Копье Дракулы - Михаил Палев

– Итак, господа, приступаем к беседе! – оживленно объявил Бредников, деловито потирая руки. – Господин Пихлер, вам нужен переводчик?

– Нет, я все понимаю и могу объясниться, – отказался Пихлер. Он говорил по-русски с сильным акцентом, но вполне вразумительно.

– Ну а господину Мурлову Викентию Аркадьевичу переводчик, я полагаю, не требуется, – саркастически заметил Бредников, глядя на беглого дворецкого и пролистывая документы, переданные ему одним из оперативников. – Или все-таки нужен? Ведь по документам вы, оказывается, гражданин Ватикана Павел Слипый! Как же так?! А вот в вашей комнате в доме госпожи Соколовой найден паспорт Российской Федерации с такой же фотографией, и в нем написано, что обладателя паспорта зовут Мурлов Викентий Аркадьевич. Разумеется, теперь он вам не нужен, но хотелось бы установить вашу личность. Итак, кто вы на самом деле?

Викентий Аркадьевич угрюмо молчал.

– А посмотрим, с чем вы пришли к господину Пихлеру, – продолжал монолог Бредников, берясь за спортивную сумку. – Вы пришли с этой сумкой, и это подтверждается записью камер видеонаблюдения на входе в гостиницу. Так что запираться бессмысленно!

– Я пришел с похожей сумкой, – угрюмо пробормотал Викентий Аркадьевич. – А эту вижу первый раз в жизни.

– То есть это не ваше? – спросил Бредников, вытряхивая из сумки упакованный в бумагу длинный предмет, тяжело упавший на полированный столик. – В таком случае, возможно, это принадлежит господину Пихлеру? Что скажете, господин Пихлер?

Пихлер двинул кадыком, сглатывая слюну, и хрипло ответил:

– Это принадлежит церкви! Принадлежит по праву!

– Вот как? – удивленно поднял брови Бредников. – Ну-ка, посмотрим!

Он развернул бумагу, и в его руках оказался предмет, который сразу показался мне знакомым. Это был наконечник копья длиной примерно полметра и довольно странной формы: верхняя часть листовидная, переходящая в нижнюю, расширяющуюся книзу. Через весь наконечник проходило довольно узкое ребро жесткости, снизу плавно переходящее в пустотелую трубку: именно в этой части наконечник насаживался на древко.

– Это оно! – в один голос воскликнули Соколова и Вахрушин. – Копье Дракулы!

Пихлер, неотрывно глядевший горящим взглядом на копье, хрипло рассмеялся и объявил:

– Вы ничего не знаете! Вы даже не знаете, что это!

– Вот как? – иронически осведомился Бредников. – Позвольте с вами не согласиться! Вот два свидетеля, которые утверждают, что данный предмет является собственностью госпожи Соколовой. И имеются неопровержимые доказательства того, что данный предмет был украден из дома госпожи Соколовой присутствующим здесь Мурловым Викентием Аркадьевичем.

– Нет, вы не знаете! – упрямо покачал головой Пихлер. Но больше он ничего не сказал. Бывший дворецкий говорить также отказался, и потому их обоих отправили в СИЗО.

– Вы вернете нам копье? – с волнением спросила Вероника Павловна. Бредников не выдержал ее умоляющего взгляда и отвел глаза.

– Видите ли, тут целый ряд обстоятельств препятствует. Во-первых, данный предмет представляет собой антиквариат, и на него должны быть оформлены соответствующие документы, которых у вас нет; во-вторых, это вещественное доказательство по делу об убийстве Шергина; в-третьих, это…

– А то, что судьба человека, мальчишки, зависит от этого куска железа, так это вам безразлично?! – возмутился я.

– Что же я могу сделать? – развел руками Бредников.

– А ты не пиши в протокол изъятие наконечника копья, – посоветовал Тавров. – Тем более если госпожа Соколова не заявит официально о его похищении, то Мурлову и предъявить нечего будет. А вот фальшивый паспорт Ватикана – это уже само по себе дело. Пихлер передал паспорт Мурлову – так ведь не сам же он его отпечатал?! Думаю, ребята папы римского захотят все это на тормозах спустить. Да и карта иностранного банка в бумажнике Мурлова не случайно там оказалась. Это, очевидно, его гонорар за украденное копье. Так что дело ясное.

– Ну, ладно! – решился Бредников. – Учитывая сложившиеся исключительные обстоятельства – не видел я никакого копья!

И тут Соколову оставила ее обычная выдержка: она упала на колени перед Бредниковым и разрыдалась.

– Спасибо вам, спасибо, – доносилось сквозь рыдания, а Вахрушин пытался поднять ее с колен, бормоча:

– Не надо, Ника, стыдно же.

Тавров вздохнул, решительно засунул копье в спортивную сумку Мурлова и сказал:

– Аркадий! Свяжитесь с похитителями и скажите, что артефакт у вас и что вы готовы к обмену. Только пусть предоставят доказательства, что с мальчиком все нормально. И выясните судьбу Порхова и Крутова.

Я думал, что теперь все решится: обменяем злополучный артефакт на живого ребенка – и делу конец. Однако это было только начало.

Мы не успели покинуть отель: едва мы собрались выходить, как в дверь постучали. Высокий мужчина плотного телосложения в строгом темном костюме вошел в номер и густым приятным баритоном осведомился:

– Господа! Кто здесь старший?

– Я! – сухо ответил Бредников. – Советник юстиции Бредников. А кто вы сами будете?

– Позвольте представиться: протопресвитер Николай, наместник военно-духовного ордена «Братство Креста Господня», – отрекомендовался мужчина.

– А документики ваши позвольте! – бесцеремонно потребовал Бредников. Мужчина пожал плечами, вынул паспорт из внутреннего кармана.

