Самый лучший враг - Дмитрий Емец

— Что за артефакт? — спросил Арей с интересом.

— Этого я не знаю. Но нежить болтает, будто бы туда, к горам, потянулись драконы. Причем не только отсюда, но и из дальних земель.

— Нежити не всегда можно верить.

— Да. Но около месяца назад я сам видел дракона. Он тянул невысоко, над лесом. Хвост у него был разодран, а на крыльях язвы как от ожогов… Вообще не пойму, как он держался на таких крыльях… А где-то через неделю я видел его опять. Он летел уже гораздо выше. И крылья у него были совершенно целые!

— Это не мог быть тот самый дракон. Раны у драконов так быстро не зарастают! — сказал Арей.

— Возможно, — согласился Мировуд — Но теперь ты точно пойдешь к горам, я уверен. И еще одно. Помнишь, мы говорили про дарх того стража?

— Так ты взял его?

— Чисто случайно я его захватил… Почти неосознанно… Светлая половина души, разумеется, противилась, но темная не смогла удержаться… Он лежит у меня в одном тайном месте. Лежит и постоянно корчится. Он же не погибнет?

— Едва ли, — сказал Арей. — Ты не открывал его?

— Нет. И переносил только за цепь. Но он тяжелый. Внутри, я уверен, немало эйдосов. И обещаю; я отдам его тебе, если ты поможешь мне с младенцем!

Арей цокнул языком:

— Ты все предусмотрел!

— Разумеется. На то я и волхв. А теперь смотри… Тебе нужно держаться все время прямо, пока не дойдешь до речки Гнилуши. По ней забирай правее до моста. Ну а там уж до «Топора и плахи» рукой подать.

Глава восьмая

ДО ВСТРЕЧИ У ФОНТАНА

Маленькие дети нередко проговаривают свои тайные мысли вслух: «Бужу плевать», «буду бить», «буду кусаться», «меня не любят, я стану все бросать››. Взрослые делают в принципе то же самое, только про себя.

Посреди комнаты в общежитии озеленителей валялся одинокий носок. Эго было уникальное свойство Буслаева — у него повсюду валялись носки, и всегда отчего-то одинокие. Шерлока Холмса это наверняка ввело бы в заблуждение, и если грамотно добавить к этому пару живописно разбросанных рапир, пистолет и некоторое количество прочего металлолома, то сыщик гарантированно заключил бы, что в комнате проживает одноногий пират.

Дафна протянула руку, и носок Мефа прирученно прыгнул в ее ладонь. Варсус потемнел лицом. Когда девушка так спокойно и привычно поднимает мужские носки — причем не твои, а чужие! — в этом есть какая- то ужасная правда жизни, тупиковая обреченность.

В какой любви можно объясняться девушке, которая вот так вот запросто, без брезгливости, поднимает НЕ ТВОИ носки!

Варсус приблизился и, не удержавшись, пригвоздил кинжалом другой одинокий носок Мефа, лежащий на стуле. Носок жалобно дрогнул и провис, испустив дух.

— Ай-ай-ай! — воскликнул пастушок. — Вы только взгляните на этот носочек! Синенький! С жалобно торчащей ниточкой на носке! И это носок не кого-то там, а — читайте по губам! — златокрылого стража Буслаева!

— Перестань! — поморщилась Дафна. Она провела рукой, и пригвожденный носок, ожив, устремился к ней в ладонь.

Но Варсус не собирался прекращать. Он бродил по комнате и охотился на носки Мефа, которые нигде не могли найти от него спасения. И за ножками стола, и под кроватью, и даже под батареей пастушок повсюду находил их и поражал кинжалом.

— Ага! Готов! Ты труп! — восклицал Варсус, когда очередной носок, трепеща, повисал на его клинке.

— Хватит вещи портить. Ты что, ку-ку? — спросила Дафна.

— Я несчастен! — сказал Варсус — Почему это не мои носки? Ну почему?

— Они могут стать твоими. Мефодий щедрый. Он подарит, — сказала Дафна, и этим простым ответом совершенно убила всякую надежду пастушка. Он почувствовал твердую, просто алмазно твердую границу дружбы, навеки прочерченную между ними. Эта граница не демонстрировалась, не выдвигалась вперед, не окружалась пулеметными вышками, не пропахивалась следовой полосой. Она попросту существовала.

Вот она, граница! Вот она, миленькая! Прыгай с другой стороны зайчиком и радуйся! Все, что тебе позволят, это испортить кинжалом два-три заблудившихся, отбившихся от стаи носочка!

Дафна сердито собрала носки и унесла их в ванную. Затем мельком прошлась по комнате, и там, где она проходила, комната расцветала уютом. Вот поднялись завядшие цветы фиалки, вот кресло украсилось пледом, вот, позванивая, закатились пол кровать гантели Мефа. Казалось, Дафна была богиней весны, шедшей по мерзлой зимней земле и оставлявшей после себя траву и подснежники.

На плите уже посвистывал, закипая, чайник. Это был чайник со свистком. Вначале он свистел тонко, словно попискивал. Дальше погромче и порешительнее (мол, где же вы, хозяева, елки-палки?!), а под конец совсем негодующе. Тут Дафна выключила плиту, и свист чайника стал увядать, истончаться и превратился в жалкое шипение.

— Я благодарен тебе за то, что ты поставила чайник. Вроде бы чайник всякий может поставить. Но сколько бывает всяких мелких отговорок А ты прямо-таки так сразу взяла и поставила! — кисло сказал пастушок.

Дафна, уже колдовавшая с заваркой, брякнула донышком чайника об стол.

— Варсус! Ты мог бы вести себя более предсказуемо? Триста настроений в день — это обычно женская прерогатива. И убери, пожалуйста, кинжал! В мужской привычке играть с ножичками есть что-то неполноценное! — недовольно сказала она.

Варсус спрятал кинжал:

— Можно подумать, у твоего Буслаева нет ножей!

— Есть! Но он не размахивает ими, когда разговаривает с девушкой! И не кривит вот так вот ротик!

— Каюсь, — сказал пастушок — Почему-то меня так и тянет тебя злить. Ты такая положительная. Носочки, пледики, фиалки… Это невыносимо. Хочется хоть раз добиться от тебя простой понятной эмоции. Например, получить чем-нибудь по голове.

— Если твои сложные настроения не прекратятся, когда-нибудь ты этой эмоции добьешься, — спокойно пообещала Дафна. — Но ты получишь по голове не чем-нибудь, а кем-нибудь. Моим котом, например..

Ощутив, что речь идет о нем, Депресняк замурлыкал под столом. Звук его мурлыканья напоминал скрежет перепиливаемой ржавой трубы.

— Эй-эй, не подходи! Я буду защищаться! — тревожно предупредил Варсус.

— Бесполезно, — сказала Дафна. — Ты будешь рыдать и рассказывать, какое сложное чувство ты испытал, когда в возрасте четырех тысяч лет я столкнула тебя с детской горки.

Варсус вскочил. Прижал ладонь к свитеру напротив сердца.

— И ты это запомнила?! — воскликнул он. — Запомнила, да?!

Дафна удивленно заглянула в его честно вытаращенные глаза и расхохоталась:

— Кончай издеваться!