Когда рушится мир - Дмитрий Чайка
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хью подошел к двери и открыл ее, пряча руку с палашом за створкой.
- Ты что-то хотел, Арнульф? - холодно спросил он.
- А, молодой господин, добрался все-таки, - издевательски произнес бывший водитель. – Да вот, пришел с сестрицей твоей позабавиться, и ребят привел. Что не приглашаешь гостей? Ошалел от счастья, щенок? – двое хмырей сзади него загоготали. Все трое были грязны, и заросли короткими клочковатыми бородами.
Кровь бросилась в лицо парня. Сестра – это единственный близкий человек, что остался у него на всем белом свете. Позабавиться захотел? Сейчас позабавишься!
Он вышел из-за двери и, не произнося красивых речей, широким махом распорол Арнульфу горло. Фонтан алой крови из рассеченных артерий вырвался из шеи, а в глазах водителя веселье сменилось сначала осознанием, а затем ужасом.
- Ах ты, сука! – заорал один из его дружков, замахиваясь дубинкой, утыканной гвоздями. Второй выхватил приличных размеров тесак.
Хью сделал шаг в сторону, так, чтобы они оказались на одной линии, и подсек ногу первому оборванцу. Тот с воем упал, зажимая рану. Второй, размахивая тесаком, орал:
- Ну, иди сюда, богатенький мальчик! Я тебе кишки выпущу!
Хью резким движением с оттяжкой, как учил старый японец, отрубил тому правую кисть, в которой был зажат тесак, а потом вышиб передние зубы тяжелой гардой палаша. Жалости не было, в голове плавал кровавый туман и дикая злость! Они и его сестра! Ненавижу!
Двое раненых катались по земле и выли от боли, зажимая раны. Хью добил каждого короткими уколами и сел на крыльцо, поставив окровавленный палаш между ног. Его ощутимо потряхивало, а к горлу подступил горький комок. Хельга вышла на улицу и села рядом ним, положив голову на плечо.
- Я так горжусь тобой, Хью. Если бы не ты, я давно была бы мертва, - сказала она ему.
- Я убил этих людей, - отстраненно сказал брат. – Я никогда никого не убивал.
- Они не люди, они хуже бродячих собак, - сказала ему сестра. – А нам нужно думать, как выжить. И я прямо сейчас вижу такую возможность. Иначе мы просто умрем от голода.
- Что ты такое говоришь, Хель? – вскинулся парень. – Ты предлагаешь человечину есть?
- Я же сказала, они не люди, - упрямо повторила сестра. – Они животные. Мы же ели кошек и собак, эти ничем не лучше.
- Это как-то неожиданно…, - сказал Хью. – Это надо обдумать.
Хельга руками повернула его голову к себе, и посмотрела своими глазищами ему в лицо.
- Нам некогда думать, братик. Через пару дней ты так ослабнешь, что даже свою железяку поднять не сможешь. А нам нужны силы, чтобы жить. Я жить хочу, понимаешь ты? – она перешла на крик. – Жить хочу! Жить! Слышишь меня? И мне плевать на этих уродов!
- Да что ты так разошлась? – попытался успокоить ее Хью. – Да согласен я, согласен.
- Тогда тащим в дом эту мразь, Арнульфа. Он должен ответить за все.
***
К утру двух оставшихся бродяг уже растащили псы. Перед домом валялись какие-то клочки, да бурыми пятнами темнели на мостовой засохшие лужи крови. На разделку тела ушел почти день, и кучу отходов нужно было куда-то деть. Ребята уже перестали осознавать, что они творят, но им было плевать. Они были сыты, и это главное. Остаток мяса они решили засыпать солью и засушить. Соль как раз была, и ее было много. Это единственное из съестного, что кухарка не украла на прощание.
Обрубки и обрезки Хью сложил в мешок, который нужно было отнести подальше от дома. Не хватало еще собак тут прикормить. Тяжеленный мешок он тащил волоком, взвалить такое на спину он просто брезговал. Из оружия с ним был антикварный кинжал, который висел на левом боку, под руку. Нужно было спешить. Запах от мешка чувствовал даже он, что уж говорить о собаках. Два дома пройдет, и достаточно. Не успел! На правой руке повис какой-то барбос, а в конце улицы в его сторону повернулся сразу пяток собак, которые взяли разбег в его сторону. Псы уже давно не лаяли, они всегда атаковали молча, и это было еще страшнее. Хью, не обращая внимания на боль, вытащил кинжал и распорол бок собаке, повисшей на его руке. Та разжала зубы и теперь жалобно скулила, лежа на земле. Она теперь напоминала обычную дворнягу, которая когда-то умильно выпрашивала объедки у прохожих в бедных районах.
Хью припустил домой со всей скоростью, на которую был способен, и он успел захлопнуть предусмотрительно незапертую дверь перед оскаленной собачьей мордой. Он сполз по двери вниз, успокаивая рвущееся наружу сердце.
- Мы будем жить, Хью, - сказала сестра, которая стояла в холле и смотрела на него. – Они все сдохнут, а мы будем жить. Найди мне какой-нибудь небольшой ножик и покажи, как с ним обращаться. Я больше не хочу…
Она так и не сказала, что она больше не хочет, да Хью и не спрашивал. Он заснул прямо у двери, бесконечно вымотанный голодом, неожиданной сытостью и двумя подряд попытками его убить. Для одного дня было многовато. Он просто отключился.
***
- Что, вот так вот водителя своего и ели? – с нездоровым интересом спросил майор.
-Тем и спаслись, - кивнул головой Хью. – Мы уже к тому времени от голода сознание начинали терять. Хельга права была, не было у нас выхода. Либо собаки их съели бы, либо мы.
- Да, конечно же, вы поступили так из-за безвыходной ситуации… Я понимаю, - сказал Эль-Суфи, но прозвучало это так фальшиво, что просто сводило скулы.
- Ты понимаешь? – резко повернулся к нему Хью. – Да ты ни хрена ты не понимаешь. Я тебе рассказал об этом, чтобы ты тут прожил хоть на час больше. Мне платят за каждый день, что я тебя
