Осторожно, женское фэнтези. Книга вторая - Ирина Шевченко

Хотя причина, по которой я не хотела рассказывать милорду Райхону о Саймоне и надписях на его груди, была иная. Я уже не боялась сознаться в обмане — сейчас, уверена, Оливер понял бы, пусть не сразу, не без обид и упреков, но понял бы. Обвинений в неподобающем поведении и фривольных, как однажды высказался ректор, отношениях с бывшим куратором, о чем, кажется, подумал сам Саймон, я тем более не боялась. Меня волновало другое. Вырезанные мной на коже имена врезались и в память, но не могли остановить изменения реальности. А шрамы с тела свести непросто. Как и с души. Я должна была думать и об этом. Что, если не получится найти библиотекаря и обратить произошедшие перемены? Кому тогда нужны воспоминания о том, чего не вернуть? Зачем усложнять жизнь тому же Оливеру?

О том, что если я не выполню условия Мэйтина, Трайс погибнет и никакой жизни не будет вообще, я тоже помнила, но допускала, что в новой реальности те условия могли утратить актуальность… Ладно, я просто хотела верить, что даже если все будет плохо, все не будет плохо настолько и мир, так или иначе, спасется. И люди в нем живущие. И будут счастливы вопреки всему. Хоть, положа руку на сердце, не представляла, как это счастье возможно…

Но снова писать ножом по живой плоти и множить помнящих, которые все, что могут, так это привлечь ненужное внимание библиотекаря и стать его новыми жертвами, — зачем?

Я поделилась последней мыслью с Саймоном, и он согласился, что такого нельзя исключать. А затем, заметив, что я совсем сникла, отвлекся от грустных тем и представил мне Свой Собственный Стол, в подробностях живописав церемонию «вручения», торжественное лицо декана и свою искреннюю радость по поводу личного места на кафедре и перехода на новый уровень в глазах коллег.

Рассказ немного приподнял мне настроение, но этого все же было мало, и боевик, с сожалением оторвавшись от статусной мебели, пошел переодеваться для тренировки. А уже в зале спохватился и поинтересовался, достаточно ли я оправилась от болезни, чтобы заниматься.

Честно сказать, я и сама забыла, что он заходил ко мне в лечебницу, как не задумывалась и над тем, откуда он вообще узнал, что я заболела.

— Я шел не к вам, — немного смущаясь, разъяснил Саймон. — Нужно было зайти к доктору Грину, забрать лекарство для матери. О том, что вы приболели, узнал от него и решил навестить, раз уж все равно был там. Но вы к тому времени ушли…

О моем самочувствии он особо не тревожился. Грин, сохраняя врачебную тайну, выдал ему версию для широкого круга: у меня банальная простуда, а в лечебнице меня оставили на всякий случай, предполагая аллергию на ряд лекарственных препаратов. И не верить столь опытному целителю у Саймона причин не было. Молодого человека куда сильнее озадачила внезапная рассеянность Грина, которой прежде за ним никто не замечал: доктор обещал приготовить капли для мисс Милс и забыл, сказал, что сделает на неделе и сам занесет.

Это наводило на размышления.

Саймона — на параноидные: не сказалось ли искажение реальности и на докторе, а если так, то кого еще и как могло зацепить?

Меня — на странные…

«Забывчивости» Грина я не удивилась, легко выведя по имеющимся данным, что лекарство мисс Милс доктор отдал мне. И решение было не спонтанное, как мне показалось, он принял его еще утром, когда приходил Саймон. Получалось, поставил нам с «драконшей» один диагноз? Значит, у мисс Милс все не так уж страшно, просто нервное переутомление… Или у меня все намного хуже, чем я думаю?

Или капли применяются при разных заболеваниях только в разных дозировках. Я решила, что проблем и загадок мне и так хватает, и остановилась на этом варианте. А полтора часа тренировок практически в прямом смысле выбили из меня лишние мысли и сомнения.

— Чувствую себя совершенно бесполезным, — сказал Саймон во время прощания. — Даже не представляю, чем я могу вам помочь.

— Не хотите попробовать снова собрать Огненный Череп? — предложила я серьезно.

Боевик так же серьезно обещал подумать.

Глава 38

Ночь и первую половину следующего дня Оливер Райхон провел в лечебнице. Сидел на стуле рядом с постелью племянника.

Вокруг Джереми сновали доктора и сестры, но заговаривать с его дядей никто не решался. Меня самой хватило лишь на то, чтобы дойти до палаты, открыть дверь и смотреть на неестественно прямую спину ректора, по которой спускалась черной змеей длинная коса. Войти и взглянуть в лицо мужчины я не отважилась.

Даже Крейг его не беспокоил. Сказал, что все равно не о чем пока говорить.

Грин, ведший с утра прием, разобравшись с пациентами, поднялся на третий этаж и, остановившись рядом со мной, заглянул в палату, неодобрительно покачал головой, но вместо того, чтобы использовать авторитет целителя и попытаться вразумить Оливера, пожал плечами и выдал флегматично:

— Свалится — вколю успокоительное и устрою в соседней палате.

— А если не свалится? — спросила я.

— Значит, на стуле поспит, — заявил невозмутимо доктор. — Подсказать вам, где можно раздобыть еще парочку на всякий случай?

Кровь прилила к лицу и тут же отхлынула.

— Сама найду, если понадобится. У меня есть опыт.

Доктор криво усмехнулся, но развивать тему не стал.

— Хотите прогуляться? — предложил без вступлений. — К единорогу?

Наверное, ждал, что я сразу же обо всем забуду и восторженно захлопаю в ладошки. И, если быть откровенной, не стой мы у палаты Джерри Адамса, не припомни перед этим целитель мою непрошенную доброту, возможно, так и случилось бы. Но в данных обстоятельствах — нет.

— Сейчас? — переспросила я таким тоном, словно сомневалась в адекватности доктора. Усилий прилагать не пришлось: я в ней давно сомневаюсь. — Когда тут такое?

— А что тут? — удивился Грин фальшиво. — Ровным счетом ничего. Милорд ректор страдает у постели родственника, состояние которого, как я еще вчера сказал, вполне стабильно. Операция прошла успешно, но чтобы увидеть результаты, нужно время. Даже в сказках чудеса обычно происходят на третий день. Однако если кто-то решил уморить себя бессонницей и голодом на пустом месте, не вижу причин ему мешать. Такой вариант весьма удобен. Я тоже прикинулся бы страдальцем вместо того, чтобы искать виновника. Это ведь может быть опасно, куда опаснее, чем недосып и истощение. Лучше пусть другие этим занимаются, правда?

Мне много что хотелось сказать в ответ на обвинения, высказанные в адрес Оливера с неприкрытой издевкой, но от возмущения я позабыла все слова, которые могла бы позволить себе приличная девушка, и получалось только злобно сопеть и сжимать кулаки.