– Ага, Николай Юлиевич Стогов-Абашидзе, 1962 года рождения, уроженец… Угу! – пробормотал Бредников и, возвращая паспорт, спросил: – Я так понимаю, что вы из одной, так сказать, организации с господином Бернудовым?

– Да, господин Бернудов является Кавалером нашего Ордена и именно потому я здесь, – подтвердил Стогов-Абашидзе, усаживаясь на диван.

– Если вы желаете дать свидетельские показания… – начал было Бредников, но Стогов-Абашидзе довольно бесцеремонно перебил его:

– Я не просто хочу дать свидетельские показания, господин советник! Я хочу рассказать вам, как вы заблуждаетесь!

– В отношении чего мы заблуждаемся? – спросил несколько сбитый с толку Бредников.

– А всего! – категорически заявил Стогов-Абашидзе. – Начиная от мотивов действий господ Бернудова и Пихлера и кончая конфискованным вами копьем!

– Давайте по порядку! – призвал заинтригованный Бредников. – Что не так с копьем?

– Оно не просто кусок старого железа, – внушительно заметил Стогов-Абашидзе. – Это священный артефакт.

– Да, мы знаем, – перебил его я. – Копье Дракулы, оно же копье Дракона. Именно поэтому за ним и охотятся. Именно поэтому у госпожи Соколовой похитили сына. И именно поэтому мы собираемся отдать похитителям копье в обмен на освобождение мальчика.

– Да вы что?! – вскричал Стогов-Абашидзе, в возбуждении вскакивая с места. – Это нельзя делать! Ни в коем случае нельзя!

Он упал на диван, закрывая лицо руками.

– Пихлер тоже говорил, что копье – это не то, что мы думаем, – сказал Бредников. – Что он имел в виду?

– Да Пихлер не мог вам этого сказать, – глухо отозвался Стогов-Абашидзе. – Не имел права. Но мои люди вели наблюдение за его номером, вроде как охраняли. Когда появились оперативники, я понял, что события вышли из-под контроля. Мы бережем не свою тайну, поймите! Я был вынужден связаться с Ватиканом, там поняли всю угрозу и… Решение принял лично понтифик! Поэтому я могу рассказать, мне дали на это разрешение. Можно воды?

Я передал ему стоявшую на столе бутылку «Перье» и высокий стакан. Стогов-Абашидзе жадно выпил и продолжил:

– Вы наверняка слышали о копье Лонгина, не так ли?

Стогов-Абашидзе устало прикрыл глаза и монотонно прочитал:

– «Когда же Иисус вкусил уксуса, сказал: совершилось! И, преклонив главу, предал дух. Но так как тогда была пятница, то иудеи, дабы не оставить тел на кресте в субботу, – ибо та суббота была день великий, – просили Пилата, чтобы перебить у них голени и снять их. И так пришли воины, и у первого перебили голени, и у другого, распятого с Ним. Но, придя к Иисусу, как увидели Его уже умершим, не перебили у Него голеней, но один из воинов копьем пронзил Ему ребра, и тотчас истекла кровь и вода. И видевший засвидетельствовал, и истинно свидетельство его; он знает, что говорит истину, дабы вы поверили. Ибо сие произошло, да сбудется Писание: кость Его да не сокрушится. Также и в другом месте Писание говорит: воззрят на Того, Которого пронзили». Так апостол Иоанн описывает смерть Спасителя.

– Кстати, а зачем Христу перебивали голени и пробивали бок копьем? – спросил Тавров с неожиданным любопытством. – И, честно говоря, я не понимаю, как из мертвого человека может течь кровь, не говоря уже о воде!

Несколько удивленный Стогов-Абашидзе тем не менее охотно ответил на вопрос:

– Как правило, мучения распятых людей длились довольно долго, смерть наступала по прошествии многих часов, а иногда и суток. Однако при необходимости ускорить смерть осужденных палачи перебивали жертвам голени, из-за чего распятый человек утрачивал возможность опираться ногами о подножие на кресте и погибал от удушья вследствие давления собственного тела на дыхательные пути. Иудеи, разумеется, знали об этом и попросили Пилата ускорить смерть казнимых. Смерть от удушья считалась очень мучительной, и вполне возможно, что римский воин ударил копьем в бок Спасителя из милосердия, а не только для того, чтобы удостовериться в уже произошедшей смерти. Дело в том, что Спаситель умер неожиданно быстро, и потому все усомнились в его смерти. Ну а если вы хотите реалистического объяснения факта истечения из мертвого тела крови и напоминающей воду жидкости, то – извольте! С точки зрения медицины тут может быть два объяснения. Возможно, что наконечник копья вонзился прямо в сердце – профессиональному солдату нанести такой точный и смертельный удар несложно. В таком случае пробивается перикард и происходит истечение жидкости из околосердечной сумки, а также крови из сердца. Таким образом, говоря медицинским языком, Спаситель умер не от удушья, а от остановки сердца вследствие болевого шока и давления на сердце скопившейся в перикарде жидкости. Есть и второе, не менее убедительное медицинское объяснение. Дело в том, что благодаря Туринской плащанице мы знаем, что удар был нанесен в правый бок Христа. На изображении Спасителя ясно видна рана между пятым и шестым ребрами примерно в десяти сантиметрах справа от центра тела. При попадании наконечника в это место не могло возникнуть сиюминутной опасности для жизни, даже если бы копье проникло глубже: оно бы просто рассекло плевру. Во время болезни или вследствие мучений между легкими и грудной клеткой собирается водянистая жидкость. В таком случае «кровь и вода» – это жидкость из плевральной полости, количество которой значительно увеличилось из-за длительного бичевания Спасителя, а также в результате повреждения поверхности легких.