандербильт. Что вы хотите от меня?
– Двух вещей. Доведите мою обеспокоенность до Президента и дайте выступить перед комиссией Конгресса по разведке.
– Хорошо, мистер Вандербильт, – отозвался Госсекретарь. – Вы просите не многого. С Президентом я переговорю на следующей неделе, а комиссию соберем через два дня.
Два дня спустя Мистер Вандербильт стоял на невысокой трибуне, глядя на конгрессменов, пришедших выслушать его.
Лица людей были знакомы, их фотографии часто мелькали в газетах – благородные лица с аристократической бледностью и родословной от «Мэйфлауэра», соседствовали тут с апоплексического вида телами стоимостью в сотни миллионов долларов, числящих в недавних собственных предках предприимчивых фермеров, удачливых золотоискателей или расторопных бандитов.
Председатель комиссии ударил по столу деревянным молотком, призывая к тишине. Шум возмущенно взлетел вверх и обернулся неясным бормотанием. Конгрессмены негромко переговаривались, поглядывая на трибуну.
– Господа! Прошу тишины!
Тише не стало, но лица повернулись к председательствовавшему. Он еще раз ударил молоточком по столу и поднял его вверх, сразу став похожим на дирижера.
– Сегодня перед нами выступит мистер Реджинальд Вандербильт. Он прокомментирует материалы, которые вам были розданы накануне.
Вандербильт поклонился с трибуны. Понимая, что настоящей тишины ему не дождаться он начал, надеясь что интерес к его словам все-таки заставит их замолчать:
– Господа! Мое сегодняшнее обращение к вам – попытка частного лица обратить внимание Правительства на процессы, которые происходят в Советской России. Вас уже ознакомили с материалами и вы, я надеюсь, оцените серьезность вызова, который бросают большевики Западной цивилизации!
Это было заходом заготовленной речи, но у конгрессменов такое не проходило. Его тут же перебили.
– Это ваши газетные статьи вы называете серьёзным вызовом? Не смешите нас! Для начала мы должны разобраться вызов это или простая газетная утка, – прозвучал чей-то голос. – Уважаемому председателю комиссии не надо придумывать новых проблем, когда перед нами стоят совершенно конкретные задачи…
Конгрессмен слегка поклонился председателю и повернулся к Вандербильту.
– Если принять ваши слова за правду, то это и впрямь чревато прямым конфликтом с большевиками… Не идеологическим, а политическим и военным. Но правда ли это? Нужны прямые доказательства подготовки к агрессии!
Он тряхнул папкой с бумагами так небрежно, что стало понятно – ничего серьёзного конгрессмен от Нью-Мексико там не углядел.
– Донесения ваших шпионов, неизвестно кем написанные статейки. Ваши собственные впечатления от ваших статеек и шпионских сообщений… Цитаты из Маркса… При желании эти материалы можно интерпретировать как угодно….
Это противник, понял миллионер. Это не просто один из тупых дураков, что не слушал праотца Ноя и плохо кончил, а кто-то из тех, кто смеялся и отговаривал других.
– Например? – не сдержался миллионер.
Конгрессмен ухмыльнулся. Не усмехнулся, а именно ухмыльнулся.
– Например, поисками Ковчега праотца нашего, Ноя….
Вандербильт вздрогнул.
– Или пути в загадочную Шамбалу… Или пропавшего золота инков…
Миллионер не остался в долгу.
– Вы правы. Извращенный ум может интерпретировать это еще более экзотически. Например ваши ежеутренний интерес к биржевыми котировками, дурак может объяснить желанием тренировать память!
Вандербильт гордо вскинул голову.
– К сожалению не только у меня, но и у Правительства есть сведения о том, что большевики и Коминтерн интересуются самыми высокими вершинами планеты.
По его губам пробежала ироничная улыбка.
– Интерпретировать это, вы правы, можно по всякому, включая сюда интерес большевиков к высокогорному туризму или исследованию атмосферы… Ваша же задача – увидеть в обычном необычное, за простыми и объяснимыми поступками увидеть формирующуюся угрозу Американскому образу жизни. ВЫ не верите мне? Отлично! Проверьте меня! Я не прошу у вас ничего другого!
