Освобождение шпиона - Данил Корецкий

30 октября 1964 г.

Радио передало, что Хрущев больше не первый секретарь. Одним троцкистом меньше! Какой-то Брежнев пришел. Не знаю его. Не слышал никогда. Он вернет товарища Сталина И.В. в Мавзолей?

31 декабря 1964 г.

На Новый Год у нас на «Старой Ветке» такая же температура, как и в июле. Снега нет. Елку тоже неоткуда взять. Торжественно установил сегодня столб с надписью «Запретная Территория СССР». Чтоб никто не совался. Думаю, это последний островок настоящей Советской власти. Мне, рядовому Башмакину, выпало счастье здесь жить и служить.

23 июля 1969 г.

За эти годы я стал совсем другим человеком. Раньше, вроде, как неошкуренная доска был — кривой, корявый, весь в занозах. А теперь словно столяр поработал своим рубанком — снял стружку, и доска ровная, гладенькая, блестит, как будто светится изнутри… Думаю, это благодаря «сталинским таблеткам», хотя они и по-другому называются. Товарищ Сталин так меня обработал, и душу и тело.

Я здоров, силен, умом окреп. Все газетные подшивки прочел, да в правительственном отсеке из библиотеки много книг перечитал. В голове много мыслей появилось, много слов новых. Все, что касается механизмов, техники, политики, я знаю хорошо. Гораздо лучше, чем раньше. А чего не знаю, то могу додумать сам. Как бы вспомнить. Потому как чувствую: во мне много таких знаний, и они раскрываются, «вспоминаются» как бы постепенно, когда очень нужно.

А вот что касается письменной речи, у меня как было, так и осталось. Наверное, потому, что в инструкции к «сталинским таблеткам» написано: «Улучшают умственные способности, повышают интеллект. На идеологические установки воздействия не оказывают»…

А письменность — это ведь уже идеология! К математике я всегда способнее был, чем к языкам. А рисовать буквы было трудно: то клякса, то линия не туда пошла, то «а» кривое, то «б» косое… И еще не мог строить фразы и ставить знаки препинания. Сейчас, когда в голове много букв, слов и предложений из книг и газет, то в уме все быстро складывается, а выводить буковки — по-прежнему тяжело. Вот написал несколько строчек, сижу потный. Поэтому заранее извиняюсь, что вахтенный журнал веду нерегулярно. И за ошибки, если вдруг проскочат. Но что-то писать все равно надо. Это ведь все равно как мой отчет о работе, документ высокой важности.

Сегодня отстоял караул как обычно. Никаких происшествий.

Напишу позже, если что-то случится.

Да, только что услышал: на Луну высадились американцы. Мало было железного спутника и троцкистского князя. Теперь вот еще эти. Как мне повезло, что я не на поверхности, не хожу под всеми этими штуками! Там страшно, наверное, под открытым небом.

8 января 1972 г.

Папуасов восемь. Падают на колени, как молятся. И воют. Принесли огромную саблю в серебряных ножнах. Откуда только берут, непонятно. Опять хотят еды. Отсталые забитые папуасы, говорю им, сколько вас можно кормить. Опять падают. Опять воют. Дал еще немного свеклы маринованной, все равно ее не ем. Кажется, что-то они затевают, не пойму.

11 июня 1972 г.

Как я провожу мой обычный день, ОПИСАНИЕ. Это чтоб не писать каждый раз одно и то же. Потому что день у меня проходит всегда одинаково. И если правду говорить, то скучно довольно. Хотя я не жалуюсь.

Встаю в 6-20. Физзарядка, утреннее построение и завтрак. Умываюсь я не каждый день, потому что экономлю фильтры в гидросистеме. А та вода, что здесь капает с потолка, невкусная, и от нее руки становятся как в побелке, и еще изжога.

В 7-00 ровно проверяю все растяжки и самострелы по периметру охраны. Иногда бывает, что что-то сработало, но неясно из-за чего. Потому что папуасы все свои трупы всегда уносят с собой. А может, это крысы. Папуасами я называю местные существа, которые здесь обитают и сожрали несколько наших советских бойцов. Сейчас они никого не жрут, потому что остался я один. Меня они боятся и носят мне всякие вещи (см. Расписки в получении). Я даю им иногда еду со склада. Это тоже у меня все под учетом и все указано (см. Расписки в отдавании). Чтоб потом не подумали, будто сбывал государственный товар налево или еще что. Считаю, поскольку этот самобытный народ живет на территории СССР, то можно ему что-то давать поесть. В русле нашей советской национальной политики, как говорится. Хотя троцкистское правительство, может, думает иначе. Но я троцкистам всяким не служу.

7-20. Заправляю и проверяю дизель-генератор. Без генератора жить нельзя, он и солнце (в смысле свет), и воздух. Хотя свет мне почти не нужен, я и так все вижу, что надо.