– Чем бы большевики там не интересовались, это все так далеко от Америки и так смехотворно несерьезно, как и их причитания о Мировой Революции…
Холодное бешенство скользнуло по лицу миллионера, искривив губы. Они не понимали. Не понимали, потому и не боялись.
– Конгрессмен, а вы слышали что-нибудь о Циолковском?
Тот наклонил голову к плечу. Он был демократом и нынешнего президента республиканца недолюбливал.
– Поляк? Мы поддерживаем Польшу!
Вандербильт отмахнулся от фразы. Это было не главным.
– Может быть…
– Что значит «может быть»? – искренне удивился оппонент. – Это часть нашей внешней политики! Санитарный кордон вокруг красной России…
– Может быть он и поляк. Сейчас это советский ученый, предложивший идею ракетных поездов.
Сенатор пожал плечами. Потом в глазах его забрезжило понимание, но не успел задать вопрос. Вандербильт сказал:
– Его работы позволяют…
– Вы действительно верите, что большевики собрались на Луну? – перебил его конгрессмен. За его невольной невежливостью скрывалось изумление.
Миллионер, не оценив тона, кивнул.
И тут он засмеялся… Постепенно, заражаясь его весельем, захохотали почти все. Демократов, по традиции в комиссии было больше, и они задавали тон. Республиканцы вели себя тише, но и им ничто человеческое было не чуждо, сдержанно улыбались забавному утверждению.
– У них нет денег на борьбу с голодом в собственной стране. Чтобы выжить, они распродают царские сокровища, а вы говорите о захвате Луны!
– Большевики на Луне это не самый скверный вариант… Большевики над Вашингтоном и Нью-Йорком – это куда хуже…
Зал его не слышал – продолжал хохотать. Вандербильт, не выдержав, грохнул кулаком по трибуне и воздел руки вверх:
– Господи! Вразуми их!
Шум не стих, а напротив, усилился. Не те тут сидели люди, чтоб их остановил голос пусть и богатого, но не самого богатого из них.
– Большевики не продают царское золото! Большевики его сеют! Сеют, чтоб потом пожать стократно больше!
Две-три минуты он стоял и слушал их смех. В этот хохот он и обронил с трибуны последнюю фразу.
– Ну, что Господа, пора кончать это словоблудие… Жаль, что мне не удалось убедить вас в подступающей к нашему порогу опасности… Обратившись к Конгрессу я не нашел понимания. Значит, я обращусь к американскому народу и то, что не хочет делать правительство, сделает частная инициатива!
Так и не услышанный, он сошел с трибуны и покинул зал.
Год 1929. Апрель
САСШ. Нью-Йорк
… Преподобный Бакли умильно смотрел поверх круглых очков и ждал главного – момента, когда чек с пожертвованием перекочует из руки мистера Вандербильта в его руку, а потом и в бумажник. Рука дающего качалась в привлекательной близости, но все ж не так близко, как того хотелось бы священнику.
– Разумеется, вы вправе потратить мое пожертвование как вам будет угодно, – подтвердил мистер Вандербильт. – Но вы не должны забывать, что не у всего в этом мире имеется продолжение.
Рука преподобного Бакли, протянутая к чеку, дрогнула. Он все понял правильно. Финансовая помощь миллионера Теософскому обществу должна быть обставлена какими-то условиями. Что ж. Это не страшно. Это даже очевидно… Если уж сама основательница Общества, госпожа Блаватская допускала прием пожертвований, то и им, её ученикам и последователям надлежит действовать в том же духе не нарушая сложившихся традиций.
– Мне бы хотелось, чтоб часть этого пожертвования…
Жертвователь остановился, словно прислушивался к чему-то происходящему в глубине самого себя или, возможно, к таинственному голосу, звучащему в голове.
–..значительная часть пожертвования была направлена на защиту старинных теософских святынь.
Он вновь замер, прислушиваясь к внутреннему голосу.
– … например, горы Джомолунгмы. Вы, вероятно, слышали о том ажиотаже, который подняли наши газетчики вокруг Тибетских вершин? Мне хотелось бы, чтоб теософское общество присоединило свой голос к голосам тех, кто предупреждает мир о святости этого места для всего цивилизованного человечества.