7-40. Проверяю все системы Правительственного Командного пункта стратегического назначения. Система, в общем-то, одна, но она состоит из нескольких контуров: энергопитания, микроклимата, оповещения, самоликвидации, и еще один контур — контрольный, который и помогает мне следить за всеми остальными. Я сажусь за ПУ и отбиваю на клавишах контрольного контура нужные комбинации. Две лампочки: красная и зеленая. Если все в порядке, то зеленая загорается. Если горит красная, я начинаю ходить вдоль кабельной трассы и вскрываю кожухи, пока не найду. Там каждый контур помечен своим цветом. Каждый раз оказывается, что кабель погрызли крысы. Их здесь очень много, никакого крысиного яду не хватит. Я беру паяльник и восстанавливаю контур. Потом опять проверяю все на ПУ. Раньше я, конечно, такую работу выполнять бы не смог, поскольку только шоферил и ничего больше не умел. Но сейчас сам себе удивляюсь, сколько всего могу делать и понимать. Как настоящий инженер. Хотя институтов не кончал, вот так-то. Было бы здорово, если бы научился еще красиво излагать разные мысли на бумаге.

Да, вот похвалил себя, что я такой умный, и сразу вспомнил. Линию-то связи с наземным КП наладить я так и не смог. Это плохо. Электрокоммуникационная шахта разрушилась во время обвалов, которые тут были в самом начале. Даже не понять толком, где проходил ее створ, настолько все перемешалось. Но вот радиоточка как-то заработала, черт бы ее побрал. Поет мне про любовь и рассказывает всякие глупости про полеты в космос. Я бы все это отдал за минутный сеанс связи с командованием. Только не с троцкистским, которое товарища Сталина из Мавзолея удалило. А с настоящим советским командованием. Товарищем Шапошниковым и прочими. Только их, возможно, удалили тоже.

8-00. Если никаких сбоев нет, на всю проверку у меня уходит двадцать минут. В восемь ровно заступаю в караул. Одет я по форме, как полагается. Не хожу здесь расхлюстанный, хоть меня никто и не видит. Только ремень расслаблен на три пальца. А пряжка со звездой чуть загнута по краям. Так у нас в ОП-79 ходили «старослужащие», то есть рядовые бойцы, отслужившие полтора-два года в подразделении. Бондаренко так ходил, к примеру. И офицеры на это закрывали, как говорится, глаза. А я отслужил десять раз по столько. Думаю, что мне можно.

Я не то, чтобы стою как столб. Обхожу весь периметр, замечаю какие-то неисправности в виде сломанной опоры заграждения или надломившейся от ржавчины проволоки. И все это чиню. Но и поглядываю тоже. Включаю иногда радио на всю громкость, чтобы там, в карауле, было слышно. Но это только по настроению и если передают хорошую патриотическую песню. А это бывает нечасто.

12–00. Обед. Просто сижу и обедаю. Слушаю концерт «В рабочий полдень». После чего иду снова в караул.

17–00. В это время обычно появляются папуасы, группами по 3–5 существ. Садятся метрах в пятидесяти от периметра и ждут еду. Но сперва я провожу краткую политинформацию, где излагаю политические события, о которых слышал по радио. Помогаю местным жителям осмыслить их в правильном направлении. Они ведь лишены газет и радио, они первобытный по сути народ и остро нуждаются в таких вещах. Они слушают, потом берут еду и уходят.

21–00. Окончание караульной службы. Ужин. Иногда слушаю патефон, который обнаружил в ленинской комнате. Пластинки раньше казались скучными: сплошь одни оперы и симфонии, но постепенно я стал их понимать, возвышенная музыка прямо в душу проникает да сердце расслабляет… Изредка, примерно раз в неделю, включаю киноаппарат, смотрю фильмы. И наши: «Подвиг разведчика», «Кубанские казаки», «Волга-Волга»… И трофейные: «Газовый свет», «Экспресс из Нюрберга», «В сетях шпионажа». Особенно «Тарзана» люблю, он мне как-то ближе, понятней.

Все время слушаю радио, чтобы быть в курсе событий и иметь мысли на завтрашний день. Мысли разные приходят, конечно. Вот взять хотя бы недавний визит американского президента в Москву. Я просто за голову схватился! Главный Буржуин топчет кремлевские паркеты! А ему еще водочку подносят и говорят всякие приятные вещи. При товарище Сталине ничего такого представить было нельзя. Он мог вызвать, конечно, Никсона на ковер. Чтоб всыпать ему розог за войну во Вьетнаме и прочее. А потом отправить в лагеря лес валить и перевоспитываться. Но чтобы в гости его звать, на хлеб-соль — нет уж, выкуси.